Парижской коммуне

Я, Юрий Николаевич Лачинов,
тертый калач.
Через многие победы и потери прошел я,
Как и вся страна моя – в этом образцовая.
Все было, жизнь била.
И сейчас еще   в частностях
не прощает многого
и бьет жестоко –                ,
просто не часто смотрю я под ноги,
я смотрю далеко-далёко.

В детстве меня поразил французский.
Нежен был, влюбчив, восторжен, юн.
Помню немного из целого курса,
Помню единственное - Ля Коммюн!

Знамя!
На штык восклицательный взвея!
В гуще единственно-первой мечты пролетариев
в Парламенте, на баррикадах,  везде я
страстно, истошно на том языке разговаривал:

«Вперед, товарищ, вперед смотри,
Аллонзанфан де ля патри!
От первых солнц до последних лун
Вив ля коммюн! Вив ля коммюн!»

Как же отсюда мне, век превозмочь,
преодолеть временную ограду…
Надо же банк было в первую очередь!
Ах, камарады,  ах, камарады.

Нет, не услышат.  Поздно уже!
Версальцы прорвали  фронт д-инсюрже.
Что ж, мои музы и улицам рады –
На баррикады! На баррикады!

Встанем под пули во имя добра,
которое сбудется – Са ира!

Ах, Революция!  Как не хватало
В бою, где за радости кровью расплачивались,
Самого-самого  коммунара
Юрия Николаевича Лачинова.