Всё ткутся дни, всё вьётся нить...

*  *  *



Эта дружина стрижей  полнозвучного лета, -
смело-размашистых дуг перезвон-перелёт, -
необратимой утратою давнего света,
нежностью гибельной снова за сердце берёт.
Спринтер щербатой дорожки, мечтатель-тинейджер
то в обертоне звучал, то опять на нуле…
Но не без умысла, прямосмотрящий Диспетчер,
грифелем Ты прочертил мне пунктир по земле.

И не без замысла, пристальный мой Рисовальщик,
детскому пылу доверил Ты карандаши.
«Авель, - позвал Ты тогда - неприкаянный мальчик,
быть тебе пленником нашей с тобою души!
Быть тебе впредь должником, до последнего срока,
мыслящих губ, по любви поцелованных уст…»
Тощий кобель ковылял вдоль стены кривобоко,
в сумерках, - в воздухе, цвета лимонного сока,-
белой часовней светился шиповника куст.






* * *



Давай подружим! - Кофе пить,
преумножая встречи случай,
а звуки наших несозвучий -
и не винить, и не таить.

Давай опять туда пойдём,
где Надя в дружеском наряде,
где зёрен дух - припёк оладий
каким-то давним детским днём.

Вдохнём простой минуты суть,
когда из жареной ракушки
торчат две туркиных макушки -
не в красных фесках, ни чуть-чуть...

Пусть малый прок в беседе той,
где чашки-лилипуты стыли,
где мы кивком, по-птичьи, пили
глоток горчащий и густой.

Всё ткутся дни, всё вьётся нить -
кофейная такая дружба,
когда совсем немного нужно -
вдвоём два слова обронить...