Летательный аппарат

ты ходил тогда, как дурак, с таким лицом, будто цены на нефть упали в четыре раза, а фамилия у врача была, вроде, кацо, он глядел на тебя, похожий на водолаза и говорил какую-то глупую ерунду, а ты выглядел так, словно крыша мира упала тебе на затылок, и пытался представить себе другую беду, и запомнить комок искореженного металла, и как дверцей скрипел покосившийся грузовик, ведь большой уже мальчик, пойди, поиграй в саду, ты держись, пацан, мамы вчера не стало, а тебе семь лет уже, все понимаешь, а ты говоришь — иду, я иду уже, дура, чего пристала?

ты сидел в саду на скамейке, а в вышине проезжали тучи, как будто автомобили, и они не сталкивались, они на солнечной батарейке, через месяц в школу, это в другой стране, вообще не скоро, и вроде бы надо плакать, потому что все изменилось, но это никак нельзя, потому что сырость в глазах не пристала мужу, ты смотрел на небо и тихо знал, что теперь все будет не так, как раньше, и все самое страшное вышло из шкафа наружу, и ты щурил губы, сухими глазами скользя по глазам медсестры, схватившей тебя за руку, как ты можешь смеяться, маленький хулиган, за тобой отец, собирайся живо, — и в этот момент такая скука, такая тоска дала тебе по мозгам, что ты, осознавший все, ухмыляясь криво, так и шел с ней за ручку, пугая больничных дам.

ты шагал по улице, поспевая за хмурым отцом, не имеющий сил отлепить от лица улыбку, ты уже мужчина, ну и, в конце-то концов, ведь бывает так, что ошиблись, она живая, вот сейчас придете домой, а там, — как обычно, дом, — накрывая стол и привычно ворча, там находится мама, так и будет, конечно, и в жопу того врача, и отец, конечно, думал о том же самом, и шипенье сочувственных бабушек во дворе ты отмел как факт, и уже находясь в квартире, ты смотрел на отца, который стоял, стуча кулаком по стене, и ты понял, что мир устроен вот так, и что в этом мире ты еще пожалеешь о каждом завтрашнем дне.

ты лежал в своей комнате и хотел сделать так, чтобы вечная жизнь для всех, и еще — летать.