Поэма о многострадальной Руси... часть 15

День шел за днем - Карач подрастал,
Радовал мать и отца удивлял;
Рос он смышленым и очень красивым,
Но был упрямым и часто строптивым. 
 
А вскоре Никита к ним возвратился.
Так неожиданно вдруг заявился,
Что даже Василий не ожидал,
Хотя  постоянно  его ожидал.
Встреча друзей была очень бурной,
А после трапезы столько же шумной,
Они вдвоем  уединились
И длинной беседой в тот день насладились.
Много Никита тогда рассказал,
Василий в тот день немало узнал,
Что на Руси за годы случилось,
И как там жизнь людей изменилась.

«Первое, что хочу сообщить,
Чтоб душу твою, князь, не слишком томить,
Умер московский князь Колата (1340г.)
И в граде великом  царит суета.
Князь Симеон в Москве будет править,(1340-1353)
Сможет ли он князей всех заставить
Крест целовать и покланяться,
Да в силу едину объединяться.
Слыхал я, что князь он деловой,
Да и хозяин видать неплохой,
Глядишь, и поднимет Русь на борьбу,
Решив ее непростую судьбу». 

(Историческое отступление автора:
Симеон Гордый правил прилично.
Тринадцать лет был князем столичным;
Мудрым был, смелым и деловым,
И в отношениях довольно простым.
С ханами ладить при жизни умел,
И мир сохранить при этом сумел.
После него в граде княжил Иван,(1354-1359)
Был в нем, пожалуй, один лишь изъян,
Очень красив, но слабый правитель;
Нужен Руси был сильней предводитель,
Который бы смог воедино собрать,
И мощный кулак для удара создать.
Не было тех, кто  мог бы поднять
И под себя непокорных подмять.
Дмитрий тогда лишь на свет появился,
Был слишком мал и не проявился.

Что свыше дано - тому всегда быть,
Иного никто не сможет свершить.
Судьба у Руси наверно такая,
Ждать терпеливо, надежду питая;
Кто – то дождется, а кто – то и нет,
Таков для Руси написан завет.

«Еще приключилась большая беда,
Новгород, князь, сгорел и дотла.
Церкви и те внутри погорели,
А то, что в огне тогда не сгорело,
Все растащили, такое, брат, дело.
Грабили страшно, потом меж собой,
Устроили драки и мордобой;
Дело дошло до убийств и резни,
Междоусобиц и мерзкой возни.
Новгород этим всегда отличался,
Народ все решал – ничего не боялся.
Там, где народ привык все решать
Этого следует и ожидать,
Власть должна быть и князя им надо,
Такому порядку там сами не рады.

Что же еще тебе, князь, рассказать,
Да, вот о чем  не могу не сказать,
Иван Александрович, ты его знаешь,
То князь смоленский – чай вспоминаешь,
Дань отказал Узбеку платить,
И перестал дары привозить;
Союз заключил с Гедимином любовный,
И видно подумал, что шибко свободный;
Узбек Товлубия к нему и заслал,
Да выделить войско князьям наказал.
Пошли москвичи,  рязанцы, ростовцы,
Некуда деться – бойцы - подневольцы.
Пограбили вдоволь в округе и рядом,
И встали под стенами мощным отрядом.
Но что – то смоленский князь испугался,
Да и с поклоном к хану подался,
Пообещал долги уплатить,
И впредь его почитать и любить.
На том обо всем договорились,
Ведают, будто б опять помирились.

Да, вот еще, что поведать хотел,
Когда, возвращался, услышать успел,
Что князь Гедиман в походе убит;
Семья литовского князя скорбит,
Всем сыновьям достались наделы,
Но самым смелым
Будет, скорее, ушлый Ольгерд,
Известен его литовский портрет.

Да, чуть не забыл - князь Пронский погиб,
Нелепо, жестоко как – то он влип.
Поехал к Узбеку дань отвозить,
Добра две повозки сумев нагрузить,
Ехал беды не ожидал,
Коротопол на него и напал.
Добро отобрал, людей повязал,
И всех в повозки свои покидал,
А Товлубий тогда поотстал,
После того как повозку нагнал,
Мерзкое дело тут же слепил,
А ханскому темнику в миг сообщил:
Якобы первым Пронский напал,
Рязанский же только всех защищал;
В общем, по наглому все переврал,
И ханскому темнику Пронского сдал.
Долю свою Товлубий получив,
Хану как надо все сам доложил.
Потом славный князь в Орде затерялся
И до кончины не объявлялся.
Так – то вот, князь, такие события,
О чем и хотел доложить по прибытию».

Эх. И раньше князья ничем не гнушались,
Коль подвернется, не расставались
С тем, на чем можно руки нагреть,
И кое – чего для себя поиметь.
 
