Вот опять я стою на посту, щурясь в снежную вьюгу

Вот опять я стою на посту, щурясь в снежную вьюгу. Запахнулся в шинель и тяжёлый, стальной карабин

Надавил на плечо, упираясь в замёрзшую руку. Я в наряде ночном, на ветру, совершенно один.



Снова чудится мне в забытьи, сквозь белёсую наледь, что никто не придёт на посту меня этом сменить,

Чтоб вернувшись в тепло, карабин в пирамиду поставить и, стянув сапоги, сигарету в затяг закурить.



До утра далеко. Из-за этой промозглой метели в завыванье ветров, думать я не могу ни о чём,

Кроме миски с едой, да в казарме казённой постели, что давно мне уже заменяет родительский дом.



Я в сугробах увяз, на три года лишённый свободы, в опостылевшей мне бесконечности будничных дней.

Я примёрз к сапогам в зимней стуже ночной непогоды, и нетающий лёд на суконной шинели моей.



Мне проснуться бы вдруг, но видения мрачные длятся, словно я не солдат, а Спаситель, приникший к кресту...

Ну, когда ж, наконец, будет эта демобилизация, чтобы не околеть мне на этом проклятом посту.         

 67