Художественные особенности романа Тихий Дон

Мы уже характеризовали манеру шолоховского письма как реалистическую. С предельной точностью, необыкновенным вниманием к деталям рассказывает Шолохов о жизни своих героев, о сложном и противоречивом времени.

Слуху писателя было очень мило слово «бытописательство». Шолохов именно бытописует, в его художественном стиле ясно ощутима тяга к предметности, вещности изображаемого, «мелочам быта», которые, по твердому убеждению писателя, входят в состав самых серьезных конфликтов и связей окружающей действительности. В «бытовых» проявлениях человеческой натуры писатель искал характерное для людей той сложной эпохи, считая, что нет «малых чувств», «малых поступков», что только через показ кажущегося несущественным, малозначительным, через демонстрацию тысяч возможных аспектов реального, тысяч точек видения вырастает подлинная полнота единого.

Реализм Шолохова называют психологическим. Писатель необычайно внимателен к взаимосвязям чувства и действия, к «материальному» выражению внутреннего состояния человека – через жесты, поступки, действия. Шолохов не склонен «копаться» в душах своих героев, он их «заставляет» действовать, активно вмешиваться в окружающую жизнь, через свои деяния раскрывая и свое отношение к миру, и индивидуальные особенности характера. В этом для художника таилась большая опасность. Он обрекал себя на труд, когда с необыкновенной дотошностью необходимо взвешивать каждый поступок, жест, слово персонажа, всегда соотнося его с целостностью характера, с внутренней логикой его развития. Но в этом же было и огромное преимущество: действие, поступок нередко убедительней и доходчивей любого психологического описания и комментария, и оттого шолоховское слово невольно оказывалось обращенным к самой массовой читательской аудитории.

Чрезвычайно пластичен и предметен язык шолоховской эпопеи. В ней гармонично соединены разговорные, просторечные, фольклорные формы языка и литературная речь.

Писатель необычайно чуток к народному слову, с огромным мастерством использует его как исходный материал для строительства художественного мира своего произведения. «Шляхи» ( вместо пути), ржавь (вместо ржавчина), ажник (вместо аж), прожечь (вместо пронестись), шибко (вместо быстро), гутарим (вместо говорим) и т.д. – употребление всех этих слов способствовало передаче особого колорита и стихии народного языка, приближению речи персонажей к речи их реальных прототипов.

Писатель умеет одухотворять неживое: у него марево – текучее, звезды дрожат, гора гудит, тишина ткется, галька нацелована волнами, а истоптанный конскими копытами подорожник – живущой.

Выразительна цветопись Шолохова: «калено-красный огромный щит месяца», «серебристая от снега пахота», «шелковисто-зеленое, все в слезинках застывшей росы» жито, которое «кормится… живительной черной кровью» чернозема и «ждет весны, солнца, чтобы встать, ломая стаявший паутинно-тонкий алмазный наст, чтобы буйно зазеленеть в мае». Не меньшую роль в художественном мире романа играет и звукопись: «пролетит ворон, со свистом разрубая крылами воздух, роняя горловой стонущий клекот. Ветром далеко пронесет его крик, и долго и грустно будет звучать он над степью, как ночью в тишине нечаянно тронутая басовая струна», «вот-вот пригнет к земле тополя вихрем, полыхнет сухим, трескучим раскатом грома и пойдет крушить и корежить белый лес над Доном», «Прокофий, с трясущейся головой и остановившимся взглядом, кутал в овчинную шубу попискивающий комочек – преждевременно родившегося ребенка», «около затонувшего вяза, в рукастых оголенных ветвях, одновременно выпрыгнули два сагана, третий, поменьше, ввинчиваясь в воздух, настойчиво раз за разом бился у яра».

Мир в изображении Шолохова богат запахами: из горницы у него «пахнет слежалой одеждой и почему-то – анисовыми яблоками»; «в кизичняке густо пахнет сухим навозом, выпревшей соломой, объедьями сена», а от «мокрых Аксиньиных волос течет «нежный волнующий запах». В вооброжении Григория рождается немыслимое, загадочное, и он говорит Аксинье: «Волосы у тебя дурнопьяном пахнут. Знаешь, этаким цветком белым».

Шолохов умеет сказать ярко, красочно, запоминающе; уже перевернута страница, а образ, созданный писателем, продолжает стоять перед глазами: Аксинья «обвилась вокруг Григория как хмель вокруг дуба», «где-то курчавым табуном белых облачков сияла глубокая, прохладная, пастбищная синь», «кусты шиповника стояли, будто объятые пламенем, и красные ягоды в редкой листве их пылали как огненные языки», «меж туч казаковал молодой желтоусый месяц». До конца романа мы не забудем, как свежий предутренний ветерок рвал из рук Натальи черную траурную косынку, когда она в последний раз провожала Григория, и сердце у нас при воспоминании об этом будет всякий раз невольно сжиматься.

Отложен в сторону последний том, а мы еще долго не сможем забыть Григория, похоронившего Аксинью, над которым в небе сияет черный диск солнца. Мы будем сочувствовать, сопереживать полюбившемуся герою. Таков закон художественного творчества – яркие, красочные образы оказывают на читателя длительное, целенаправленное эстетическое воздействие.