Об одной дискуссии

1.

Известно ли моему читателю о большой и острой дискуссии, развернувшейся в Сети по поводу одного стихотворения?
Привожу его.

 
ВИТАЛИЙ ПУХАНОВ
«В Ленинграде, на рассвете…»

* * *
Александру Секацкому

В Ленинграде, на рассвете,
На Марата, в сорок третьем
Кто-то съел тарелку щей
И нарушил ход вещей.

Приезжают два наряда
Милицейских: есть не надо,
Вы нарушили режим,
Мы здесь мяса не едим!

Здесь глухая оборона.
Мы считаем дни войны.
Нам ни кошка, ни ворона
Больше в пищу не годны:

Страшный голод-людопад
Защищает Ленинград!
Насыпает город-прах
Во врагов смертельный страх.

У врага из поля зренья
Исчезает Ленинград.
Зимний где? Где Летний сад?
Здесь другое измеренье:

Наяву и во плоти
Тут живому не пройти.
Только так мы победим,
Потому мы не едим.

Время выйдет, и гранит
Плоть живую замени'т.
Но запомнит враг любой,
Что мы сделали с собой.

Февраль 2009

-------
Александр Секацкий, которому оно посвящено – современный философ из Санкт Петербурга. Философские тексты его очень живы и своеобразны. Настолько, что Секацкий считается создателем собственной философской школы, по крайней мере, её ярким представителем. Мне тексты Секацкого очень по душе, хотя многое кажется спорным.

Вот отрывок из Секацкого, который, возможно послужил основой для поэтического отклика В. Пуханова.

«Блокада Ленинграда, унесшая сотни тысяч жизней, может считаться уникальным историческим событием, но была в ней и некая предначертанность, нечто, выходящее за пределы простой случайности. Люди обороняли город, в котором уже нельзя было жить (оставалось только умирать). Поразительно другое: смерть во имя символического не сопровождалась экзальтацией и воспринималась как должное. Блокада миновала, испытание пройдено с честью, но порой возникает ощущение, что глубоко спрятанная блокада все еще продолжается. Об этом свидетельствует петербургская повседневность, где до сих пор собственные житейские интересы живущих непрерывно приносятся в жертву символическому. Кажется, подобная ситуация не очень-то и беспокоит горожан: в конце концов, не для того и строили, не для того возводили, хранили, насыщали метафизическим ореолом. Все это делали совсем ДЛЯ ДРУГОГО» (выделено Секацким).

По мнению критиков стихотворения В. Пуханова оно кощунственно. И по смыслу и по форме. Есть мнения, что оно кощунственно только по форме.

-----
Моё мнение такое. Стихотворение В. Пуханова резко не дискутирует с отрывком из А. Секацкого, а предлагает иной, более приземлённый, взгляд.
Сегодня часто встречаются различные отклики на трагические события нашей истории в чём-то сходные с Секацким.
Интеллектуалы считают возможным для себя, всматриваясь в прошлое, подниматься над человеческим страданием до уровня символизма.
Возможно, в современной России, гражданином и жителем которой, я не являюсь, это оправдано.
Больше комментировать отрывок из А. Секацкого я бы не хотел.

А поэтический отклик В. Пуханова мне по душе. Я не вижу в нём кощунства ни по содержанию, ни по форме.
С первых строк это стихотворение захватило меня и «протащило» через Блокаду. Заставило ощутить, насколько я вообще способен это ощутить, ужас голода на человеческом уровне.
И только в последних двух строках стихотворения прозвучал некий рефрен, некий вызов.

Не удержусь от цитирования самого Пуханова. В своём ответе критикам он пишет:

«Если стихотворение “пришло” — гнать его прочь? Записать тайком и спрятать в стол? Могу ли я сам “нарушать ход вещей”? Я советовался со своим чувством меры, и оно подсказало мне, что “про блокаду” нельзя писать красиво, общеправдиво, достоверно и умело. Но об этом нужно говорить, не задумываясь о последствиях. Школу, которую я проходил и прохожу в поэзии, можно охарактеризовать коротко: чтобы показать “то, что есть”, нужно рассказать о том, чего нет.»

И далее:

«Отвечать за свои слова. Да, нужно отвечать. И придется. И за свои, и за чужие, и за не сказанные вовремя, и за слова, так никогда и не сказанные. Чтобы ответить, необходимо время, много времени. В России нужно жить долго — это знает каждый школьник. Трудно жить долго там, где другие этого по разным причинам не делают.»

Привожу также ссылку на статью В. Львовского, где содержится масса глубоких мыслей по тому же поводу с большинством которых я согласен.
http://magazines.russ.ru/nlo/2009/96/lv26.html

Чтение и понимание чужих стихов иногда бывает непростым занятием для людей, находящихся в «иных» координатах.

И ещё.

Многие из нас сетуют, что нас мало читают и мало рецензируют в Сети.
У Пуханова иная ситуация.
И вот, надо же, бывает так, что Сеть «взрывается».

Очень трудно быть честным писателем. Приходится иметь гражданскую позицию и совесть.
И то, и другое могут стать тяжким бременем для писателя, чему не раз мы были свидетелями.
И при данном уровне идеологической концентрации в обществе ещё не один раз станем.

2.
На Украине сегодня нечто подобное происходит вокруг Голодомора и Украинской Повстанческой Армии С. Бендеры.
Насколько мне известно, во властных кулуарах обсуждался вопрос о проведении совместного шествия ветеранов с обеих сторон 9 мая на Хрещатике.
С последующим общим застольем.
Пути Господни неисповедимы – вдруг бы нашлись пожилые люди, ветераны, согласившиеся на совместное участие в подобном мероприятии.
Во имя единства страны, например.
Те, кто пишут по этому поводу нечто вроде «дайте старикам спокойно умереть» не учитывают, что молодёжь вполне определилась по данному вопросу.
Пусть никого не обманывают длинные волосы и бритые головы, а также рваные джинсы.
Одно такое чучело недавно заявило мне, после получасовой провокации с моей стороны на предмет наличия у него гражданской позиции: «Дядя Боря, ну почему же Михаила Грушевского называют первым президентом Украины? Кто его избирал?».
Признаюсь, такие вопросы в мою голову не приходили.
По поводу «чучела» я порадовался, а Украине предстоит делать выбор.
И мне, пока, непонятно как помирить Остапа и Андрия Бульб в одной хате.
Парни они оба неплохие, но сердцу не прикажешь.

А полячки хороши. Ой, хороши ж они.
И русинки хороши.