17. Гасконец на волос от Смерти. Фрагм. Мушкетёр

 В переплетении интриг – вплотную гибель каждый миг.            
            *         *         *
– Жду разъяснений, – очень даже трезво
сказал гасконец даме тет-а-тет,
облюбовавши, как монах-аскет,
демонстративно не кровать, а кресло. –

Ты в тайной независимой игре
шуршишь с Барасом за моей спиною.
И чем всё пахнет? Странное амбре!
– Ты, Шарль, себе накличешь паранойю.

– Представь, я кое в чём подслушал вас
и что-то намотал на каждом усе.
В своих я твёрд решеньях, как алмаз:
не схожим быть с ослом и быть бы в курсе…
 
– Чтоб мог ты делать нужные шаги
тайком и на любые расстоянья,
Барасу я запудрила мозги,
чтоб на тебя не тратил он вниманье.

Пусть верит в то, что перед ним осёл,
пустой болван, надзора недостойный.
Как  можешь  ты, Шарль, на меня быть зол
за песню  предприимчивости  сольной?!

Шарль, просиявши ярче, чем луна,
расцеловал ей грудь: – Так это славно!
Однако, Афродита, ты умна!
Тебя недооценивал я явно.

– Ужель ты думал, что Барас – маньяк
и только обладаньем озабочен?
– Я верил и в такое, но не очень.
В беседе упомянут был маяк.

Планируя сраженье, чьи же стяги
захочешь над собой поднять как блажь?
– Пойдёт британский флот в ночной атаке
плотину нашу брать на абордаж –

мы сможем по маячному сигналу,
который загорится в некий час,
спокойны быть за наш боезапас:
его мы оптимально, с пылу, с жару,

без паники истратим на врага.
А ты о том лишь думал, что  хочу я
тебе наставить с кем-нибудь рога?
– Ты, раны мне душевные врачуя,

к тому же выступаешь как стратег.
А кто же нашим сообщит о всех
задумках и намерениях быстро?
У нашего военного министра

должна быть информация в свой срок.
– Ну, ты же спать не будешь, как сурок?!
Найдётся способ выбраться за стены
сквозь бреши оборонной их системы.

Британский флот, как мотылёк на свет,
пойдёт на штурм в надежде на внезапность,
а  наш  предупреждённый флот в ответ
ударит с флангов. Также неприятность

доставит англичанам дружный залп
всех наших пушек, коль пальнуть с плотины.
Красотка излучала и азарт,
и пыл убийцы, Шарлю не противный.

Шокирован он был в который раз:
её мозги сейчас эффектней лона.
– Так значит в фаворитах – де Барас,
а де Бриенна обольщать не склонна?

Тебе ведь очевиден был резон
добиться главной цели непременно
посредством обольщенья де Бриенна,
а нынче из значительных персон

ты выбираешь в качестве мишени
Бараса? В чём причина замещенья?
– Барас – весьма опасная змея,
но он опасен нам как соглядатай,

поэтому его руками я
хочу таскать каштаны из огня.
Ему послушны будут и солдаты,
и  прочие  перечить не должны.

Начальник контрразведки – враг заклятый,
вот потому-то с ним мы и дружны.
Теперь Барас – не только наши латы,
но также и оружие.  Уж мы
 
используем его потенциалы
лишь так, как нужно нам и только нам.
И сам Барас, и все гвардейцы яры
и не уступят в резвости коням,

что нам пойдёт в итоге лишь на пользу.
Но упаси Бог, встать пред ними в позу!
– Порвать нас пожелают пополам –
я первенства им пальму не отдам!

– Пустое. Я обстряпаю всё чисто –
Барас не заподозрит нас ни в чём.
Огнём пройдутся наши и мечом
по мореходам Карла-реваншиста…
              *         *         *
Жан де Бриенн зазвал опять гостей:
красотку леди и её испанца.
Голодный Шарль чуть не лишился пальца,
сгрызая жадно утку до костей.

