Сказка-ЕршовщИна

Начитавшись П.Ершова,
Сочиняю сказку скоро:

Солнце по небу плывёт,
Месяц лодочкой снуёт,

Зреют в поле рожь с пшеницей,
Царь решил опять жениться.

Год прошёл, как стал вдовцом,
За семь лет не став отцом…

Поскакали верховые –
Выше леса клубы пыли,

Каждый в три рожка дудит,
На пять вёрст земля дрожит.

Ночь со днём играет в прятки,
Зорька судит без оглядки…

Так недели две прошло,
На душе царя темно.

Ждёт смотрин он с нетерпеньем,
Попивая чай с вареньем.

День проводит у крыльца
Распрекрасного дворца,

Снов не видит душной ночью,
Рвёт подушки в мелки клочья…

Чтива вам на пять минут,
А царя разбил недуг.

Всюду грезятся молодки,
Лучше б, право, выпил водки.

И ни банька, и ни лекарь,
Ни шутихи, и ни пекарь

Не развеселят царя –
Только ход вкруг алтаря.

Вот однажды в поздний вечер
Дьяк посольский просит встречи,

Не дождавшися утра –
Дескать, важные дела.

Грозен царь, нахмурил очи,
Видно – сильно озабочен.

Что не так – тотчас в подвал,
А то хуже – в грудь кинжал!

Дьяк от страха ликом бледен.
Чем такая служба – бредень

Лучше б на реке тащить,
Нищим, право, лучше быть.

Вот он, дьяк, глотая слёзы,
Про заморские курьёзы

Издалеча начал так:
«Есть за морем царь-ведьмак,

У того царя два сына,
Не сказать, чтоб дурачины,

Но при силушке своей,
Знать, могли быть поумней.

Есть и злато в государстве,
Но народ живёт в мытарстве.

Впрочем, я не про народ» -
Дьяк меняет сказа ход:

«У того царя девица
Дочь – краса и чаровница.

Года три уж под венец
Просит встать её отец.

Но характером упряма.
Хоть и щёчками румяна –

Глянет так, что станет всяк –
Или червь, или слизняк.

Вот ведьмак готов девицу
Хоть с полцарством, да столицей

Даром дать, уж так она
Всех с ума чуть не свела…»

Царь не стал тут слушать враки
Трепетавшего служаки,

А велел писать письмо,
Да с посольством слать его,

Не боясь дурного сглазу
(девка всё же не трёхглаза).

Видно, очень невтерпёж,
Словно бы под платьем ёж,

Гонит царь и всех торопит,
А средь челяди уж ропот:

«Царь с ума свихнулся что ли?
Хуже не было б неволи.

К нам чертовку в госпожи:
Что мы – мыши, аль ужи?

Царь без бабы занедужил,
Лучше б просто был простужен!»

И промеж себя народ
Порешил, что приворот!..

Дни слагаются в недели,
Вот поля уж побелели,

По реке открылся ход,
Не за лесом Новый год...

Сказка вьётся словно вьюга,
У царя теперь супруга:

И румяна, и бела,
Чёрны брови на пол-лба,

Ходит павой, речь учтива,
Вовсе даже не строптива.

Весел царь, а люд дивится –
Хороша у нас царица!

Лишь одна во всём загвоздка –
Хоть она не вертихвостка,

Охмурила, вот беда,
Почитай, что полдворца.

Кони царские не в холе,
Нет дозора в чистом поле,

На обед заморски яства…
Уж, не в этом ли коварство?

Вдруг и вправду девка–тать
Всех решит околдовать...

Тут как раз поспели святки.
Уж, потешатся ребятки,

Нагуляются сполна,
Зелена испив вина.

Как-то в вечер царь с царицей,
Нарядившейся волчицей,

В окруженьи своры всей –
Челяди и егерей,

Порешили веселиться –
Над боярами глумиться.

Царь медведем облачён,
Чтоб пугать боярских жён.

Сели в сани, вихри снега
От такого их разбега.

Перезвоном бубенцы.
Справа, слева шельмецы.

Вот и терем, вкруг ограда.
Но ворота не преграда!

Дверь с петель, уж полон двор
Шалунов, пьянчуг, обжор.

Сам же в сени, с ним волчица –
Наряжённая царица.

Девки в обморок, хозяин,
Славный некогда боярин,

Сам в исподнем, но с ружьём.
Да куда там, дурачьём

Вмиг повален, оглушён
И козлом провозглашён.

