Эллегия

Истекаю я клюквенным соком...
А. Блок


Опустел чердак, да и дом заброшен
И пиджак потертый давно заношен
И последний житель давно допрошен
И подшит в архив материал.
И за что его и о чем просили?
О пропавшем ли без вести керосине,
О звучавшем ли здесь по утрам Россини? -
Небо сине. И кончен бал.

Да, в двенадцать ровно, совсем забыл я
В подворотне прохожим срезают крылья,
Да еще набивают карманы былью
И пускают - гуляй, беда.
Я и сам когда-то ходил свободен
По каким угодно святым угодьям,
Да потом застрял на служебном входе.
Впрочем все как всегда. Орда

Точно так же копытами роет землю,
И старик с гитарой с похмелья дремлет,
Только ветер струнам застывшим внемлет
И орнамент на склонах лет
Загорается синим, безбрежно синим,
Арлекин бросает мешок с повинной,
И пространство не лицам, а только спинам
Беспричинно глядит вослед.

Симбиоз суеты с бездействием крепок,
Им уже не надо гвоздей и скрепок.
Ничего не движется. Мир нелеп как
Промахнувшийся в свой висок.
Как сказал недавно мой друг викарий,
В прихожан нацелив глаз свой карий,-
Он внезапно понял, не кровь стекает,
А отличный клюквенный сок.

Доходя до самых стен Вифлеема
Не сдержать в живых составных гарема*.
И поломка системы - сама система,
Все в сценарий дней включено.
Бедный Йорик бродит в предверье рая,
И Рахель, бедняжка совсем худая,
Что поделаешь, Фауст, судьба такая.
Впрочем, знаешь,- мне все равно.



жена праотца Якова Рахель умерла по дороге в Вифлеем