Плач десятого века

    1

В десятый век пути Христова
Земля поверженных древлян,
Спустя сорокалетье, снова -
В руках надменных киевлян.

Тропой, исхоженной Олегом,
Князь Игорь повторяет путь,
Идя не за насущным хлебом,
А в славе Вещего блеснуть.

Семь лет ему в седьмой десяток
И тридцать, как Великий князь,
Но свой и главный недостаток
Считает княжескую власть.

Природа к детям не предвзята
И отдыхает от отцов,
Не видя всход семян разврата
Да и еще шести грехов…

В шелка гордыни разодетый,
Затменью солнца вопреки,
Преданием свежо воспетый,
Тут Игорь "жжет свои мосты".

И шлют князья на поле брани,
Коль жалость не у них в чести,
Одним движеньем властной длани
Дружины верные свои…   

Крещеных и других - не важно,
Бог не карает никогда,         
Но смертные грехи негласно
С прощеньем дружат не всегда.

            2

Не ждали древляне возврата
Дружины ушедших полян,
Но злость и отвага булата
Гостей облекли в полонян.

И стало затменье приметой
Плененья, как скорой беды.
Остались мольбы без ответа -
Никто не сберёг головы.

А Игорь, той славы невольник -
Щита у Царьградских ворот,
Всего-то, как мелкий разбойник,
Закончил и жизнь и поход…

И страшно, по-зверски казнили,
Плеснув откровение слез,      
За ноги когда расщепили
Стволами упругих берез.

           3

А к бочке страданий и горя
Чуть дегтя - сомненье и стыд
У гроба когда, в изголовье
Надменно княгиня стоит…

И видится многим в фигуре,
Ушедшей в раздумья свои,
Причина в нелепом разгуле,
Приблизившем траура дни.

Но взгляд не потух и не кроток,
Осанка как прежде горда.
На горьких судьбы поворотах
Ей будет подвластна судьба.

            4

И в трауре Киев и в злобе.
Гонцы зазывают народ.
Разбитые плети-дороги
Торопят плетущийся сход.

Но нет вышины колоколен,
Хранящих крещеную Русь,
Как нет, и не будет покоя
Княжнам, только траур и грусть.

И нет христианского духа -
Прощенья, терпения зла…      
Язычество, словно старуха,   
Сошедшая в гневе с ума,   

Шипит про старинный обычай -
Жестоко за кровь отомстить;
И кровью, без всяких различий,
Все лобное место омыть.

Мужчины, как дети, наивны
И падки на происки жриц,
Но, даже при тяге взаимной
Бывают повержены ниц.

Закопаны были живыми
Все двадцать древлянских послов,
Что в Киев и с миром ходили,
И в качестве Мала сватов.

Бывает коварство спасеньем
Во имя спасенья себя,
Не кажется чудным мгновеньем -
Мгновенье прожитое зря…

Понятны, просты оправданья
Княгини, коварство и ложь,
Когда остальным в назиданье
Сородичей бросила в дрожь,

Когда с небывалым размахом
Возмездия желчь пролилась…
А дрогнувший Киев заплакал,
Но плакал, на Ольгу молясь.

Взяла, и несла она славно
То княжество, регентство, власть!
Святою, войдя в православье,
Крещеной была ль отродясь?..
         
            5

Град Киев, как днём муравейник,
Менял свою форму и рос;
Народ думал - власти ошейник
Затянет до боли и слез…

Второе посольство на гибель,
Послала с ухмылкой княжна.
И баня, как зверя обитель,
Обителью стала огня.

Оправдано местью и только.
Случилось, что сталось. Увы…
Остались от горе - попойки
Пожарища угли одни...

Народ же с тех пор и доныне
Возносит князей и княгинь,
И церковь считает святыми   
В делах кто прослыл не святых...

            6

Легенды - истории дети,
Родясь, проживают века...
Но только за мать не в ответе
Детей легендарных чреда!

Обычны эпохе - картины,
Где пламени жрут языки
Селения из древесины
До самой последней избы.

Осада страшна Корестеня...
Где Ольги особая роль
Закончила города время,
А людям - земную юдоль...

            7

Не познана женщина в скорби,
В заботе и в мести,  во всем…
"Что делать одной, когда помнит
И думает тело о нем?

Так мстить, чтоб не плакалось больше!
Так мстить, чтоб не ныла душа!
Чтоб женам других стало горше,
Чтоб с горем была не одна!"

Но пламя и кровь - та эпоха,
Коварство - попутчица ей…
И выпала Ольге забота:
Беречь от эпохи князей.

И княжичам было в наследство
Не скорби и мщения дух,
А воля на поиски средства
Язычества сбросить недуг.

Сквозь тысячу лет православья
Грехи того века страшны,
Не требуют лишь оправданья
За давностью общей вины…