Василий серьезно занялся улусом,
Решил обставить все и со вкусом
Там, где ему предстояло осесть,
И многие годы свои в нем провесть.
Выехал рано со всею семьей,
Путь предстоял им довольно большой,
На юг вдоль хребтов и до степей,
Мимо озер и русских полей,
Вдаль по тропинкам и перевалам,
Средь бурных рек и, порой, по завалам.
На землях Башкирии князь задержался,
И с местным народом там пообщался.
Сами башкиры народ очень скромный,
Ныне оседлый, но страшно темный,
Скорее от тюрских племен  происходят,
Но корни башкир еще глубже уходят.
Раньше они по степи кочевали,
То мирный народ, не воевали;
Татары не трогали их – обходили,
Вреда никакого они не чинили;
Жили все бедно- семейным кланом.
Проездом попал Василий в их стан.
Встретили их не очень приветливо,
И на приветствие вместо ответа,
Хозяин, кивнув слегка головой,
И с неохотой повел их домой.
Гостей в кружок на скамьях усадив,
Бишбармак предложил,
Хозяйка айран принесла,
Но беседа что – то не шла.
А бишбармак между тем принесли,
И сыновья в это время зашли,
Стало немного повеселей,
И разговор завязался теплей.
Настало время  для расставания,
Василий решил подарить на прощание
Огромный перстень и золотой,
Подарок от сердца и дорогой.
Хозяин был рад, но поразился,
И от подарка сам весь смутился,
Но в это время жена подбежала,
И тихо  Василию вдруг прошептала:
«Князь,  опасайся, враг есть у тебя,
Храни, князь, храни и очень себя».
Но муж в это время ее отогнал,
К  князю, подъехав, небрежно сказал,
Чтобы внимания не обращал
И близко слова ее не принимал.
Вскоре они со всеми простились,
И в дальний путь опять удалились.
Природа с каждым днем изменялась,
Погода тоже заметно менялась.
Леса перешли в бескрайние степи,
Яркое солнце безжалостно слепит,
Ветра да луга и долина бескрайняя,
И красота непривычно печальная.
Порою, холмы тут и там возвышаются,
Степи и степи  не прекращаются,
Солнце палит и негде укрыться,
Но можно природой тогда насладиться,
Когда озера и реки встречаются,
Там и жилища уже появляются.
Здесь и Василий себе подыскал,
Место, где с удовольствием встал
И объявил: «Здесь будет Карачев,
Который построим совсем иначе,
Чем тот, что оставили мы на рассвете,
В то теплое, но беспокойное лето».
Так началось освоение улуса,
И строился он по княжьему вкусу.
Дома деревянные ставили бойко,
В улусе шла настоящая стройка;
Шатров было мало, а больше жилища
Тогда воздвигались в том городище;
Название так и осталось в веках,
Да и поныне стоит в тех краях
(село Карачевское, Оренбургская обл.).

Так в делах и заботах
Прошел еще год,
Зимовка, рыбалка, охота,
Все пролетело и время настало,
Пора возвращаться в места, где начало
Было заложено. В селении их ждали
И по прибытии с почтением встречали.
Да и влекло их туда не спроста,
Хотя и дорога туда не проста.
Улус свой Василий не оставлял,
Хозяйство большое сам проверял.
Сынишка, Ичан по часам подрастая,
Бегал и что – то уже лопотал.
Василий внимание ему уделяя,
С ним развлекался, играл, обучал,
То, что умел, чему научился,
Сына учить тому не ленился.
Да и Никита ему помогал;
К мальчику нежные чувства питая,
Не прекращая с ним заниматься,
По – русски общаться его обучал.
После родов Фейзула расцвела,
Если сказать, что красива была,
Значит, вообще ничего не сказать,
Нельзя было глаз от нее оторвать.
Василий прекрасно все понимал,
Проще сказать, он ее обожал;
Она ему тоже любовью платила,
Нежность и страсть постоянно дарила.
И были они совершенно счастливы,
И в счастье своем неповторимы.
Лето в хлопотах так  пролетело,
Что не заметили, как подоспела
Пора на зимовку им возвращаться
И с родимым селением расстаться.
Утром Василий пошел прогуляться,
И на реке еще раз искупаться.
Душа в это утро была неспокойна,
Из рук все валилось и он недовольный
Взял себя в руки, но беспокойство
Не проходило.
Это ему не свойственно было.
Раздевшись, он окунулся,
Вышел на берег и отряхнулся,
Сел на пригорке и мыслям предался,
Вспомнил всю жизнь, как сюда добирался,
Как он влюбился, и как он венчался,
В мыслях вернулся, как они жили,
И как беззаветно друг друга любили,
Но в этот момент, мысль его прервалась,
Жизнь князя Василия оборвалась;
Радом с сердцем вонзилась стрела,
И кровь на пригорок струей потекла.
Князь, повернувшись, заметить успел,
Кто – то в кустах напротив сидел.
Понял он все и тихо упал,
Землю родную руками обняв.
Никита нашел его через час,
Жизнь в нем теплилась, но ум не угас.
Он его слегка приподнял,
И тихо Василий ему прошептал:
«Сына, Никитушка, ты не бросай,
Женушке милой моей помогай,
Родине матушке  - ей поклонись,
Прощай, милый друг, и … держись».
Слезы катились – Никита рыдал,
Жизнь бы свою за князя отдал,
Не уберег, не сохранил;
Себе никогда он того не простил.
Князю поклялся врагу отомстить,
И, чтоб не случилось, Хисара убить.

На этом рассказ свой Алексий прервал,
О чем – то, задумавшись, долго молчал,
И, наконец произнес:
«Христос от людей наказание понес,
Он это предвидел, и крест этот нес;
Каждому путь на земле предрешен,
Много зависит насколько грешен
Сам человек в его деяниях,
В сознании своем и в покаяниях.
Судьбы людей не простые бывают,
Порою, они и сами не знают,
За что так страдают, за что отвечают,
И не поймут,
Покуда истину не осознают».