Движение 56 Распутин

«Ночь, в парке троллейбусы спят,
 Ребята за темы рамсят!»

Эльдар Южный

++++++++++++++++++++++++++++++++++++++

- Нет, менты хуже нас, - сказал Студент. – Мы по тонкой ниточке ходим, по лезвию ножа, а они ксивами прикрываются. И стволами! Смотрите, у них есть ствол, если опер кого из нас убьёт, ему ничего не будет. Государство ему доверило! У государства всегда больше на один патрон. А у меня если «беретту» мою найдут, всё, кирдык! И не отмажет никакой адвокат, прокурор даже слышать не захочет. Оружие есть? Значит, бандит! А это моя работа, ходить с оружием. Вон, чехи после того, как на стрелку приехали, на Арбате, сказали, - Студент обвёл ночной клуб «Распутин» рукой, при этом стакан с виски, самым дорогим в карте вин, чуть не упал:

 – Это наша земля!

А Леший им на небо показал:

- Ваша земля там!

Чехи улыбнулись нам всем там, как годзиллы. Студент у них в стороне стрелок сидел, видимо, осетин, на чеха похож, но взгляд не мусульманский, в кожаных перчатках. Чёрных, дорогих.

- И как мне теперь ездить без плётки, - сокрушался Студент, ругая новый закон.- Смех. Вот и получается неравенство. А у нас все равны социально! Почему силовым структурам можно ездить с орудием, а нам нет? Даже вневедомственная охрана с 6им ездит! Там одни алкоголики.

- Ты, ты хватил! - Настоящий уголовник, Манерный любил общаться. В тюрьме все только и делают, языком мелят. - Знаешь, если произвести проверку, то в милиции 70 процентов работает людей с отклонениями в психике? Или сто! Им не то, что ствол, вилку с ложкой нельзя дать в руки. Завалят!

- При коммунистах хуже было, - сказал Батя. Он как обычно был при разговоре, но не говорил, прислушивался.

- Да? - спросил Студент. - Я тогда был маленький! Метро помню потаять копеек, пломбир за сорок восемь, бассейн на «Кропоткинской».

- Говорю, хуже!

Бита подумал и сказал:

- Так нечестно! Если ты на войне, давай равный шанс. Мы безоружных в Афгане не расстреливали.

- А какая разница? - сказал Батя. – Они стволами прикрываются, мы Людьми. - По-обезьяньи передразнил Рому:

- Ти с какиим работаишь Варом?!

- Если б ты на стрелках или коммерсантам говорил, что ты учился в ИСАА, тебя братва бы на руках носила! - Леший повернулся к Студенту. С Шейлой они уже расстались. Ехать за ней в Крым он не хотел, она первая порвала бы его на куски в случае чего. В смысле, жизнь мне решил испортить?! Я тут с мужем. Они, друзяемее мужа тоже «синие» все, в наколках, «башмаки».

- Я с Батей двигаюсь по жизни, - сказал Студент. - Зачем я должен себя афишировать? Нам платят? И хорошо! Леший, ты ведь...Из Кузни?

- Из Кузни, - сказал Леший, - и что?!

- Давай, езжай к себе в Новокузнецк! - Студент шутил.

- До свиданья, пацаны, всех благ! - в тон ему рассмеялся Леший. - Только шнурки поглажу!

- Так что условия у нас с ментами одинаковые по сути, - резюмировал Батя. - По определению.

Если кто-то пишет про Движение и говорит не хорошо за Воров, это зря. Они часто в нем вдаль и наверх решали. Часы у Бати были как светятся, дорогие часы! «Cartier Constellation». Но дешевле «Ролекса», что у Студента. Но всё равно дорогие, примерно семь-восемь тысяч долларов. Вот вам демократия в действии! В больших офисах как? Менеджер не может надеть костюм дороже, чем у его начальника, верно? Тот подумает, что платит первому слишком большую зарплату. А в Движении можно! У пацана котлы дороже, чем у Вора. В Движении можно делать все, все, что угодно, ты должен только обосновать! Обоснования решают судьбы Людей.

- Мусора теперь нашу жизнь решают, - сказал Молодой. - Одни красные фирмы кругом, не сунешься!

- Пошли они, - сказал Скиф. Он был как всегда огромный. На такого с ломом надо идти в спарринге, кулак как графин. - Чтоб кто-то мою жизнь решал?! Пусть выходят со мной биться, мне всё равно! Они просрут один на один.

- Заняты они, чтоб с тобой один на один ходить, - Батя по-воровски поморщился. – Ты ещё с Ельциным подерись. А там, - он показал рукой в небо, - вообще всё другое, там клубов нет. Да, Француз? На небесах?

