Рычание льва на закате

Лев Евгеньевич, мужчина приятной наружности, в окладистой бороде и кустистых бровях, на вид чуть больше сорока девяти лет, в потертой джинсовой паре от Кензо, сидел у мощного медийного компьютера с двухъядерным процессором «Эппл».

Он аккуратно доедал пятый юбилейный бутерброд с черной икрой, из «Стокманн», отхлебывал из чашки сервского фарфора английский зеленый чай с лепестками бахчисарайской розы и просматривал почту, присланную ему по Интернету.
 
Небрежно пробежав по многочисленным предложениям кредитов, туристических туров и недвижимости, он наткнулся на странное письмо. То есть, на первый взгляд всё в нём было обычным: новости, сплетни, анекдоты, воспоминания…

Вот только в самом конце письма Лев Евгеньевич прочел: «Знаешь, Лёва, что меня больше всего подкупает в людях? Вот этот сознательный - ради Христа  - отказ от благ» и чуть дальше: «ибо всё ко спасению, всё к тому самому вожделенному раю, где все мы будем чистенькими, лучистенькими, щекастенькими, ароматными и ясноглазыми».

Лев Евгеньевич резко встал и возбужденно забегал по кабинету на третьем этаже загородного особняка в посёлке бывших членов ЦК КПСС Жуковка. На шум опрокинутого кресла (из натуральной кожи, с подогревом, вентиляцией и гидромассажом) прибежала супруга Олеся, женщина тихая, преданная жена и верная другиня.

С тех пор, как президент Украины пересчитал оставшихся дома чернобровых красавиц и был шокирован их несанкционированной убылью, он объявил девушек национальным достоянием номер три (после сала и горилки), и запретил им покидать пределы Нэньки-Украйины, разве только с его личного разрешения.

А наш-то Лев Евгеньевич к тому времени уже влюбился в румяную чернобровую Олесю, поэтому с великим трудом вывез её за границы Нэньки с помощью знакомого Нэньковского коррумпированного таможенника и за очень дополнительные сверху.

- Дорогой, у тебя всё О-Кай? Проблемы? - едва слышно спросила она, часто взмахивая длинными пушистыми ресницами, обрамлявшими дивные очи цвета антикварного морёного каштана. Затем, увидев мужа расстроенным и возбужденным на манер уголовного дела, напрочь забыла рублёвский сленг и сказала на привычной мове: - Тю, а чого мий коханый чоловиче ось так журытся? Хто цэ до тэбэ трымае?

- Ты знаешь, дорогая, как я тебя люблю и все такое, я неоднократно докладывал тебе по вышеозначенному вопросу, но этот Алексашка всё же вывел меня из меня!

- Тю, и чого ты так злякався? Чого вин тоби запропоновав такэ стрешнэнькэ? Вин, мабудь, нэ такый уж злодий, як на пэршый погляд здаецця.

- Жено! - завопил строгий муж с очень высшим филологическим образованием. - Вернись обратно в лоно великого и могучего русского языка!

- Ладно, дорогой, конечно, - прошептала она. - Прости, я за тебя волнуюсь. Всё у нас так хорошо: и дом, и мебель, и ковры, и одежда – ну всё как у людей. Нам бы жить и радоваться. . .

- Вот-вот! И я того же мнения! Был…- взлохматил Лев растопыренной пятерней львиную шевелюру. - А он! - показал длинным перстом с маникюром и золотой печаткой на экран 37-тидюймового монитора «Сони», - Сашка этот, мне сейчас доказал обратное.

- Та не слухай ты його, дытыну нэразумну, вин одразу дурный бувае,  - взмолилась жена, от волнения снова перейдя на заграничный язык.

- Не могу! Ты понимаешь, Олесенька, еще вчера мог, а сегодня прочел - и уже всё! не могу! Ох, и прелестник! Ух, и назорей! Ых, и зилот! Достал! До самой печенки догрыз меня! - Потом повернулся к жене и зловеще прошептал: - А тебя, дорогая, я попрошу покинуть помещение и съездить в бутик. Помнишь, тебе намедни кардиган от Диора приглянулся.

- А нэ пойиду, - опустив прекрасные глаза, впервые в жизни ослушалась мужа верная супруга. - Та навищо мэни той кардыхан. Ни, нэ трэба… А то наробыш ото лышенька. . .

. . .Но было уже гораздо позже, чем казалось!

Лев Евгеньевич запрокинул гривастую голову, отверз рот, спрямил мышцы горла, превратив гортань в басовую трубу органа, и взревел, как раненый лев!!!

(…Как утверждает канал «Дискавери», звук львиного рычания раздается на расстояние до 70-ти километров. Ххха!.. Звуковой шквал от рёва Льва Евгеньевича трижды обогнул планету Земля, повсеместно наводя ужас и сея панику.

Сошел с рельсов скоростной экспресс «Токио-Иокогама» и, глиссируя по поверхности океана, достиг северного побережья Австралии.

