Уоллес Стивенс. Стихотворения - одним файлом

Тринадцать способов увидеть черного дрозда (Thirteen Ways of Looking at a Blackbird)
Просто быть (Of Mere Being)
Снежный человек (The Snow Man)
Читая книгу (The Reader)
Поэма, заменившая гору (The Poem That Took the Place of a Mountain)
Поэзия – разрушительная сила (Poetry is a Destructive Force)
Восхитительный вечер (Delightful Evening)
Женщина в сиянии солнца (The Woman in Sunshine)
Тишина в доме, и тишина в мире (The House Was Quiet and the World Was Calm)
Десять часов, и никаких иллюзий (Disillusionment of Ten O’Clock)
В сумраке (Gray Room)
Плачущая женщина (Another Weeping Woman)
Татуировка (Tattoo)
Во власти черного цвета (Domination of Black)
Свеча в долине (Valley Candle)


ТРИНАДЦАТЬ СПОСОБОВ УВИДЕТЬ ЧЕРНОГО ДРОЗДА

I
Лишь одно двигалось
В краю двенадцати заснеженных вершин –
Глаз черного дрозда.

II
Я колебался, выбирая из двух решений,
Точно ветка, на которую опустились
Два черных дрозда.

III
Черный дрозд кружился в вихрях осенних.
Он был частью этого представления.

IV
Жена и муж –
Плоть едина.
Жена и муж и черный дрозд –
Плоть едина.

V
Что предпочесть, не знаю:
Красоту птичьего свиста
Или красоту темного смысла,
Пение черного дрозда
Или то, что после.

VI
Наледь покрыла высокое окно
Диковинными узорами.
Тень черного дрозда
Мелькала по нему –
Туда и обратно.
Охваченный волнением,
Искал я в этих промельках
Какой-то особый смысл.

VII
О мужчины Хаддама,
Что вы грезите о журавлях в небе?
Разве не видите, как черный дрозд
Скачет у ног ваших женщин?

VIII
Я знаю высокий слог
И чарующие поэтические ритмы;
Но я знаю также,
Что черный дрозд причастен
Тому, что я знаю.

IX
Когда черный дрозд, улетая, скрылся из виду,
Он обозначил границу сферы –
Одной из многих.

X
Увидев черных дроздов,
Летящих в зеленом свете,
Даже сводники благозвучия
Не удержались бы от нестройных криков.

XI
Он мчался по Коннектикуту
В роскошной карете,
И внезапно его охватил ужас –
Тень экипажа
Он принял
За черных дроздов.

XII
Река движется.
Черный дрозд должен лететь.

XIII
Сразу после полудня завечерело.
Шел снег,
И казалось, он будет идти вечно.
Черный дрозд сидел
На кедровой ветке.

IV
Муж и жена –
плоть едина.
Муж и жена и черный дрозд –
плоть едина.

V
Не знаю, что предпочесть:
Красоту птичьего свиста
Или красоту темного смысла,
Пение черного дрозда
Или то, что после.

VI
Наледь покрыла высокое окно
Фантастическими узорами.
Тень черного дрозда
Носилась по нему –
Туда и обратно.
Охваченный волнением,
Я искал в этом мелькании
Какой-то особый смысл.

VII
О мужчины Хаддама,
Что вы грезите о журавлях в небе?
Разве не видите, как черный дрозд
Скачет у ног ваших женщин?

VIII
Я знаю высокий слог
И чарующие поэтические ритмы;
Но я знаю также,
Что черный дрозд причастен
Тому, что я знаю.

IX
Когда черный дрозд, улетая, скрылся из виду,
Он обозначил границу сферы –
Одной из многих.

X
Увидев черных дроздов,
Летящих в зеленом свете,
Даже сводники благозвучия
Не удержались бы от громкого крика.

XI
Он ехал по Коннектикуту
В роскошной карете,
И внезапно его охватил страх –
Тень экипажа
Он принял
За черных дроздов.

XII
Река течет.
Черный дрозд должен лететь.

XIII
Вечер наступил сразу после полудня.
Падал снег.
Снегопаду, казалось, не будет конца.
Черный дрозд сидел
На кедровой ветке.