Француз не обращал на этот диалог никакого внимания. Он был не на работе. Какой-то девушке, высокой, в вечернем платье он говорил:

– Девушка, вы говорите по-французски? Парле ву франсэ? Ву ле ву куше авек муа?

Она улыбнулась, качнула головой, затряслась прическа. Ее улыбка была широкая, но деланная. Она вся была какая-то фальшивая, не натуральная. Всеижто были только пластические операции, грудь, бёдра, лицо, лимитчика зазывать. Кукла! Приезжают в Москву, трясутся, когда видят сто долларов. Устроились к Глотцеру в «Доллз», за тысячу с тобой не пойдут. Через месяц. Модель, так же улыбаясь, присела рядом с нами на широкий диван. Музыка была громкая, Студент возмущенно закричал:

- Але, уважаемая?! Тебя пригласили?! Забыла с нами поздороваться?!

- Или ты случайно себя выше нас посчитала? - в тон ему вкрадчиво спросил Манерный. - Ща в лес тебя увезём?

Француз поднялся, лёгкой походкой увел девушку вглубь клуба. Там договорится. Что товарищей вводить в искушение?

- Итальянская попса, - сказал Студент. Диджей поставил «Рикки и повери». - Вообще странно, - Студент достал из бокового кармана своего френча маленький полиэтиленовый мешочек, - когда человек молодой, время летит быстро. А как подрастает, медленно очень. В детстве и то успеваешь сделать, и это, день наполненный. А сейчас утром открыл глаза, а вечером раз, и ночь! Ничего не успел. И голова какая-то пустая. Как на пляже. - Он достал золотую карточку члена клуба, не раздумывая смахнул со столика несуществующую пыль, подозвал официантку. - Девушка, вы хоть москвичка? Кофе! Двойной экспрессо всем участникам Движения! Мне с молоком. Давайте уколемся!

Леший наклонился к столу низко-низко, длинные волосы легли на стол. Только что сделанная в «Чародейке» прическа почти рассыпается. Шейлы нет, делает Лена из Бирюлёво. Скифа побрила наголо бритвой, Лешему а-ля Сталлоне. Молодой увидел их, когда они вышли, закричал:

- Лысый, иди пописай! Лохматый, иди покакай!

- Ты ща договоришься, - проворчал Скиф. Наш Илья Муромец. Двинет плечом, вражеская армия зубы в кулаке чистит.

«Раз, и пролетел день крутой, - подумал Студент. - Доживем ли до тридцати? Совершенно некуда жить! Жизнь взаймы. Как вошёл в Движение, дни стали лететь один за другим, раньше и то мог, и сё, и учился! - Он поднял глаза к потолку, вспоминая название. Потолок светился матовым импортным неоном, куплено за не наши деньги. «Лаокоон или о границе живописи и поэзии». Экзамен по истории зарубежной литературы. - Студент улыбнулся. - Принимал препод Биринов. Говорю ему, рассказываю...А он, гад такой, по привычке через усики эти свои ухмыльнулся, он так всегда ухмылялся, когда говорил кому-нибудь что-то нехорошее, и отвечает, а какое у Гомера тогда было сознание? Так и сказал! А я ему, я е...бу что-ли какое?! Поставил неуд. Испортили зачетку! Там было только «хорошо» и «отлично».

- Так давай поедем, спросим с него, - сказал, вставая Батя. – И всё! Вызовем на сходку. Решим за него вопрос на кругу. Посмотрим, что он тогда скажет, какую масть. И квартиру отберём за базар! Он что, сам Вор? Как он может ставить под сомнение слова Вора? Как он вообще может обсуждать поступки Людей? У которых к тому же есть на него серьёзная предъява? - Батя, сверкая цепью, упёр руки в колени и с трудом поднялся. Давали себя знать ночные ужины в «Кабане». Да и выпивка, сухой Батя не ложился. Но на подъем был скор. Если надо, в семь на ногах. Зато Оксана вставала к двум часам. - Батя беседовал с Манерным.

В другом углу стояла бригада Маиса. Нормальные пацаны, добрые. Дёрнешься на них, на куски порежут. На голых телок у шестов они внимания не обращали.

– Хорош гнать, армян! - сказал одни. - Профессор знает, где у него родители живут. Он не мусорнется!

- Точно, сто пудов?

- Евреи вообще не ходят к мусорам! Можешь грабить смело.

- Зуб даю.

