Необъективные заметки

http://rifma.com.ru/Rubejov_01.htm 

Борис Рубежов

(Неприятно личные заметки о стихах?)
 
     Много лет назад в далёком городе Андижане (Узбекистан) в советские ещё времена я работал переводчиком в филиале Всесоюзного  конструкторском бюро. Наши разработки были весьма известны в  отрасли. Умолчу о соотношении вложенных затрат и доведённых до внедрения  приборов – везде так было. Не об этом речь. Почти  рядом с нашим четырёхэтажным зданием, минуя  местное отделение пожарной команды и домик  обкомовской  спецполиклиники,  размещалось небольшое здание областной газеты «Андижанская правда», где работали хорошо знакомые многим из нас люди. И вот однажды в очередном пришедшем в библиотеку номере газеты мы прочли заметку некоего корреспондента, человека, как я потом узнал, немолодого и опытного, очерк о наших разработчиках. Меня он поразил не столько восторженно-ласковой интонацией автора, сколько манерой изложения. В кино это, по-моему, называют «оживляж». Цитирую по памяти, дело давнее, но примерно так:  «Ну, давай, милый, - нежно прошептал Костя, поглаживая бугристой ладонью рукоятку ручного тормоза бурового станка». Ну, я хмыкнул – и забыл.
     Вскоре нас посетила некая девушка, корреспондент той же газеты, взяла у кого-то интервью, и уже уходя, спросила в комнате об очерке. Кто что сказал, не помню, в общем, хвалили, а я сказал, после вопроса в упор, что мне не понравилось, и в двух словах объяснил, почему. Через десять минут после её ухода телефон на моём столбе подпрыгнул, зазвонил, и как только я взял трубку, голос в ней заорал: «Кто Вы такой! Как Вы смеете! Я показывал заметку перед публикацией не только разработчику Косте, но и конструктору Вере, И ИМ ПОНРАВИЛОСЬ…» Дальше шли откровенные угрозы чуть ли не привлечь к суду.…  Оказалось, это был папа юной корреспондентки, и она ему передала мнения, в т.ч. моё, думаю даже, что моё прежде всего.
    Я человек не отчаянный, и даже идиотские  обвинения сначала рассматриваю всерьёз, потом реагирую или не реагирую, часто с опозданием. Но здесь возмущение абсурдностью доводов было так сильно, что среагировал сразу и убедительно, неважно как. А случай запомнился на всю жизнь.

    А теперь я хочу поделиться своими размышлениями о некоторых стихотворениях, попавшихся на глаза при прогулке по поэтическим сайтам. Выбор абсолютно случаен и не диктовался ничем, кроме интереса к публикуемому и  любопытства. Как про себя отмечал мысленно, так и попробую записать. Порядок разбора тоже произволен. Никакого равновесия в соотношении понравившихся и не понравившихся стихов ждать не стоит. Ну, и, кстати, из опыта пребывания на литературных сайтах часто вижу, что рецензии пишут в форме выражения бури чувств, появившихся в душе читателя по прочтении стихов, что правильно, когда стихи хорошие. Может, друзья, попробуем иначе?  Сначала о стихах, потом о чувствах. Если это будет возможно разделить. И чем проще это разделение, тем хуже стихи. Бугристая ладонь разработчика Кости не должна помешать нам быть объективными, разумеется, в меру наших скромных сил и понимания.

                Заметка первая.
               Обрубок солнца.

                ххх
Сентябрь, сочащийся черным песком...

Сентябрь, сочащийся черным песком
Потери последнего смысла…
Сентябрь, стучащий кровавым виском
В останки разорванной мысли…

На грязном стекле безымянной реки
Лежат невозвратные тени.
И Солнца обрубок, пытаясь ползти,
Хватает верхушки растений.

И что-то застыло в глухих облаках –
Белесая странная немочь.
И что-то шевелится в черных мешках.
И пухнут, как синие вены,

На всех телеграфных столбах провода –
Потоки идут сообщений.
И сердце – свинцового цвета звезда –
Тяжелых полно сновидений.

Растет неизвестная гулкая стынь
На дальних краях горизонта.
Щербинки на стенах пытаются скрыть
Поверхностно-легким ремонтом –

Рабочих веселая стайка галдит,
Но словно не видят бедняги,
Как нечто бездонное страшно глядит
На праздник кровавой отваги.

