Холод в мае - что жара зимой 2005. 4

From: Тамара
To: Алла Гозун
Sent: Fri 4/22/05 1:05 PM
Subject:  Bесна томит

                Алла!
         У нас иногда сервер шалит, и вот уже три письма, написанные
         Вам, не отправляются.  В последнем письме я восхищалась Вашей
         японской песенкой. Она сразу запомнилась, и я пробую её
         напевать на разные мотивы. Если бы у меня были внуки,
         я бы пела её как колыбельную, чуть изменив.
         Какая Вы чудесная! Раз!  - И сочинила песенку!
         Да ещё такую, что её можно петь маленьким детям -
         а уж это высший класс, по-моему!
         На нас внезапно напала жара, которую я вообще плохо
         переношу, потому что - северный тюлень.

         Да, Алла, в одном из писем я сожалела, что кокетничала с
         Вами и почему-то не сказала, что день рожденья у меня 30
         апреля, а 14 мая - День Ангела, и я предпочитаю приглашать
         гостей именно в этот день. И всегда рассказываю, что  моё
         имя от Фамарь - невестки Иуды - четвёртого сына Иакова,
         и что она, переодевшись блудницей, подкараулила Иуду и
         переспала с ним, а потом родила близнецов - Фареса и Зару,
         а когда её хотели сжечь за блуд, она предъявила печать,
         перевязь и трость Иуды,  которые он дал ей в залог за
         обещанного  козлёнка.
           «Что за прелесть эти сказки!»
           Прелестнее они ещё  и  оттого, что кажется - где-то там,
           под временем, всё так и было.
           Пока, голубчик! Будьте весёленькой! 

                Т.

To: Алла Гозун
Date: Wed, 4 May 2005 02:06:48 +0700
Subject:  Холод в мае - что жара зимой.

            -Что Ты читаешь, Мама?
            -Ларошфуко.
            -И что он пишет?
            -Что человек никогда не бывает так счастлив и так
             несчастлив, как это кажется ему самому.
             (Весёлый долгий смех...)

             Сегодня целый день лежу - не здоровится - читаю Хейердала.
             А вчера разозлилась на свою старинную студенческую подругу,
             которая впала в церковность, и сказала мне, что моя миссия -
             обслуживание  моих  мужчин.
             Что же  это такое? - Чем религиознее люди, тем они становятся
             более жестокими?  Потом, подумав, решила, что они станоявтся
             таким не от религиозности, а наоборот - жестокие люди становятся
             религиозными.
             Что за комиссия, создатель?..
             Любовь называть миссией? - Тьфу!
             А мне захотелось написать о Папе, но не одолеть.
             Пока!      
                Т.
To: Тамара
Date: Thu, 5 May 2005 10:23:14 +0700
Subject:  Дежурная по апрелю.

                Из конца в конец апреля путь держу я,
                Стали звезды и крупнее, и добрее.
                Мама, мама, это я дежурю -
                Я дежурный по апрелю.

Вчера я просматривала письма отца с фронта. Мама хранила.
Сейчас я  храню.  - Дежурная по апрелю.
Писем  много. Написаны они  на тетрадных листках или
просто на клочках бумаги чернилами или карандашом.
Четкий, красивый, я бы даже сказала, каллиграфический,
легко читающийся почерк.  Так сейчас уже никто не пишет.
Кстати, без единой грамматической ошибки, а ведь он  окончил
белорусскую семилетнюю  школу  - первые четыре года ходил
в сельскую школу, пешком за пять верст, с холщовой сумкой
для книг и тетрадей,  летом босиком, зимой в лаптях.
На следующие же  три года, чтобы он закончил школу, его
отправили жить к знакомым  в районный центр.
Письма очень сдержанные, без  нытья и сюсюканья, о событиях
писал очень скупо (цензура!), и тревога, тревога, тревога
за родных и  близких,  оставшихся на оккупированной земле.
И только иногда прорывалось...
Но опять же - это все сдержанно, красиво, поэтично.
В молодости писал стихи. К сожалению - они все утеряны.
В одном из писем после короткой встречи, когда ему удалось
в марте 1944г. вырваться на несколько дней в командировку
в Челябинск, он пишет:

"Вот опять начинается прежняя жизнь. Прошли дни райского небытия,
но не прошла горечь расставания, не высохли твои слезы на моих губах,
оставшиеся после прощального поцелуя. Как видишь, моя дорогая, у меня
почему-то получается по-дурацки, льются какие-то романтические слова,
в то время как на душе очень тяжело. 
Покой я обрету только тогда, когда мы снова с тобой  «воссоединимся».
А до этого, как видно, придётся жить ожиданием.
Ну, хватит писать про эти горести, незачем  копаться в душе,
ни к чему и наводить тебя на грустные размышления.
Опускаюсь с облаков на землю.
Доехал я довольно сносно, хотя дорога была чертовски трудной.
К душевным переживаниям присоединилась вагонная теснота и сутолока.
В Свердловске просидел сутки, на два поезда не смог достать билета
и только третьим уехал. Дальнейший этап - Киров, тоже просидел сутки,
в Вологде тоже пришлось  посидеть и, наконец-то, добрался до Беломорска.
Сегодня-завтра  буду открывать дверь своей землянки".

Я читаю эти письма и думаю:
- Боже мой! Ведь ему было всего 26 лет, когда началась война.
А до этого он финскую кампанию прошел от звонка до звонка,
военврачом 3-го ранга. Никогда ничего об этом не рассказывал.
Было запрещено, потому что это  был сущий ад и позор для 
непобедимой и легендарной Красной Армии, познавшей в боях
радость побед. Помните, конечно, эту песню.
Пишу Вам  и как будто тяжесть с души снимаю.
Но  кому же ещё   повем  я тоску мою?

О. Мандельштам  в своей статье   «О собеседнике»  пишет:

Дело обстоит очень просто: если бы у нас не было бы знакомых,
мы не писали бы  им писем и не наслаждались бы психологической
свежестью и новизной, свойственной этому занятию».
» Расстояние разлуки стирает черты милого человека.
Только тогда у меня возникает желание сказать ему то важное,
что я не мог сказать, когда владел его обликом в реальной полноте.
Я позволю себе сформулировать это  наблюдение так:
вкус сообщительности обратно пропорционален нашему
реальному знанию о собеседнике и прямо пропорционален
стремлению  заинтересовать его собой.
Не об акустике  следует заботиться: она придёт сама.
Скорее о расстоянии. Скучно перешептываться с соседом.
Бесконечно трудно буравить собственную душу.
Но обменяться сигналами с Марсом - конечно, не фантазируя,
- задача достойная лирического поэта.
Быть может, для того, чтобы строки дошли по адресу,
требуется те же  сотни лет, какие нужны планете,
чтобы  переслать свой свет на другую планету.
...Поэзия, как целое, всегда направляется к более
или менее далекому, неизвестному адресату,
в существовании которого поэт не может сомневаться,
не усумнившись в себе.
Только реальность может вызвать к жизни другую реальность...
Поэт не гомункул и нет  основания приписывать ему
свойства самозарождения.

Уф! - Конец цитаты. Писано в 1913 году.
И, как всегда, меня восхищает возраст автора.
Господи, да он же совсем ещё мальчик был, когда писал эту статью!
Сижу, вот, и переписываю, потому что хочу разделить с Вами
радость моих «открытий чудных».
Обнимаю,
А.

From: Тамара
To:  Алла Гозун
Sent:  Mon 5/30/05 12:23 PM
Subject: Cоловьино-сиреневый привет.

            Алла, добрая!
           Не серчайте на меня, что я не пишу.
           Молчанка на меня напала. Немота.
           Живу,  хожу - в голове днём фантазии,
           ночью - сны – и  о Вас тоже, а писать не могу -
           кризис жанра, наверное.
           Ваших стихов жду с нетерпением и думаю о них,
           знаю, что  этого Вам недостаточно, но я ведь
           всё равно есть в Вашем  Времени, да?
           Я и сама мучаюсь, что не пишется.
           Не потому, что нечего, а потому, что хочется иначе.
           Пройдёт, наверное.
           Будем жить!
           Соловьи щёлкают и  тюрлиликают.
           Сирень цветёт.
           Но только  всё  не впрок.
               
                T.