Вино до капли всё отправил в  рот и
на  пирожки  набросился герой,
чей рот не разрывался от зевоты –
шпионы вправе  выспаться  порой.

На сей раз де Бриенн не в контрразведке,
а в светлой резиденции  своей
обед для пострадавших дал гостей:
– Я вне себя от зверства людоедки!

Спешу искоренить под  корень  зло!
Карга, как и мясник – её подельщик –
пытались скрыться, но не помогло.
Теперь я говорю себе:  утешь их,

злодеев, показательным судом
и долгой казнью, самою суровой.
А вы ко мне захаживайте в дом
теперь по-свойски.
                От вина багровый,
хозяин, на закуску небогат,
поскольку людоедству не потрафил,
съел утку и теперь салат из  трав ел,
подкладывая даме виноград.

Пусть мало птиц и с мясом безнадёга,
в уборной всё равно оставят след.
Гостям пришлось хозяина ждать долго,
когда Жан отлучился в туалет,

зато вернулся он с унылым типом,
оборванным, седым и с нервным тиком.
– Вот, господа, знакомьтесь. Де Жерон –
несчастный мой помощник. Изнурён

он длительным и жутким пребываньем
во вражеском плену. Бедняга Пьер
так постарел, что стал неузнаваем,
а был ведь полный жизни кавалер.

Козаками отпущенный за выкуп,
он прибыл только что и прям ко мне.
  Примите же, как друга, горемыку,
а после он пойдёт домой к жене.

Знакомьтесь, милый друг мой. Леди Клер
и дон Хосе – супруг её, испанец.
Лицо гасконца оставлял румянец –
присматривался к Шарлю этот Пьер

недолго, но с предельным изумленьем
и дерзостью, бестактной средь дворян.
Пьер разразился яростным сомненьем:
– Какой Хосе?! Да это ж д'Артаньян

из роты королевских мушкетёров! –
чуть не пустился Пьер злорадно в пляс.
– Он и Портос, весьма приметный боров,
толклись среди козаков и не раз

там навещали раненного друга.
Обзор был частью моего досуга.
Я, временно с пленением мирясь,
надежды не терял на избавленье

и бодро изучал всю вражью мразь.
И вот он, Божий промысел! Явленье
чужого средь своих! – сказал, смеясь,
помощник коменданта. – Поздравленья

мои вам, де Бриенн! Нам повезло
разоблачить опасного шпиона!
Я возвратился, всем чертям назло,
так  вовремя  из вражьего полона!

– Ой, не могу! Супруг мой, не тужи,
коль я умру, ведь я умру от смеха!
заливисто смеялась от души
красотка без испуга. – Вот потеха!

Мои вам поздравленья, де Бриенн!
Ваш друг сошёл с ума за время плена!
Мой муж – испанец, не абориген!
Бесспорный факт!
                – А для меня дилемма, –
задумчиво парировал всерьёз
влюблённый комендант. – Смешно до слёз?
А мне, хоть плачь, совсем не до смешного.
Шпион и сумасшедший… Может снова

отправить вас к  козакам,  де Жерон?
А ну как с настоящим д'Артаньяном
столкнётесь там опять? Тогда, барон,
оправдывайтесь тем, что были пьяным.

– Но я не пьян! – сердит, обижен, рьян,
метал слюну помощник коменданта. –
Взгляните на него! Ведь он, буян,
вот-вот за  шпагу  схватится!
                – Буян-то?
И  я  б за шпагу взялся, коль меня
назвал бы оскорбитель мушкетёром
воющего с нами короля.
Я б вынул шпагу с боевым задором

и вызвал вас немедля на дуэль.
Но ни к чему любая ваша драка.
Вы знаете в  лицо  его? Однако,
вполне я допускаю параллель.

Прошу вас, де Жерон, остановитесь.
Послушайте меня, вникая в суть.
Тот д'Артаньян и наш испанский витязь
похожи, может быть, и не чуть-чуть.