    Первая строфа.
Мне трудно считать сонорный  звук «р» слогообразующим (сентябЫрь), я бы написал «сентябрь, просочившийся», чтобы сохранить ритм. Ну, и соответственно дальше «простучавший кровавым виском». Или ещё как-то.
    Вторая строфа.
Плохая, слабая рифма «реки – ползти». Ладно бы других слов не было. И я совсем не о глагольной рифме говорю.
    Третья строфа.
«Что-то» застыло или всё-таки «немочь»? Тогда зачем «что-то»?. Что-то шевЕлится, ну, ладно, но почему точка, а не запятая перед вторым  «и» четвёртой строки?  Почему это «что-то» пухнУт? А не пухнет? Его много, что ли? Я понимаю, что пухнут появляющиеся в следующей,
    Четвёртой строфе
провода,  но читать это так же удобно, как Вам было – сделать переход от моего третьего абзаца к четвёртому.  «Потоки идут сообщений – неоправданная инверсия,   ведь слово «сообщений» тесно связано со словом «потоки», определяет, дополняет его.
     Пятая строфа.
«Стынь» и «скрыть» это не рифма. (Я знаю про созвучие, но, если принять во внимание возможности русского языка, так и хочется упрекнуть автора в небрежности.)
     Шестая строфа.
Всё нормально в смысле грамматики.
    Теперь об образах, словаре и т.д.  Прочтите стихотворение вслух, отложите, и в двух словах   скажите, о чём оно. В крайнем случае вы скажете: «Замучился человек». Как вам образы, читатель – чёрный песок потери смысла, сочась, стучащий кровавым виском сентября,  в останки разорванной мысли? Я не знаю, какой вы веры, читатель, но «чур меня!» здесь явно не помешает.
    Вторая строфа не так богата ляпами – только почему солнца «обрубок»? Но как нагло он себя ведёт…
   Третья строфа. Глухие облака и белесую немочь сознание читателя ещё может вынести. А, понял, чёрные мешки – это тучи. Не иначе, скоро грянет буря.
    Четвёртая строфа. За исключением упомянутой инверсии придраться не к чему, что радует читателя, меня в данном случае.
    Пятая строфа. Первые две строчки призывают нас мысленно посмотреть вперёд и даже чуть вверх. Третья и четвёртая возвращают на грешную землю со скоростью, свойственной пособиям по восстановлению зрения – смотрите вдаль, потом переводите взгляд на большой палец вытянутой руки, а потом на кончик носа. В нашем случае третий этап опущен.
     И, наконец, замечательно симметричная пятой
    Шестая строфа.  Здесь наш взгляд от ближнего плана переходит к дальнему. Что такое «праздник кровавой отваги», не знаю. Возможно, рабочим сейчас будет очень плохо. В книге А.Гайдара «Тимур и его команда» банда хулиганов, получив письменный «ультиматум» сразу поняла: «Бить будут». Что и ожидает, как намекает автор, бедняг рабочих. Боюсь я его, этого бездонного нечто, до колик в животе. А учитывая богатое воображение и слабое здоровье, схожу за парой угольных таблеток. «Ничего личного» - я пришел в ресторан, заказал первое попавшееся блюдо, а оно оказалось плохого качества. Видимо, на кухне во время готовки тоже что-то ремонтировали. Но поверхностно. Отсюда и примеси в салате.
     Поэтому прошу повара не обижаться, но требую книгу жалоб.

    Здесь самое время передохнуть и отвлечься. В бытность автора ещё до работы в КБ преподавателем института иностранных языков в одном далёком южном городе (а где он есть и как его зовут, вы догадайтесь сами, скажу я, пользуясь фигурой популярной песни  Наташи Королёвой) старый преподаватель, работавший там же, рассказал о следующем случае. (В скобках отмечу, что человек здравомыслящий, рассудительный и абсолютно чуждый фантазированию. Это как на допросе, знаете, да и в жизни – видно же, врёт человек или нет, только вот доказать нельзя.)
    Итак, представьте себе, читатель, госэкзамен по английскому языку. Очное, не заочное отделение. Четвёртый или пятый выпускной курс, не помню  (система менялась). Студентка,  проучившаяся (как?!!! – догадайтесь сами) положенное время с полной удовлетворительных отметок зачёткой выходит отвечать, открывает рот – и начинает произносить АБСОЛЮТНО БЕССМЫСЛЕННЫЕ СОЧЕТАНИЯ ЗВУКОВ, не имеющие отношения ни к русскому языку, который не был ей родным, если не сказать больше, ни к своему родному языку, и менее всего – к языку Шекспира, Байрона и Голсуорси. Не помню, чем кончился конфуз (неужели пересдать разрешили?), но твёрдо помню её ответ на резонный вопрос удивлённой комиссии, что это она говорит. Не желая злоупотреблять национальным колоритом, переведу дословно: «Язык-то иностранный»… Слово «иностранный» на её родном языке означало примерно то, что когда-то на Руси немецкий, т.е. НЕПОНЯТНЫЙ, чужой, незнакомый. Четыре года человек «учился»…

