Пламя

Ужасней зрелища не видел я давно.
Двух женщин на костер вели в тот вечер.
Одна постарше, а другая лишь дитя,
Увы, помочь им было уже нечем.
Их волоком тащили по земле,
И пряди спутанных волос скрывали лица.
Они сгореть должны в неистовом огне,
И с этим грешным миром навсегда проститься.
Их взгляды были вдаль обращены,
Мужчина молодой пытался к ним пробиться,
 Чтоб хоть в последний раз жену и дочь обнять,
Запомнить их заплаканные лица.
Девчушка горько плакала, звала:
«Отец, спаси нас, мы не виноваты».
Но не пускала его к ним толпа,
Что гневом праведным была уже объята.
«Вы ведьмы, так горите же в аду,
Скота и люда сколько погубили.
И Сорен оказался в колдовском плену.
Какой отравой его вы опоили»?
Вот привязали их уже к столбам,
Охапки хвороста у ног босых сложили.
Шепнула девочка: «Все хорошо, ведь, правда, мам»?
Когда на их одежду масло лили.
Но староста деревни факел уж зажег,
А Сорен вырваться из рук крестьян пытался.
«Любовь моя, я делал все что мог,
От участи такой вас уберечь старался».
И Ханна, его милая жена,
Что было сил, любимому кричала:
«Пусть бережет тебя мой талисман»!!!
И пламя в тот же миг ее объяло.
Вот крики жуткие несутся по округе,
Мир, разрывая медленно на части.
В огне сгорает верная подруга,
И дочка, что всегда дарила счастье.
И Сорена уж больше не сдержать,
Как зверь рыча, людей он раскидал.
И сквозь огонь пытался к ним бежать,
Но было слишком поздно…опоздал…
   Вот в небе полыхает зарево заката,
И свет становится кроваво-красным.
Уже их не вернуть, как не старайся,
И Сорен это понимал прекрасно.
И лишь недавно крики боли смолкли,
Что медленно сжигали его, душу…
Он так страдал, никто не знал насколько…
Огонь безжалостный любовь, семью разрушил.
Лишь пепел разнесется по округе,
А люди, все, что было позабудут.
И только он один в бреду кошмарном,
Их лица милые, родные видеть будет. 
Его прекрасная и светлая душа,
В тот миг печальный дотла уже сгорела.
Ведь без любви ей не хотелось жить,
А лишь покинуть то измученное тело.
Я подошел к нему и опустился рядом,
И просто ласково обнял за плечи.
Ведь жалость для души страшнее яда,
Когда вдруг в Зале Жизни гаснут свечи.
«Послушай, их уже не воскресить,
Они тебя безумно так любили.
А хочешь за их смерти отомстить?
Тебе могу я дать на это силы».
В его бездонных и пустых глазах,
В ответ ни что уже не отразилось.
Погас в них ужас и тот дикий страх,
И сердце, боли не стерпев, разбилось.
«Сейчас в своих руках я жизнь твою держу,
И холод пальцев сковывает волю.
Ты в этот вечер много испытал,
Забудь же навсегда о страшной боли.
Куда она исчезнет, не поймешь?
Я заберу ее по капле с кровью.
Да, ты для мира этого умрешь,
Но тьму готов я разделить с тобою».
Моя рука на грудь его легла,
И пальцы ощущали сердца стук.
«Убей меня» - услышал я слова,
Во взгляде отрешенность, не испуг.
«Так смерти хочешь? Что ж я помогу.
И душу исцелю, что сожжена в огне.
Но навсегда свободу заберу,
Теперь принадлежать ты будешь только мне.
Нет, я не демон злобный, темный,
Всего лишь странник в этом лунном мире,
На одиночество и голод вечный обреченный,
С душою человека, что живет в вампире».
 Я укусил его, но сделал это нежно,
И кровь горячая в меня текла рекой.
Открылись тайны той души безбрежной,
И Сорен навсегда обрел покой.
И синие глаза, как океан бездонный,
Вмиг запылали дьявольским огнем.
Предстал передо мною непокорный,
Вампир, что ночью лунной во тьму рожден.