***

Все прекрасно. Почти. Исключая лишь два условия:
Пала сессия как (ну ах если бы!) снег на макушку.
В моем доме в постдетской игре стулья сломаны,
Я болею бездельем, холодными пальцами, желто-ромашковой кружкой.

Новодевичья глыба белела вчера на холоде.
"Как по правой руке..." Я почти что была Ахматовой.
Я не знаю, как сходятся эти дороги в городе,
Я еще улыбнусь тебе, но на фото отчаянно матовом.

Знаешь... Это мир рушится, делая это красиво.
Умирать - значит с песней! И танцами! И в поцелуе.
Да я даже кому-то там дам денег на пиво.
Может где-то за это споют про меня "Аллилуя!"

Наркоманы читают стихи в громком крике,
Локтем бьют равнодушные стены. Грустные
Загоняются. и, возможно, плюют на лики.
И я, впрочем, наверное, им очень сочувствую.

Я ныряю в коктейль еще один... Из тыщи
С зонтиком. Ну и что? Я трезва крИстально.
Улыбаюсь улыбками. Рядом... Еще ближе...
Ты не знаешь, а я за тобой слежу пристально.

Хохоча, прикрываясь соседями... Или заметили?
Облизать небо с губ. Безобразно солено. "Ах, милочка!.."
Купидонам бы руки повыдернуть. Куда метили?
Мое сердце уже и так решето  в дырочку.

Полуснегом прикрылся замученный мной город.
Я опять, как всегда, право первого слова нарушу.
Я стесняюсь. И в этот момент мне тот плед дорог,
Если можно под ним и лицо спрятать, и душу.

Напиши мне письмо. Ни о чем, просто так, по привычке.
Напиши, даже если в нем будет всего лишь точка.
Так нельзя. От любви до любви всего электричка.
Я не знаю зачем, но наверно ты мне нравишься очень.