Шизофрения

                Как светотени мученик Рембрандт,
                Я глубоко ушел в немеющее время,
                И резкость моего горящего ребра
                Не охраняется ни сторожами теми,
                Ни этим воином...
                О. Мандельштам
                «Воронежские тетради»

Сумасшедших, свободой клеймённых,
не искавших ни славы, ни мест, –
их посписочно и поимённо
заносили в больничный реестр,
запирали в палату-кладовку,
как ненужную мебель и хлам, –
пара «кубиков» – быстро и ловко –
и прямого согнут пополам.

День за днём в зарешёченной школе,
где враньё и подлестничный чад,
даже время немеет от боли
и немые от боли кричат.
Там, где страх – под небесною смолью
и в отб;ленных прачечных зим, –
тем, кто мучим вселенскою болью,
нужно выписать аминазин:
сумасшествие крайне заразно,
если режут и правда, и свет.
Слышишь, милая? Это диагноз.
Это просто диагноз – «поэт».

Бредит утро спасительной ложью.
Затихает внутри диалог.
А они всё идут в бездорожье
с проторённых другими дорог –
сквозь безвыходность крика немого –
на конце медицинской иглы,
разрушая семантику слова
и словами взрывая миры.