Недооборотни или Сказка, рассказанная зимней ночью

…Я – волчьей породы, но, видно, изъян
С рожденья под шкурой скрывался надёжно…
…Я прошлой зимой, на одной из полян
В присыпанный снегом попала капкан.
Чутьё подсказало – уйти невозможно.

Я лапу решила отгрызть - снегопад
Укроет печатей кровавых цепочку,
На шкуре появится пара заплат…
В рассеянном свете небесных лампад
Я выла, как воет лишь волк-одиночка.

Хват острых клыков, да треск порванных жил…
Хруст сломанной кости… Кровавая пена…
Тьма стынет в глазах… Лишь хватило бы сил
До воли, чей свет так сиял и манил
Добраться, из страшного вырвавшись плена.

Лес хмуро молчал. Горьким светом луна
Сушила мои непролитые слёзы.
На мною измятом куске полотна
Из льдистого шёлка и снежного льна
Дымились горячие алые розы.

Скрип снега вдали… Знать, охотник идёт.
Вжимаюсь под крону раскидистой вербы.
А в лапе беснуется огненный лёд…
Раздвинулись ветви – он здесь! Только вот
Мне ясно, что враг так взглянуть не сумел бы…

Я вижу, не ждал ты в капкане своём,
Такую, как я. Не по нраву добыча?
Два взгляда в ночи – мой, горящий огнём
И хмурый его – вдруг связались узлом,
Иначе трактуя извечный обычай.

Он поднял меня. И понёс на руках,
То хмурясь, то чёлку сдувая над бровью.
Я всё поняла, не нуждаясь в словах,
Мне стало спокойно – мои боль и страх
Остались в снегу, перепачканном кровью.

Деревня спала, но почуяв меня,
Завыли собаки азартно-трусливо.
Охотник устроил меня у огня…
Глаза его, мрачную тайну храня,
Смотрели в мои с непонятным надрывом.

И дни потянулись – заботы, дела.
Никто не держал меня в доме насильно,
И только лишь рана моя зажила,
Меня отпустил он, но я не ушла –
Ведь воля уже не манила так сильно.

Мне стали нужны те касания рук,
Что гладили шею и нежно и властно.
Я с ним позабыла друзей и подруг,
С кем мчалась по лесу и жертвенный круг
Смыкала над павшей добычей так часто.

К нему подошла я, читая укор
В застывшей фигуре и сумрачном взоре.
И наши глаза завели разговор,
А души умчались в безбрежный простор,
Где штиль воцарился над времени морем.

«Ты всё поняла – я был волком рождён,
Для стаи мой голос был первым законом.
…Мы гнали оленя, он был обречён,
Но волей судьбы так нежданно спасён
Из чащи донёсшимся жалобным стоном.

Я замер, прислушавшись, а за спиной
Голодная стая роптала строптиво.
Я двинулся в чащу и волки за мной
И вот под могучей зелёной сосной
Увидел Её у речного залива…

Иной я не знал воли, кроме своей –
Вожак не способен другим подчиняться.
Но то был лишь первый из множества дней,
Когда я склонился смиренно пред Ней,
И счастлив был верным слугою назваться.

Велел всем уйти. Мы остались вдвоём.
По нюху я смог воссоздать всю картину –
Упала с коня, получив перелом.
И вот на неделю её стал мой дом…
В зубах приносил я ей ветки малины,

Ночами я грел её ноги о мех,
К ручью помогал ей тихонько спускаться.
Сам пил, наслаждаясь, её звонкий смех…
Впервые я жил и любил без помех!
А сам начинал потихоньку меняться…

Я стал понимать смысл её тихих фраз,
И носом уткнувшись в подол её платья,
Я думал о том, кто кого из нас спас?
Потом изменился на синий цвет глаз…
В тот день меня бросили серые братья.

К исходу недели волк умер во мне,
Весь день я носил мех угрюмо и хмуро.
Дождался заката и к светлой луне
Взгляд вскинул и, словно в плохом полусне,
Я встал перед ней и с плеча скинул шкуру…

Как мне рассказать, что случилось потом?
Она, доверявшая облику зверя,
Дрожа, убежала, пугающим сном
Назвав эти дни, что мы были вдвоём,
Моим неумелым словам не поверив…

С тех пор я один, лес мне больше не дом.
А люди не знают об истинной сути
Соседа, живущего особняком.
Я выбрал дорогу, но в сердце своём
Я так и остался на том перепутье».

Он долго молчал и дрожали лучи
Луны и свивались жемчужные тени.
Я молча взмолилась ему: «Научи!
Я тоже такая!» и в свете свечи
В глазах его вспыхнули искры смятенья.

…С тех пор прошёл год. И вот снова мороз
Ткёт снежные с льдистым узором полотна.
Мы вместе. Спит дочь в колыбельке. И пёс,
Уснув на пороге, во сне морщит нос…
…Где грань между миром людским и животным?

23-29.07.2009 г.