ПРОСТО БЫТЬ.

Там, за пределами разума,
За последней мыслью, в бронзовом зареве
Высится пальма,

Золотая птица на ветке
Поет песню, и в песне той
Нет ничего человеческого.

И тогда понимаешь, что вовсе не разум
Делает нас счастливыми или несчастными.
Птица поет. Перья ее сияют.

Пальма высится на краю пространства.
Ветер медленно гуляет среди листьев.
Огненно-яркие перья птицы тихо колышутся.


СНЕЖНЫЙ ЧЕЛОВЕК

Нужен холодный зимний ум,
Чтобы размышлять о стуже, глядя на ветви
Сосен, покрытые снегом,

И нужно прожить в такой оледенелости долгие годы,
Чтобы созерцать ледяной ворс кустов,
Лохматые ели, блестящие тускло

Под январским солнцем, и не думать
О муке, что слышится в звуках этого ветра,
В шорохе последних листьев,

В голосе этого края,
Наполненного ветром, похожим на тот,
Что в такой же ледяной пустыне

Шумит для того, кто прислушивается
К нему и, сам ничто,
Не замечает ничего, кроме того, что есть здесь,
И Ничто, которое есть.


ЧИТАЯ КНИГУ

Этой ночью читал я книгу,
Вчитывался будто в книгу,
В темные ее страницы.

На дворе стояла осень,
Звезды падали на землю,
Где в холодном лунном свете

Все предметы стали меньше,
В страхе будто затаились,
Слиться с тенями хотели.

Я читал без лампы, голос
Мне шептал: «Все вещи
Холодеют, цепенеют,

Даже грозди винограда,
Дыни, груши, что краснеют
В облетающем саду».

Книга та была без знаков,
Буквами в той книге были
Вспышки звезд в морозном небе.


ПОЭМА, ЗАМЕНИВШАЯ ГОРУ

Поэма, заменившая гору, –
Она была рядом с ним, каждым своим словом.

Он дышал ее кислородом,
Хотя книгу нельзя было отличить от пыли, покрывшей стол.

Она напоминала ему, как трудно было
Переустроить этот край и проложить в нем свою дорогу,

Как он переставлял сосны,
Сдвигал скалы и пробирался среди облаков,

Отыскивая вершину,
Где странным образом завершилось бы все незавершенное:

Неколебимую скалу,
Где пришел бы конец всем его колебаниям,

Где он мог бы улечься и, глядя вниз, на море,
Подумать: вот мой дом, не похожий на другие дома.


ПОЭЗИЯ – РАЗРУШИТЕЛЬНАЯ СИЛА

Настоящее несчастье –
Когда сердцевина пуста.
Либо есть в тебе что-то, либо ты сам ничто.

Так пусть будет в твоей груди
Кое-что – лев, бык,
Чтобы ты слышал его дыхание.

Corazon, отважный пес,
Юный бык, косолапый медведь,
Чувствует вкус крови, а не слюны.

Он похож на человека
В теле могучего зверя,
Чьими мускулами он завладел.

Лев растянулся на солнце,
Положив морду на лапы.
Этот зверь способен убить человека.


ВОСХИТИТЕЛЬНЫЙ ВЕЧЕР

Чудесный вечер,
Herr Doktor, и этого довольно,
Хотя ваш лоб, рукой прикрытый, опечален

Банальным языком заката
(За исключением рифов-облаков):
Окрашенная пурпуром трава;

Деревьев вскинутые руки;
Час сумерек, с избытком полный
Гнилых метафор.


ЖЕНЩИНА В СИЯНИИ СОЛНЦА

Всего лишь тепло и движение –
Будто тепло и движение женщины.

И нет никакой формы; никакой образ
Не складывается и не рассеивается:

Пустота. Но женщина в нетканом золотом
Платье обжигает нас легкими прикосновениями

Своей одежды и преизбытком своего существа.
И тем яснее мы чувствуем ее сущность,

Что она лишена плоти,
Окутана ароматами летних полей,

И молча признается нам в ничего не требующей,
Неуловимо ясной, изливающейся только на нас любви.