   В заключение первой заметки приведу запомнившееся стихотворение другого автора, чтобы показать, что стихотворение, искрящееся образами, может быть замечательным, а чем именно – не уверен, что смогу объяснить. Призываю желающих попробовать.

                ххх   
         Предпоследний  ангел

Спи, понедельник близко, хватка его крепка.
Падают капли смысла с загнутого клыка.
Яд прожигает полночь, лунный пятная герб.
Ночь опускает полог, черных, тяжелых век.
Отблеск заката спрятан, выпала плеть из рук.
Спи закадычный враг мой, спи мой заклятый друг.

Спи, повелитель смерти.
Спи, властелин рождений.
Спи, остывают тверди.
Спи, исчезают тени.

Перья сверкают сталью, время идет назад,
По лабиринтам рая, через цветущий ад.
В выдохе гарь и копоть, стекла оплавил лед.
Острый железный коготь небу пробил живот.
Через дыру в бумаге кто-то глядит с небес.
Спи предпоследний Ангел, спи предпоследний бес.

Демон, посланник неба,
Ангел, рожденный в саже.
Спи, я за дверью склепа!
Спи, я стою на страже!

Демон с невинным сердцем.
Ангел с пурпурным взором.
Между секунд и терций,
Спи, пробужденье скоро!

Из-за решеток клети, буря рычит псалом.
Выиграл кто-то третий, битву добра со злом.
Белым клеймил и черным, накрепко нас связал.
Он вышел на линию взора, Он смотрит в мои глаза.

И точно такой же странник
Спит на его коленях.
Это последний Ангел.
Это последний демон.

Демон с невинным сердцем.
Ангел с пурпурным взором.
Между секунд и терций,
Спи, пробужденье скоро!

Спи, повелитель смерти.
Спи, властелин рождений.
Спи, остывают тверди.
Спи, исчезают тени.

Ну, и напоследок, для контраста, четверостишие из стихотворения некоего автора,
фамилию которого, к сожалению, не помню. Стихотворение завоевало, кстати, почётное место в одном из конкурсов.

Стоя в фате у алтаря
В чертоге с молодым избранцем,
Она не ждёт любви – а зря! –
Она душой со смертью в танце…                (Выделено мной – Р.Б.)


--------------------------------------------------

  Заметка вторая.
   Капли смысла.

                ххх
 ...Так, разделяя наше горе
Не разделяя наших слез
В одну из спетых траекторий
Нас дым асфальтовый занес

          И - тихо радугу погоды
          Тая у талых берегов
          У грязных льдов, сквозь эти своды
          Создатель смотрит на врагов.

    Вот, смотрите, не более прямолинейно, чем в стихотворении «Сентябрь, сочащийся…», но здесь, если использовать образы упомянутого в конце первой заметки автора, капли смысла не просто падают с загнутого клыка, а прямо-таки льются с него. Иными словами, в этом стихотворении автор говорит и «красиво», и понятно. А почему это он так? Разве стихи – не тайна? Тайна, тайна, как бы говорит нам автор, но о любой тайне, если не разгадать её в жизни, сказать-то можно по-человечески!  Сообщить, что она есть. Что он, спасибо ему, и делает. Для того и поэзия. А почему? Да умеет, наверное.
    Подытоживая  второе стихотворение и не забывая о первом --  «Что мы имеем с гуся?»  Совсем не то, друзья мои, о чём сообщил догадливый Абрамчик ошеломлённой учительнице в известном еврейском анекдоте. Имеем мы здесь тихие размышления автора о сочувствии человеческому горю, о неких дорогих воспоминаниях, о всемогуществе Создателя, о чём-то, от чего щемит сердце. И не только автора, но и читателя. Значит, стихи настоящие.


-------------------------------------------

   Заметка третья.
  Чужой тростник.
         
