13

            Просыпаюсь я внезапно, как от кошмара, лежу и боюсь открыть глаза. Как в детстве, когда свет фар проезжающих машин казался зловещим сечением, летящим по стене, изгиб одеяла виделся горбатым карликом, стоящим возле кровати. Мне страшно, не знаю почему, но я чувствую, что в комнате кто-то есть и он смотрит на меня, ожидая моего пробуждения. Когда лежать в полном неведении становится невыносимо, я открываю глаза. В комнате темно, в щель между шторами пробивает слабое свечение. За окном ночь. Смутно различаю стоящий посреди комнаты силуэт. Сердце бьётся как у воробья, конечности немеют. Ужас охватывает меня, сжимает в тиски. Неважно, кто в комнате – человек или вампир. Даже не знаю, кто опаснее. Не шевелюсь, слежу за тенью через приоткрытые веки.
            Незнакомец тоже не двигается , может это мне кажется, может, это игра теней и моего воображения. Но, нет, глаза привыкают к темноте, и я всё отчётливее вижу контур тела.
           - Не бойся, - я вздрагиваю от произнесённых гостем, вернее гостьей, слов. Голос женский,  тихий и знакомый. Это Светлана. Вздыхаю облегчённо. Путы страха спадают, я сажусь на диване.
           - Ты давно здесь? Как ты попала в квартиру?
           - Меня пустил твой друг. Не хотела тебя будить.
           Она всё ещё стоит монументом посреди комнаты.
           И тут вспоминаю всю эпопею. Светлану похитили. Увезли в чёрном фургоне. Но как она здесь оказалась? Она была укушена вампиром, если верить Тадеушу, упокой псиный бог его душу. Если у них вообще есть душа и бог.
            - Света…
            - Что, любимый?
            - Ты как?
            Света молчит, я жду ответа.
            - Не знаю, - наконец, отвечает она и движется ко мне. Именно движется, а не идёт. Внезапно она оказывается сидящей рядом на диване. Осторожно берёт мою руку.
            - Ты замёрзла? – спрашиваю я. - У тебя руки холодные.
            - Я умерла.
            Я не вижу её лицо, даже в зрачках нет блеска. Просто очертания, могущие скрывать за собой что угодно. Пот бежит у меня по спине.
           - Не бойся, я ничего тебе не сделаю. Не сегодня. Я ещё люблю тебя.
           - Тебя же похитили. Как ты вырвалась?
           - Я умерла и вырвалась. Смотри…
           И я провалился в обморок или в сон. Или в видение.
           Я лежу в комнате с белыми скучными стенами. Руки и ноги притянуты к ложу ремнями. Такие же ремни на горле и лбу. Но они меня не держат, я освобождаюсь от них, даже не развязывая и не разрывая, просто выскользнув, просочившись из пут. Оглядываюсь – в комнате скудный интерьер: кушетка, на которой я лежал, холодильник, стол с медицинскими инструментами, шкафчик со стеклянными дверцами, набитый пузырьками и бутылочками. Всё это освещается светом фонаря за окном. Подхожу к окну – вижу высокий бетонный забор с рюшками колючей проволоки и сосновый лес за оградой, растворяющийся в черноте ночи.
           Внезапно дверь в комнату открывается, и я вижу мужчину в белом халате. Он испуган и ошеломлён, пытается крикнуть что-то в коридор, но я уже рядом. Разрываю ему горло, и вместо крика из открытого рта хлещет кровь. И я пью её, жадно, присосавшись к ране. Я не чувствую вкус, я не слышу звуков. Всё как в немом кино. Тело в уже не белом халате сползает на пол, а я всё не могу оторваться. Вижу бегущего ко мне человека в униформе с пистолетом в руке. Он стреляет на бегу. Пули попадают в меня, но я не умираю и не истекаю кровью. Я взмываю вверх, отталкиваюсь от стен, от потолка, лечу к охраннику. Он бросает пистолет с использованной обоймой и пытается убежать, но я настигаю в одно мгновенье и вспарываю ему ногтём сонную артерию.
            Он зажимает рукой рану, пытаясь остановить кровь. Глаза его полны ужаса. Что он видит? Он смотрит на меня, но я не знаю, что он видит. Бью кулаком в лоб, и голова резко откидывается назад, направляя прямо на меня струю крови, которую я жадно ловлю ртом.
           Бегу дальше по коридору, по лестнице вниз. На стене моргает лампа, как немой крик сигнализации. Выбегаю в холл, упираюсь в четверых охранников со странными предметами в руках: у одного деревянная пика, другой с подобием меча, двое со странными пародиями на пистолеты. Всё это направлено на меня. Останавливаюсь, и через секунду все четверо падают в обморок, просто валятся на пол, как скошенная трава. Осматриваюсь и задерживаю взгляд на висящем на стене зеркале. Подхожу, трогаю его пальцем. Даже в чужом сне мне становится не по себе, от того, что в зеркале нет отражения. Это как падение в пропасть, из-под ног уходит земля, и ты просто висишь в невесомости, хотя понимаешь, что формула твоего состояния – формула ускорения. Вот так же отсутствие себя в зеркале бросает в пропасть нереальности.
            Каким-то образом просачиваюсь сквозь дверь, немыслимым пируэтом перескакиваю четырехметровый забор…и возвращаюсь в комнату на диван.
            Всё увиденное почему-то воспринимается, как кино.
           - Я ушла.
           - Как ты умерла?
           - Они сделали из меня кролика. Брали анализы, одной только крови – раз пятнадцать. Когда они все ушли, я закрыла глаза и приказала себе умереть. Просто остановила сердце и дыхание. А дальше ты видел.
           - Что тебе нужно от меня? – Я боюсь услышать ответ.
           - Я люблю тебя. Ты держишь меня.
           - И?
           - Отец и ты. Отца они убили. Помнишь того, кто возил вас на казнь
           - Это был…? Мне жаль.
           - А мне нет. Мне не придётся его убивать.
             Меня начинает бить дрожь, мелкая, неконтролируемая. Всё-таки хорошо, что я не вижу её лицо. Даже представлять не хочется, что я мог увидеть в её глазах.
           - Прости, - говорит она, но я не вижу, чтобы её губы шевелились, - меня ничего не должно держать среди людей. Но я пока не готова.
           - Скажи, как оно быть…, - я боюсь произнести слово “вампир”, - как быть иной?
           - Восхитительно. Сейчас я по-настоящему счастлива.
           - Я рад за тебя.
           - Уезжай, далеко, очень далеко… и никого не приглашай в дом, не гуляй после захода солнца. Я буду тебя искать. Я не смогу иначе.
           Она наклоняется и целует меня в щёку холодными, сухими губами. От неё пахнет пылью и смертью, как от стариков, подошедших к границе жизни. Совсем немного пахнет, еле уловимо, но я с трудом сдерживаю тошноту.
            - Спи, - шепчет она, и я моментально проваливаюсь в сон.