На шоссе № 908Р в 4 км от богемного пригорода Делягинска - Нижние Мурдюки - в эскорт местного олигофре… олигара… олигарха Панаса Дремучего из 3-х мерседесов врезался на телеге с навозом потомственный пастух Апполоныч, причем старик даже не проснулся и спокойно доехал до своего огорода, где и свалил навоз на грядку с редиской, а обугленные фрагменты бронированных лимузинов эскорта собирали на площади в 13 кв.км.

Абиссинский гамадрил Нго-Мна, сбежавший из стада на свидание с юной мечтательной макакой Мм-Даа, от внезапного звука сел на красный мозолистый зад, напрочь забыл о романтичной макаке и в ужасе вернулся в стадо, где неделю просидел в пещере, прикрываемый тремя старыми самками.

Вернулся в Москву и добровольно пришел с повинной в Гепрокуратуру Березовский в телогрейке с узелком со сменой белья подмышкой и весь в слезах.

Иранские мальчишки, запуская самодельную ракету, собранную из неразорвавшегося кумулятивного снаряда, неожиданно сбили бомбардировщик ВВС США Б-52 с двенадцатью водородными бомбами на борту. Международное сообщество объявило, что нашедший двух мальчиков и водородные бомбы получит вознаграждение суммой 99 долларов 99 центов.

В Берлинском зоопарке слониха-альбинос родила черного теленка, после чего слон неотрывно смотрит в сторону соседнего вольера с бычком-брюнетом из Техаса, который ласково наблюдает за первыми робкими шажками новорожденного.

В Париже в русский ресторан «Максим» вломился Усама-бен-Ладен, выпил из горла литровую бутылку «Смирновской», закусил поросенком под хреном, попросил у метрдотеля политического убежища и навзрыд запел: «Я люблю тебя, Росси-и-и-ия, дорогая мой Ру-у-у-сь!..»

Абрамович проиграл в подкидного дурачка всё свое состояние старейшей жительнице Магадана многодетной вдове Зинаиде Задорожной (это ей была посвящена знаменитая песня «Но любил я Зинку, Зинку-хулиганку, пальцы все в наколках, золотой оскал»), и та на радостях купила себе электрическую мясорубку, а деткам - мороженое.

…Ну и так, по мелочам:

Америка неожиданно для себя избрала темнокожего президента, проснулась на утро, опохмелилась, а уже поздно.
Рухнули сотни крупнейших транснациональных банков и корпораций.
Начался всемирный экономический кризис.)

А в это время… Завершив свой эпохальный рёв, Лев Евгеньевич схватил решительно золотую телефонную трубку «Верту» и рявкнул в неё:
- Это транспортная фирма «Эх, прокачу»? Немедленно пригоните три грузовика и десяток грузчиков. Пишите адрес. . .

Через десять минут во двор особняка с рёвом въехали грузовики «Магирус Дейц» и рабочие в оранжевой униформе стали выносить из дому роскошную ампирную резную мебель, привезенную из Швейцарии. Потом в кузов грузовика полетели ковры, аппаратура, посуда и мешки с одеждой.

Лев Евгеньевич зычным решительным голосом давал команды на вынос. На пороге дома стояла оробевшая Олеся и прижимала к груди авоську с алюминиевыми мисками и ложками производства Криворожского танкового завода, подаренными мамой перед выездом любимой дочки за рубеж. Всё её существо вопило: «А вот этого не отдам! Это память от мамы и последняя посуда!»

Грузовики уехали в сторону мусорной свалки, взметнув за собой серую пыль и голубоватый дым выхлопных газов. Лев Евгеньевич подошел к жене и, бережно обняв, сказал мягким голосом:

- Ну правда же, Олесенька, хорошо стало! Как заново родились.
-  Правда, - устало кивнула Олеся. Потом подняла на мужа дивные карие очи, мощно ими просияла и, белозубо улыбнувшись, сказала: - Давай, Лёвушка, на ужин запечем картошку на костре. А запивать станем водой родниковой. И чтоб песни под гитару. . .
- А завтра на заре возьмём рюкзаки и пойдем странствовать по Руси Святой.
- А на Украину заглянем? - мечтательно пропела грудным голосом Олеся.
- А как же, - кивнул лобастой головой Лев Евгеньевич и, сверкнув глазами, сказал: - Там же у нас Киево-Печерские святые, оттуда же Русь пошла быть!

В ближнем перелеске самозабвенно заливался соловей.

В самшитовом кустарнике у забора стрекотал сверчок Дуся, привезенный в коробочке из-под пудры «Чио-Чио-Сан» из приднепровской степи.

На небосводе багровели всполохи заката, словно давая прощальный салют уходящему дню прежней жизни.

Но летние ночи коротки.

Не успеешь проводить закат, как на востоке уже светлеет заря нового дня, заря новой жизни.