            ххх
          Закат

Когда в лесу подумаешь о смерти
То солнце опускается в конверте
Былого пустоцвета в даль болот

Там, на воде, гуляет ветра молот
И циркуль дня вычерчивает холод
Как круг в глазах - пускай себе плывет...

Ни страх, ни боль не выразить обманным
Записанным, простым, сурово-странным
Знакомым сочетаньем слов-тенет:

Звенят круги в глазах, почти как эти -
"Мы молний шаровых шальные дети" -
И щурится вода от их клевет

И солнце-рафинад садится в шаткий
Чужой тростник - не сахарный, не сладкий
В плетеных креслах смотрит на восток

Где в завтрашней росе ему родиться
Но в том краю непуганая птица
Как заклинанье, знает свой шесток

Восходит месяц ставропигиальный
К светилу обращая ненормальный
Отсутствующий взор из букваря

Всех звезд, возшедших над дорожной пылью
И в проволке невидимой кадрилью
Все скачут комары, узор творя

Вечерних, неописанных, линейных
И слюдяных, мишурных и кисейных
Иных созвездий: свет не говорит 

О том, где место нужно приготовить
Сим антиподам звезд, как приколоть их
К бесцветным небесам, чье время бдит.

Совсем не хочется поверять своей доморощенной алгеброй чудесную гармонию этого стихотворения, но мы уже открыли наш маленький нечаянный семинар, пусть автор мне простит. Стихотворение прекрасно.  Оно запоминается если не словами сразу, то музыкой. А если кто-то спросит, о чём оно, нетрудно ответить.…  Нет! Ответить трудно, но возможно. Но вряд ли даже самого большого педанта устроит предложенное мной объяснение, что это о временах, о жизни и смерти, о тщетности человеческих исканий, о Вселенной, в конце концов! Таких объяснений в миллионах книг миллионы же. Это всё о вечном. А ЭТО стихотворение – одно, единственное и неповторимое. Суть поэзия.


---------------------------------------------

          Заметка четвёртая.
  Берегите себя и друг друга.

                ххх
Жребий брошен. Мосты сожжены...

Жребий брошен. Мосты сожжены
И теперь не до слез и истерик –
Есть работа – отлавливать сны
И душить эти сны про тот берег.

Не бесплоден сей каторжный труд,
Хотя сердце в мозолях кровавых.
Зато люди так славят и чтут
Вечно смелых и вечно правых…

А тот берег с рисунком мечты   
Полустертым и полинялым,
Что вчера порвала в лоскуты
Я сегодня на все поменяла б.               
                (Выделено мной – Р.Б.)