Что ж – царица? Всё ей в диво,
Лишь красуется игриво.

Волчьим дёргает хвостом,
Да зубастым скалит ртом...

Терем – в пыль, огонь изрядно
Шалость ряженых наглядно

Показал, что царский нрав
Очень склонен до расправ...

Так текли себе недели,
Бесновались, как умели.

Всё бесчинней  господарь.
Чёрт на троне, а не царь!..

Утро стынет в дымке сизой,
Ель укрылась снежной ризой,

Спит повапленный чертог
В перекрестье ста дорог.

Солнце блеклое восходит,
Полдворца уж колобродит.

Царь взбешён – царицы нет!
«Где покладник, чёртов смерд?!»

Началось! Тычки, приказы.
Закоулки все излазав,

С царских глаз бежит народ,
Доберётся до бород!

Три часа сплошного гама.
Отродясь такого срама

Не бывало на Руси –
Хоть на дыбе допроси.

Чу! нашли, и стихло сразу.
Дальше не было б рассказу,

Если бы не оборот,
Но об этом в свой черёд...

Торопиться нет резона,
Чай, вещать мне не с амвона.

Но и в загривок тычки,
Ох, обидны и горьки.

Ладно, слушайте, детишки,
Желторотые плутишки:

Дело, помним, было с ночи.
Царь не в шутку озабочен

Был пропажей – где жена?
Не найдут, сейчас – война!..

Но сказать сперва я должен,
Мой рассказ чтоб был продолжен,

Про младого кузнеца,
Что ограду вкруг дворца

Месяц с лишком – не в нагонку,
Но и не смотря в сторонку,

Делал крепкую зело,
Чтоб царя минуло зло.

Был кузнец большого роста.
Он, бывало, прямо с моста

В реку прыг, а что река –
Ноги вымочит едва.

Волос русый, в сажень плечи.
Кабы не было картечи,

То такого молодца
Лучше б не было бойца.

Вместе с ним жила сестрица –
Тоже славная девица.

Царь когда-то с бодуна
Чуть не выпал из окна,

Заглядевшись вслед молодке,
Да прозрел и выпил водки.

Но мой сказ не про царя,
Про царицу, вот беда:

Не приметили кручину,
А ведь ей была причина –

Царь, хоть грозен и велик,
Но в делах любви безлик.

Всё страшней его забавы,
И царица, как отраву

Злобу выпивши до дна –
Стала властна и мрачна.

Радость в людях ей не мила,
Всё не так, и всё ей криво.

Царь, испив вечерней чарки,
Даст шлепок под зад кухарке,

Бородёнкой ткнёт в уста –
Спи, царица, до утра.

А царице нету мочи,
Ей не спится среди ночи.

Лоно женское в томленьи,
И повадилась в селенья

Близлежащие дворца
На поимку молодца.

Но куда, крестьянский люд
Мирно спит, коли не пьют.

Лишь кузнец, не зная ночи,
До работушки охочий,

Стук да стук, и жар в печи –
Жарко любят силачи.

Тут-то вот беда явилась,
И царица, как взбесилась,

Пред детиной – танцевать,
Зазывать и хохотать...

Наш кузнец был из отважных,
Но, отведав губок влажных,

Медвежонком стал ручным,
И безгласным, и дурным.

Ночь ему как дар небесный,
День отныне кашей пресной.

То молчит часами кряду,
То бранит и шлёт всех к ляду.

Ввечеру уж чисто брит,
А в глазах огонь горит.

Ходит дальним околотком,
Словно в поводке коротком,

Шаг к берёзе, два к сосне,
На худой конец к копне.

И вздыхает как медведь –
Только чтоб не зареветь.

А царица-дьяволица –
То нежна как голубица,

То как рысь она дика.
То безгласна, то дерзка.

Ночь, все спят, она к воротам
И, каким-то изворотом

Часовых склонив ко сну,
Убегала к кузнецу...

Мой рассказ иль небылица
Словно в поле кобылица –

То заржёт и примет вскачь,
То начнётся спотыкач.

Уж не рад и сам, что начал,
Но народ меня назначил...

Привели царя в конюшню,
А царица уж синюшна.

Платье в клочья, кровь кругом,
Словно били батогом...

Занедужил царь с кручины
И по этой же причине

Через месяц уж угас.
Вот и кончен мой рассказ.

Кузнеца ж того с сестрицей
Не видали боль в столице.

Поговаривали, он,
Стал взаправду медведём.

Всё!

(24 июня - 17 июля 2009)