вата...

   Вата, вата, вата… Она сжимает меня со всех сторон. В ней тепло мягко уютно, но как тесно, как неповоротливо тело. Мысли текут как вода сквозь плотный фильтр. Они текут, но их течения почти не видно. Это не та "тиха вода", что "греблю рве". Они уже ничего не рвут. Все тело и мысли пронизаны вялостью. Не хочется двигать ни рукой, ни ногой. Не хочется даже хотеть этого. А хочется еще больше расслабиться, еще меньше думать – не двигаться, окуклиться. Вылежать свой срок. Выждать свое время, свой час. И в свое время выползти, вырваться, выскочить, вылететь из этого кокона, гнезда, логова. Взглянуть на мир свежими глазами, увидеть его впервые и удивиться его красоте. Осознать его совершенство. Прийти в восторг. Почувствовать и понять, что он таким был всегда и в нем нет ничего не прекрасного. Все, что происходит в этом мире – результат миллионолетней эволюции. И все, что в нем осталось – прошло эту эволюцию и сохранилось, значит, лучшим оно уже быть не может. Ибо есть предел и совершенству, и совершенствованию. И я с радостью приму его таким, какой он есть.
   А потом, привыкнув к нему, как мы быстро привыкаем ко всему хорошему, начну скучать. И уже от скуки буду искать себе приключений на жопу. Начну строить дамбы на реках, вырубать леса, засаживать разными растениями степи и пустыни. Осушать и орошать. Выводить новые породы животных и истреблять те, которые выжили в процессе эволюции. Буду проникать в недра, опускаться на донья. Подниматься на вершины и бороздить космическое пространство.
   Я устану от трудов своих праведных и присяду отдохнуть. И увижу плоды трудов своих, и скажу: Лепота! И не вспомню, каким был мир, когда я впервые его увидел. А ведь он тогда уже был совершенен. Так зачем же я его пытался улучшить? От скуки, сестра, от скуки.
   Теперь я почти удовлетворен, но почему так тянет на остров, где нет никаких искусственных сооружений и нет следов моего творчества? Может стереть с лица Земли все, что я изваял? Но как вернуть готовой статуе первозданный вид камня из которого она была высечена? Я вижу, как она несовершенна по сравнению с той глыбой, в которой была заточена. В природном монолите была многовариантность, в статуе ее нет. В природе есть место для полета фантазии, в Эйфелевой башне – нет. Но сталь не превратишь в руду. На этом обрываются возможности Царя природы. Но у Царя есть возможность отказаться от престола.  Он может сложить свои полномочия и плыть по течению. Анархия природы сама расставит все по местам.
   Я уже греюсь под листочком, зрею, вот-вот вылуплюсь и поползу по этому листочку, чтоб съесть его. А потом наевшись и наползавшись вдоволь обмотаюсь ватой из шелковой нити, которую вытяну из собственной же задницы и усну до поры.
   Вата, вата, вата… Она сжимает меня со всех сторон. В ней тепло мягко уютно, но как тесно, как неповоротливо тело.