    Широкому читателю эти стихи должны понравиться больше всех, что я уже цитировал, независимо от того, хвалил я их или ругал.  В них есть некоторое уравновешенное соотношение чувства и слов, его описывающих. Они понятны  сердцу и уму этого среднего читателя, прилежного и благодарного завсегдатая поэтических вечеров, какие не знаю как у вас, а у нас в городе проходят достаточно регулярно. И красиво, и литературно, и понятно до боли, щемящей сердце, если продолжить образную систему автора. Разве не выразил поэт (мужское слово) чаяний и переживаний души? Выразил. Только – простите за прозу – какими средствами?  Своими, впервые собранными в такой неповторимый рисунок пусть и знакомыми нам словами? Или теми словами, которые, увы, давно и скучно знакомы всем и называются, простите, штампами. Есть ли тут искусство? Сколько тысяч лет выражениям «жребий брошен» и «мосты сожжены»? А кровавые мозоли не в голове ли читателя от многократного витающего в воздухе повторения?  Да и дальний берег..  Смотрите, напечатал слово «берег» и немедленно получил подсказку компьютера «берег…  ите себя». Это и есть штампы, канцелярит, стандарт, незаменимые в технике и массовом «искусстве» вещи.  Цена двух соседних японских кукол на выставке отличается на два порядка (в 100 раз), хотя, глядя на обе чуть издали, не различишь. Но одну делал мастер, а другую ремесленник. Уверяю вас, что бирок, как на близнецах новорожденных, на них нет! Хотя очень похожи. А спутать не спутаете всё равно. Штучный товар-с, каким и должно быть каждое наше стихотворение.
    Далее посмотрим, есть ли неровности языка и фонетики. Есть! Мне очень понравилось выражение автора  «есть работа – отлавливать сны», но далее язык  спотыкается в скороговорке «идушитьэтисныпрототберег». Кстати, «эти» про «тот» – коряво звучит, некрасиво. Хотя исправить эту строчку нетрудно – подумать надо. И не спешить. Правда, первые две не исправишь. Штамп он и есть штамп.
     Вторая строфа. Кровавые мозоли сердца я уже отметил. Пошли к звучанию ближе: «затолюдитакславятичтут» - произнесите вслух один, а лучше два раза…  Спасибо. Отдохните.  Да, что интересно, форма иногда стремится вырваться из кандалов содержания и похулиганить, на то она и форма. Смотрите, как просто: «Вечно смелых и вечно НЕПРАВЫХ» - и с ритмом всё в порядке. Ну, что стоило уважаемому автору сказать, если уж хочется таких слов: «Вечно смелых и ИСТИННО правых»! И всё было бы нормально хотя бы с ритмом. Потому что мыслью (своей!) тут и не пахнет.
        Туда же, в забытую многими пишущими, но не чувствующими слово,  науку фонетику, влечёт меня «атотберегсрисункоммечты». Исправимо ли это, при безусловном сохранении мысли автора? Да запросто. Даже проще, чем кролик из рукава: «Дальний берег с рисунком мечты». Или «милый». Ветхий. Жёлтый.  Чёрный. Добрый. Всё равно, какой берег, потому что рисунок мечты на нём всё равно неразличим. Но не «атот» ни в коем случае.
         И вот только потом, когда мы выровняем все неровности этого стихотворения, мы скажем о нём: банально. Но никак не раньше.  Раньше мешают шероховатости в мозолистой голове критика.
      Третья строфа с учётом замены одного только слова вполне хороша. И даже оригинальна – в рамках написанного.
      Итоги : строки 2,3,4,7,8 – 12 вполне могли бы стать основой неплохого стихотворения. И никакой тут гештальтпсихологии в смысле целостности замысла автора. Не все мысли, что приходят, правильны. Нужно просеивать. Как ту самую руду – Владимир Владимирович Маяковский. Кстати, о штампах. Прочтите следующее стихотворение:

                ххх
Как мало мы друг друга берегли

Как мало мы друг друга берегли!
Словесной пыткой безнадёжно мучась,
Мы правды доискаться не смогли.
Теперь спасать друг друга – наша участь.

В нас столько накопилось с давних пор
Недоброты, уродующей души!
Двух самолюбий многодневный спор …
Опомнившись, пытаемся разрушить

Преграду слов, что сами возвели,
Не ведая печального исхода:
Ты видишь, как зловеще расцвели
Жестокости нечаянные всходы…

В себе не раз угадывал их ты,
Но оставлял без должного вниманья.
Нет ничего страшнее глухоты
Друг к другу – глухоты непониманья.

Подробно не стоит, но мне кажется очевидной попытка, может быть, неосознанная, автора хорошо знакомыми нам всем и часто употребляемыми словами сказать о вечном ПО-СВОЕМУ. И попытка, по-моему, удалась. В ряду других далеко  не худшая. И некоторая набатность, возвышенность звучания, не смешна, скорее, оправданна. И банальность вывода не режет слух. О некоторых вещах не грех помнить. И даже повторять их.



   Заметка пятая.
Заклинание духов.

В подтверждение очевидного факта, что у любого автора есть вещи не просто
удачные или неудачные, но и удачные отчасти, приведу другое стихотворение критиковавшегося выше автора.

                ххх
Ночью - духов заклинать...

Ночью - духов заклинать,
Пыльных духов гулких комнат,
Пентаграммы рисовать
На седых озябших стеклах.

И размазывать фонарь,
И далекую машину,
И тревожиться, как встарь,
И разглаживать морщины

На больном ночном окне,
Утешаясь старой сказкой:
"Все пройдет, как стон во мгле,
Все исчезнет в свистопляске

Убегающих минут -
На воде круги не вечны,
И мелодии теней,
Точно время, быстротечны."

Но, однако, вот беда -
Я в рассвет уже не верю.
Не найти мне никогда
Три таинственные двери,

Что ведут в тот райский край
Несмолкающего Солнца,
Где зеленый вечный май
Отражается в оконцах

Любопытных птичьих глаз
И мелькает меж соцветий.
Никогда уже весну,
Ту, далекую, не встретить.

На исходе декабря
Глушь над стеклами повисла,
Словно серые моря
Бесконечно тёмны мысли.

