***

Ты знаешь, мне случалось ошибаться,
Случалось камнем падать в пропасть вниз,
И вспыхивать за зря, и, вдруг, срываться
Произнося толпе слова на бис.
Одев колпак и маску править балом,
Смешить вельмож, пажей и дам
И заводить их всех речей накалом,
Напаивать нимфеток быстро в хлам.
Случалось быть надменным Казановой,
Ну, а прослыть мне удалось шутом.
В звенящем колпаке и сюртуке багровом,
Жонглирующим словом, как огнем.
Шут веселил весь двор при королеве,
А королю на звездах он гадал
И слушал монологи в пьяном гневе...
И, вдруг, потом, куда-то шут пропал.
Исчез любитель петь и балагурить,
Пропал застолья Бог и властелин,
Тот не любитель в деле нахалтурить,
А на словах - уставший господин.
Весь двор опешил: где же Шут?! Куда он делся?!
А после в гнев священный впал король.
Дескать гадюкой на душу когда-то Шут пригрелся
И камень бросил в Их Величество. "Порой,
Шут мне казался даже славным малым.
Предатель!" - был таков вердикт.
А Шут взирал с портрета взглядом странным.
Мазком художника он головой поник.
"И неужели, правда,- я - предатель?
За что?! Ведь я не делал зла!
Я - Шут и смех, а не души каратель.
И я любил..." - слова, слова, слова,
Слова Шута, поверь мне, стоят много.
Ведь Шут - не лжец и вовсе не смутьян.
Судить Шута привыкли люди строго:
За то, что трезв, влюблен иль пьян,
За шаг, за взгляд, за остановку,
За слово, смех и просто так,
За каждую невинную уловку
Шут будет виноват. Все! Шах и мат!
Ты знаешь, мне случалось ошибаться.
Случалось путать маски, роли, дни...
На похороны суетой врываться,
На свадьбах ставить точки вдруг над "i".
Ты знаешь, даже мне бывает грустно.
Удача изменяет иногда
И на душе становится так пусто,
Что в ней царят ветра и холода.
В такие дни я закрываюсь маской.
Топлю в бокале винном чувства все
И балую домашних новой сказкой
Про земли, что не отданы зиме.
В такие дни пишу я свои письма.
Ты их узнаешь по готическим узорам,
Когда придет их срок в веселой тризне
И ты увидишь росчерк :"Казанова".