  Такие лица… что – не в вашем вкусе?
– Коль диспут наш пока не запрещён,
то сделаю попытку я ещё
вас вразумить.  Я от козаков в курсе

  его рассказа о самом себе.
В ту ночь он бился с нами средь козаков
и в рукопашной длительной борьбе
заполучил он тьму кровавых знаков,

точней уколов – в них теперь весь торс.
От каждого осталась ведь отметка.
Дружка из боя вытащил Атос.
Их имена мне в память въелись крепко.

Коль вам не в лом, отважный дон Хосе,
то реабилитироваться просто:
откройте тело  нам во всей красе
и коль на нём отсутствует короста,

то вы и впрямь – испанец дон Хосе.
Свои я принесу вам извиненья.
И в  случае таком  знать будут все,
что вы есть вы, мои вам заверенья.

– Да, я есть я! – взъярился мушкетёр. –
Плюю на всё, что мне хотите впарить!
Мне жаль вас, сударь, вот вам луидор –
наймите докторов, лечите память!

– Давайте! Закажу вам гроб, агент!
– Успеете ль?! Сейчас я вас зарежу!
Проткну  насквозь  несносного невежу!
Запуганный гасконцем оппонент,

по счастью своему, на тот момент
ещё не обзавёлся новой шпагой,
и потому назревший инцидент
не кончился кровавой передрягой.

Жан де Бриенн вмиг выбежал вперёд –
загородить помощника собою.
У Жана сам собой открылся рот –
позвать солдат, однако, стол с едою

внимание хозяина отвлёк.
«К столу, друзья»  звучало, как «к барьеру»!
– Нам, дон Хосе, быть может, невдомёк,
что тяжкий нервный срыв превысил меру

опасную для Пьеровой души.
Отсюда родом всплеск галлюцинаций
иль по-простому бред и миражи.
И для французской, и испанской наций

стал средством от всех стрессов алкоголь.
Пьер, выпейте, а там уж разберёмся.
Вот лучший во всей Франции кагор,
а вот ром из Голландии. Встряхнёмся!

Никто и не заметил, как, когда
из зала упорхнуть успела леди…
Помощник коменданта обглодал
хребет уже второй по счёту сельди,

запив второй бутылкою вина,
когда, споив «испанца» допьяна,
Жан промычал: «Пора на боковую».
Давно уже пойдя на мировую,

Хосе и Пьер лишь чокнулись в ответ.
«Пора, пора! Тут рядом кабинет,
где будет, дон Хосе, тахта вам впору».
Шарль, на плечах «друзей» найдя опору,

препровождён был к месту на ночлег.
Целуя собутыльников-коллег,
он клялся им в любви до гроба рьяно.
Свалился Пьер в ногах у д'Артаньяна,

и лишь хозяин твёрд был на ногах.
Зажегши свечи при заходе солнца,
камзол он начал стягивать с гасконца,
и дело приняло большой размах.

Уснувшего раздел Жан самолично,
оставив гостю лишь один рукав.
«Так-так! – Жан усмехнулся саркастично. –
Пьер оказался совершенно прав.

Следы от многочисленных уколов
видны и на груди, и на спине.
За некорректность всех моих укоров,
по отношенью к Пьеру,  стыдно  мне.

Ты – д'Артаньян, шпион – с тобой всё ясно.
Тебя б повесил, будь я изувер.
А как быть с пресловутой леди Клер?
Хотел бы знать, к чему она причастна.

К мольбам красотки я не буду глух,
коль станет мне  наложницей  при этом».
В волнении хозяин мыслил вслух.
Ответом пьяных был лишь храп дуэтом.

«Ты ловок, д'Артаньян, но я ловчей! –
росло в душе у Жана ликованье,
но он не обратил совсем вниманья
на колыханье пламени свечей. –

Простись с женой! Я  позабавлюсь с нею»!
Дверь не была закрыта на замок.
Понять, что стало в комнате теснее,
хозяин раньше времени не смог.