За окном пустая ночь,
Но обманчиво болото -
Мы - всего лишь капли Тьмы
На краю водоворота.

Оно тоже в некоторой степени грешит штампами и неоправданной сложностью выражения, путаностью образов, но здесь ЕСТЬ проблески, и неплохие. Но сначала о неудачах. Это, по-моему, плохая рифма «комнат – стёклах», странное сравнение «Всё пройдёт, как стон во мгле», плохая, банальная рифма «беда – никогда», «райский рай несмолкающего солнца» (???),  примерно то же, как, скажем, адский ад притихшей луны. Это «оконца любопытных птичьих глаз», это, наконец, сравнение бесконечно тёмных мыслей с серыми морями. Да, какое болото обманчиво? Болото пустой ночи или какое-то другое?  Если автору так поётся и он читает («поёт») это близким ему людям, ничего плохого в этом «пении без музыки» нет. А читателя постороннего, несуществующего, но реального среднестатистического, которому интересны стихи, хорошие причём, оно не тронет. Прочтите вслух и перескажите, о чём, закрыв книгу или выключив монитор. Готово? Тогда я думаю, вы меня поняли. Тот же смысл – «довели человека…»
    А где же проблески, спросит меня любознательный читатель?
Есть они, но не доведенные до обязательности, красоты и изящества, необходимых поэзии. Первая строфа неплоха, с поправкой рифмы, начало восьмой – всё, пожалуй. И можно ПИСАТЬ это стихотворение, работать над ним. Только вот тщательнЕе надо, как говорит Михал Михалыч. Написал и испугался – неужели редактор потребует фамилию? Нет, друзья, редактор не потребует. А вот читатель более требовательный обязательно найдётся. Чтобы всё было понятно, как в настоящих стихах, даже самых изощрённых. Изощрённость изощрённости рознь.

    Мы живём в трудное время. Дойдёт ли очередной страшный ураган до берегов Америки? Чем окончится суд над Ходорковским? Что будет с курсом доллара? Куда пойти учиться? Где найти работу  и как жить на заработанное?    В чём вообще смысл жизни? Трудно, одним словом. Куда проще в литературе: есть стих – нет стиха. Сложнее сказать – есть поэзия или нет. Есть! У Дениса Виноградова и многих сотен или тысяч  других, достойных и талантливых, которым на нашей родине и за её пределами во всём мире несть числа.  Для остальных есть варианты: стихотворение хорошее, но можно поправить, не ломая замысла автора, заменив, найдя два-три слова. (Помните у Маршака: кровь с молоком или молоко с кровью. Слова-то те же самые.) Это если автор сам  не справился. Или посоветовать ему данное стихотворение исключить из своих публикаций. Для его же пользы, безусловно. И если, конечно, поэт писал своё стихотворение не под диктовку высшей силы. Тогда просим поэту не мешать! Тогда поверхностно-легкий ремонт тут бессилен. В конце концов из моих Палестин не очень хорошо видно, миновало ли то славное время, когда стоящий в отдельной комнате стул с брошенным на него куском газеты или баночкой из-под обувного крема назывался инсталляцией и представлял собой предмет искусства. А медалей и ярлыков в наше богатое презентациями и спонсорами время  на всех хватит.
   А может, попросить поэта самого думать над его стихами? Вполне приличный вариант. Я в него верю. В заключение курсивом небольшая цитата
                Из статьи Ю. Полякова в ЛГ

     Особая заморочка, как выражается молодёжь, – так называемая интернет-литература. С одной стороны, она вывела сочинителя из-под вековой зависимости от редакторского и издательского произвола, дав возможность обратиться к читателю напрямую. Но, с другой стороны, Интернет стал глобальной легализацией черновика, чаще всего графоманского. Суть литературного творчества – это мучительное, обогащающее текст движение от черновика к чистовику, готовому стать книгой. Сегодня самый необязательный черновой набросок нажатием кнопки можно сделать достоянием неограниченного числа пользователей, что создаёт, особенно у начинающих, ощущение ненужности работы над текстом. А тут ещё и постмодернизм ободряет гуманным принципом «нон-селекции». Как писал классик: «Тетрадь подставлена. Струись!» Но ведь это то же самое, как если бы в зал Чайковского продавали билеты не на концерты, а на репетиции или даже на разучивание партитур. Кстати, интернет-неряшливость перешла уже в «бумажную» литературу.

 Искренне Ваш, бакалавр гештальтпсихологии
 Борис Рубежов