ТИШИНА В ДОМЕ, И ТИШИНА В МИРЕ

Тишина в доме, и тишина в мире.
Читатель стал книгой, летняя ночь –

Одушевленным бытием этой книги.
Тишина в доме, и тишина в мире.

Слова звучат так, будто нет книги –
Только читатель, склонившийся над страницей

В поисках опоры, желавший бы стать
Ученым, для кого эта книга истинна, для кого

Летняя ночь стоит, словно завершение мысли.
Тишина в доме, потому что дом должен быть тихим.

Тишина – часть смысла, часть разума:
То, что завершает прочитанное.


ДЕСЯТЬ ЧАСОВ, И НИКАКИХ ИЛЛЮЗИЙ

По домам бродят
Белые ночные рубашки.
Ни одной зеленой,
Или фиолетовой с зелеными разводами,
Или зеленой с желтыми разводами,
Или зеленой с голубыми разводами.
Ни одна не выглядит необычной.
Все с вязаными носками
И поясками, расшитыми бисером.
Люди не предполагают
Увидеть во сне бабуинов или улиток.
Лишь кое-где старые моряки,
Напившись и уснув в своих башмаках,
Ловят тигров
В штормовую погоду.

___________________________________
"Поймай тигра" (Catch a tiger by the toe) – фраза из детской считалки.


В СУМРАКЕ

Пусть ты сидишь в комнате, сумрачной,
За исключением серебра
Папиросной бумаги,
И теребишь
Свое белое платье;
Или поднимаешь зеленую бусину
Своего ожерелья,
Чтобы дать ей упасть;
Или пристально смотришь на зеленый веер,
Разрисованный ветками красной ивы;
Или касаешься одним пальцем
Листка в бокале –
Листка, что упал с ветки форзиции
Возле тебя...
Разве это обманет?
Я знаю, как неистово стучит твое сердце.


ПЛАЧУЩАЯ ЖЕНЩИНА

Пусть изливается тоска
Из твоего одинокого сердца.
Его не смягчить рыданием.

Ядовитая трава растет в темноте.
Влага слез помогает
Раскрыться ее черным цветкам.

Чудесная причина бытия,
Воображение, единственная реальность
В этом воображаемом мире,

Оставило тебя с тем,
Для кого любая фантазия – призрак,
И тебя поразила смерть.


ТАТУИРОВКА

Свет похож на паука.
Он ползет по воде.
Он ползет по кромкам снега.
Он ползет под твоими веками
И раскидывает там свои тенета –
Пару своих сетей.

Сети твоих глаз
Привязаны
К твоей плоти и твоим костям,
Словно к балкам или траве.

Нити твоих глаз –
На поверхности воды
И на кромках снега.


ВО ВЛАСТИ ЧЕРНОГО ЦВЕТА

Ночью, у камина,
Краски кустов
И опадающих листьев,
Изменяясь,
Трепетали в комнате,
Будто листья,
Колеблющиеся на ветру.
Да: но цвет сосновых исполинов
Приближался, широко ступая.
И мне вспомнился крик павлинов.

Краски их хвостов
Горели, словно краски листьев,
Кружащихся на ветру,
В сумерках на ветру.
Они заполнили комнату,
Будто опустились с ветвей сосновых исполинов
На землю.
Я слышал, как они кричали – павлины.
К кому они обращались – к сумеркам
Или самим листьям,
Колеблющимся на ветру,
Колеблющимся, как языки пламени
Колебались в камине,
Колеблющимся, как хвосты павлинов
Колебались, оборачиваясь огнем,
Шумным, как сосновые исполины,
Полные крика павлинов?
Или они обращались к этим сосновым исполинам?

Из окна
Я видел, как планеты собирались,
Словно листья,
Кружащиеся на ветру.
Я видел, как подходила ночь,
Подходила, широко ступая, словно цвет
Сосновых исполинов.
Я был испуган.
И мне вспомнился крик павлинов.


СВЕЧА В ДОЛИНЕ

Одиноко горела моя свеча в глубокой долине.
Лучи необъятной ночи на ней сходились,
Пока не поднялся ветер.
Лучи необъятной ночи
Сходились на свече,
Пока не поднялся ветер.