Манерный говорил Бате:

- Давай, ты ещё скажи, за ответ этот его закопать? Правильно сказал он. Почему все кричим «жизнь Ворам», надо смотреть, кто Вор, какой Вор! Может он вообще апельсин?! - Манерный сам был авторитет. С возрастом у человека сознание меняется сильно. И вообще, мы, как родились, все падаем вниз. Каждый день! К смерти с самолета под названием «жизнь». Жизнь вредна, от неё умирают!

- Фраерам веры нет, - сказал Батя. - Хотя б ты и президент. Просто тебя где-то другие фраера выбирают президентом. Кланяются, жмут руки, дают в очко. А ты на крыльях летишь, возомнил о себе! И все летят. Вопроса только два, кто приземлится раньше, фраера или мы, и есть ли у тебя парашют. - В «Распутин» Батя надел  пиджак, дорогой, французский, из бутика в гостинице «Radisson» на Бережковской набережной. Там Студент снимал дорогую квартиру, соседом был один финский предприниматель. Цена была очень даже высокая по меркам 93-го. Важна была она для Студента.

Студент поискал взглядом Молодого. Его пробило на хатку, он лихорадочно поглощал дорогой клубный ужин, при этом к лобстерам не дотрагивается, так как там нет мяса, нечего есть! Кому нужны эти все морские гады? Он подозвал официантку, попросил принести бифштекс.

- Сделал побольше добрых дел, позаботился о людском, и парашют у тебя покрепче, не так разобьёшься, когда долетишь! Сделал поменьше, быстрей полетишь. И братва в зад пнет, поможет! Ну, а если святой, выбрали тебя, дали тебе звание Вора, сам будешь выбирать, куда садиться будешь! Ты пока в промежуточном состоянии, бродяга! - Манерный внимательно слушал. - Без пяти минут Вор. А этот...Совсем много напорол косяков, прямо в ад его! Где Бита, почему не пришёл?

К воровскому столу подошёл Скиф. Косая сажень в плечах, красавец.

- В ад, кстати, вообще сразу  можно, - сказал он, - дай адрес, где? - Скиф часто бил всяких дураков ладонью, те, вверх ногами, серией без промежутка. Даст кулаком, у них лицо проваливается. Абзац!

- Девушка, посчитайте нам, пожалуйста всё, кроме коньяка, - сказал Манерный, сегодня проставлялся он, с куражей, только что получил с Миши Банкира семьдесят, - кроме водки, мы ее не заказывали!

- Девушка, это вы нарочно нам принесли,  - сказал Студент.

- А вот грузить нас не надо! Грузить нас не надо!! Не надо нас грузить!!! - Леший занервничал. Он вообще был несколько истеричен. Что поделать, будешь ходить в школу с такими, как Лабоцкий и Шкабара, станешь истеричным. Изверги, звери. Отрубили одному топором ступню, мересьева с него сделали, вдове подарили «девятку». Новокузнецк город темный. Сажа в сантиметр везде.

- Фраера трудятся лишь ради себя, - сказал Батя всем другим, пацаны собрались расходиться. - А Воры только для блага других, за людское!

- Ты прав, - сказал Студент, - различая ошибки и добродетели, аминь!

Батя спокойно сказал:

- Аминь. А креститься не надо, не поможет! Не люблю, когда крестятся. Давайте, пацаны, расход? Леший, отвези меня домой, у меня переночуешь в холле. Домой тебе сейчас никак нельзя!

- Может, нам ребят Маиса взять к себе? Будут не лишние! - предложил Студент. - Парни неплохие!

- Парень Вася не плохой, только сцится и глухой! - захохотал Леший. Это действительно был хохот Лешего в тростниках. Клуб, казалось, треснет. Однажды к нему подошли отмороженные наркоманы грузины, все под газом, спросили, ты Леший, он ответил:

- И че?

- Причём тут сцится не сцится, - с раздражением сказал Манерный, - кормить ты их как будешь? На какие шиши? Взяли у Миши семь дичек, нас семеро, каждому по семь, остальное на общее, - Батя вообще любил эту цифру «семь». По-авраамически. Их примем, придётся делиться.

- Вон Бита, - Леший весь вечер сидел лицом ко входу в клуб, потому что Батя сидел спиной, сек поляну. Он кивнул Бате головой, встал, подозвал охранника «Распутина». В ухе у охранника был наушник.

- В следующий раз я сюда приду в тренировочном костюме, понял? - сказал он. - И ты меня пустишь! Нам все равно, кто у тебя крыша, - Скиф подошёл к ним, хлопнул охранника по плечу. Того зашатало.

- Че стоишь? Сначала мы жили бедно, а потом нас обокрали? Иди трудись! Работай!

Охранник молчал. Ростом он был практически с Лешего, но на пол головы ниже Скифа. Он понял, что «гость» не в образе! Он на самом деле «серьёзный человек». Возможно, сидел!