К последним рассуждениям о леди
самец добавил неприличный смех:
– Я преуспею даже в лихолетье!
– Приемлем ли ваш подлый план для всех?!

Стремленье ваше крайне одиозно
и счастья вам уже не принесёт.
Вы недостойны женственных красот!
Счастливчик оглянулся слишком поздно:

– Вы что, Гильом, совсем сошли с ума?!
Да я вас вмиг размажу! Вам тюрьма
и  та  не принесла бы столько горя!
Но кончик шпаги был уже у горла.

Неслыханный, несносный моветон!
Жан  не успел подставить даже палец,
однако он ничуть не сбавил тон:
– Ты что же,  изменяешь  мне, мерзавец?!

– Ты  сам – предатель!  Вовремя  тебя
мы с леди обезвредить преуспели.
И  леди  не бывать в твоей постели,
и  ты – не  комендант  уже. Судьба!

Ты – просто  арестант  теперь! Солдат же
и город я возглавлю  сам  с утра.
– Ах,  вот  как повернули вы дела?!
Вы ныне – комендант и комендантша?!

Беспроигрышно  Клер тебе дала!
Но знаешь ли ты  кто  она, наивный?!
Я столько сделал для тебя добра,
а ты – дурак! Кобель!  Бочонок  винный!

В  темницу  вас – на воду и минтай!
Вас – выродков разврата и карьеры!
– Не смейте  оскорблять  нас, негодяй!
Нас – патриотов и адептов веры! –

воскликнула красотка, подскочив
к поверженному лидеру твердыни.
– Шпионка и подстилка для скотины!
– Как остроумен! Как красноречив!

– Вся лезешь из своей змеиной кожи?! –
Жан буркнул ей и поднял тон. – Гильом!
Ты  понял,  кто она?! Иль сам  такой же?!
Она одна  страшней, чем легион!

– Не смейте оскорблять меня! Я – леди!
Весь ваш апломб – напор дерьма в кишке!
Бутылкой, недопитой на обеде,
мадам огрела Жана по башке.

Гильом едва успел отдёрнуть шпагу –
Жан рухнул, чудом смерти избежав.
Барас одобрил, это, мол, нам к благу:
– Всё, спёкся дед, а с виду моложав.

Давно пора. Предатель был несносен!
Была его дорожка с нашей врозь,
но нам его оставить удалось,
как говорится, на бобах и с носом.

Кто, коль не мы, его бы обуздал?
Сержант Клемонт, вяжите ренегата!
Сей оборотень чуть нас всех не сдал:
большому гаду, мол, от просто гада.

Ещё б чуть-чуть и вал еретиков
нас захлестнул, но… не  успел  предатель!
Наш город – гордость будущих веков,
ведь нас не одолеет неприятель!

Эпохе ларошельских держиморд
я положу конец своим правленьем.
– А с  этим  что? – кивнул сержант Клемонт
на Пьера. – Пил, видать, с самозабвеньем.

– А что тут думать?!  Засланный  он к нам!
Кто поручится, что он не предатель?
Как есть, за выкуп прибыл к нам не хлам,
а ренегат и будущий каратель.

В темницу, под замок! Коль что, потом
амнистию  объявим, в честь победы.
Всем спать! Я конфискую этот дом.
Останьтесь, леди, для ночной беседы.

«Теперь, когда предатель устранён,
я жажду неминуемого боя.
С союзником, а стало быть с тобою,
смертельный нанесём врагу урон.

Пока муж почивает, пьяный в стельку,
разделим мы с тобой одну постельку», –
подумал де Барас, но молвил он
иначе: – Сутки мне – на всю затейку.

Хочу я завтра ночью выйти в рейд
на тот маяк, чтоб дать сигнал британцам.
…Вы били по башке, а не по яйцам,
причём бутылкой. Взяли б табурет!

С предателем прошу без сантиментов!
Предателей и вражеских агентов
щадить нельзя. Пусть мне пропасть без дам,
коль веру и соратников предам!
               *          *         *