Бита вошёл в клуб, поздоровался со всеми, одет он был во все чёрное. Вылитый злодей, желающий разрушить весь мир из фильмов про Джеймса Бонда. С харизмой как у Шерстобитова. Лёша Солдат бывал здесь тоже. Были ли они знакомы с Битой? Автор не в курсе.

- Гаишник меня продержал два часа под мостом, задрали! Номер пробивал. Еле отпустил. Сказал, эта вся серия сейчас в розыске «М-ОР», кого-то на таможне поменяли.

- Так салон же ручался? - сказал Батя. - Бобон?

Бобон были бауманские. Народ солидный.

- Не знаю, - Бита пожал плечами, - им все равно. Сказал, продавай машину! Я тебя отпущу, следующий машину отберёт. В смысле, гаишник.

- Лучше поздно, чем никогда, - сказал Молодой. Приобнял за плечи афганца, теперь охранника-водителя, мы шутили, был механик-водитель, стал охранник-водитель, повысили, хоронили их часто тоже по двое, авторитета и водителя, - вот Юра, я вам о нем рассказывал!

- О! - сказал Маис, - твой большой и резкий товарищ! Фарту, масти!

- Оливье, - засмеялся Бита. Это было переделанное ребятами слово из тюремного приветствия:

- Фарту! Масти! АУЕ (Движение в России запрещено)! - «АУЕ» означало «арестантский уклад един». Последнее слово переделали, стало «оливье». Для смеха! Иногда говорили:

- Фартук в масле, оливье! - шутили.

Француз дослушал Батю, повернулся, пошёл к женщинам. Одинокая модель, у которой все было из силикона, ждала его. Ребята Маиса знали Француза, к ней не подходили.

- Не обращайте на них внимания, - махнув в сторону бригады, сказал он, - они бизнесмены. И у них трудный день! - Он посмотрел девушке в глаза. - Мадам, ах как бы я хотел быть вашим мужем! Хотя бы на миг! - Француз взял ее руку в свою так нежно, как только был способен. Потом написал ей на ладони телефон своего мобильного ручкой «Parker» с золотым пером.

Леший с Битой вышли, сели в машину, начали прогревать тюнингованый «мерседес». «Карат» был полностью бронированный, братская могила. Курили его в Бельгии, заплатили триста косарей. У него на московских ямах иногда летела осевая, слишком тяжелый.

Он пошщупал заткнутый за голенище модного лакированного казака свой охотничий нож. Джинсы сверху сапога, жала не видно! На ноже была сделанная по его заказу надпись «Много званых, но мало избранных».

-  ПозвОнишь, - Француз сделал ударение на второе «о». Он похлопал себя по виску двумя пальцами. - У мужчины важно чтобы две головы работали!

Модель расхохоталась так, что пацаны Маиса обернулись. Смех был грубый, почти мужской.

- Голова и головка!

В тот вечер посетители клуба вообще немного испугались, Скиф был наголо выбрит под лезвие. Леший был с хайром Иисуса Христа. Если бы не было импозантного Француза и манерного Манерного, их бы не пустили. кивает. Охраннику)

- Что он сказал? - продолжали свои терки армянские пацаны. - Повтори!

На выходе Батя остановился, еще раз оглядел взглядом тёмный зал.

– Да, давно я такого б...лядства не видел!

-  Не наша тусовка! - сказал Студент.

- Мажоры, людей нету, - сказал Манерный.

- И тёлок нормальных тоже нет, - Молодой довольно погладил себя по животу. - Обожрался!

А у Студента дома как добрая больная собака умирала бабушка. Рак, рак, рак-дурак. Она лёжа тихо, улыбалась и не жаловалась, даже когда ей было больно. Она знала, она больше не поднимется. Она прошла многое, голод, войну. Была учительницей в школе, подарков от родителей не брала. Молчаливая, безропотная, она всю свою жизнь заботилась о других больше, чем о себе. Здоровье было хорошее, иногда болела. В этот раз поняла, все.

Студент вошёл в ее комнату, сел рядом с ней, взял за руку. У него зашлось сердце. Рука такая тонкая! Была крепкая, большая рука. Бабушка посмотрела на него.

- Надо вам с Оксаной отдать мою пенсию.

Студент открыл рот:

- Ты что, Ба? Какая пенсия?

Она посмотрела на него:»

- Возьми какую хочешь вещь из моей комнаты, любую!

Он подошёл к серванту, взял чайник. Маленький эмалированный чайничек, китайское клозоне.

- Ну ладно, ступай! - бабушка смотрела куда-то поверх его. Он вышел.
 


продолжение следует