Михаил Таль

               
    В память о великом гроссмейстере и человеке.

Шашки шахматы, я любил с детства. Да и вообще не представляю, как их можно не любить? Ибо, выжав гирю больше кого-то, ощущение одно, но выиграть в шахматы другое. Это только в поговорке – сила есть, ума не надо. На самом деле, вдумайтесь у кого сила?

Но любить то любил, а серьёзно не занимался. Первым моим тренером стал перворазрядник в армейском госпитале. Он подарил мне брошюру, из которой я узнал о «королевском гамбите». Я его настолько хорошо изучил что, играя белыми, так и черными, вскоре начал обыгрывать Шуру перворазрядника. Но когда он начинал партию этим гамбитом, играя белыми, или принимал моё начало, играя чёрными. Не желая проигрывать, он стал игнорировать это начало. Я же, перестав у него выигрывать, осознал, что надо знать в шахматах и другие начала.

Вскоре такой случай представился, купил «Шахматное творчество М.Ботвинника». Память была хорошая. Разобрав партию, я её от начала до конца помнил долго. Но, отслужив, окунувшись в гражданскую жизнь, шахматы "ушли". Ушли из игровой практики, но оставили след в характере. Правило: - «Взялся – ходи!», научило, что прежде чем в жизни что-то сделать, обдумай. Но, обдумав, приняв решение, исполни!

После армии, я, работая на Центральном Горна Обогатительном Комбинате в Кривом Роге. Ежегодно, на фабрике обогатительной, проводили командные соревнования по шахматам среди смен. Руководство смены мне поручало организовать шахматную команду, которая практически всегда занимала первое место.

Жена начала интересоваться, почему от случая к случаю играю? Внемля её совету, стал ходить в шахматную секцию, руководимую Валентином Козловым. Валентин, сыграв со мной две партии, сразу выписал удостоверение о присвоении мне 2 разряда, после чего я практически всё свободное время стал проводить в шахматном клубе. Жена осознала свою ошибку, но…, ход был сделан.

В Кривой Рог всегда, после чемпионата мира по шахматам, приезжал Михаил Таль. Обычно он с утра проводил сеансы на «СевГОКЕ», а потом приезжал к нам на «ЦГОК». В зале дома культуры, он вначале рассказывал о прошедшем чемпионате мира, говорил о тех тонкостях, которые в печати не освещались. Таль, кроме того, что был великим шахматистом, был не менее велик как журналист, а еще значимей как рассказчик. Приезжавшие с ним такие фигуры в шахматном мире как международный гроссмейстер Зворыкин, также был на лекциях Таля и, слушая, вместе с нами смеялся. Это говорит о неподражаемости Таля и его умении не повторяться.

Вы бы слышали, с какой любовью он говорил о Карпове Анатолии, сравнивая его заслуги для государства с предприятием по притоку валюты. Являясь великим, говорить о величии других, не каждому по плечу. Таль же это преподносил с таким откровением, что никогда не сквозила ирония, по отношении того о ком он говорил.

Вы бы видели и слышали оживление в зале, после того как он поведал о встрече с Робертом Фишером. Фишер никогда не давал интервью корреспондентам. Чтобы меньше приставали, требовал за интервью с ним гонорары. У наших корреспондентов таких денег никогда не было, а, зная, что Фишер из всех шахматистов беседовать мог только с Талем, естественно просили хоть что-то у Фишера вырвать, да им поведать.

Так однажды, гуляя с ним вечером по набережной, Таль не знал, на какой козе к нему подъехать, чтобы разговор повернуть в «шахматное русло». Ничего лучшего, не придумав, спросил:
- Роберт! Кто по твоему мнению, сейчас в мире, кроме тебя, лучший шахматист?
Фишер без паузы сразу ответил:
- А что, разве кто-то умеет играть??

После этих слов, он повернулся к Талю, а, увидев его опечаленное лицо, произнёс с улыбкой:
- Разве, что ты немножко?

Выражение лица Таля передавало его состояние расстроенного человека, при этом разговоре. Но после этого - "немножко", мы услышали, что он начал смеяться, а, увидев и услышав его смех, не мог удержаться от хохота и Роберт.

Таля надо видеть! Это действительно человек демон. Его чёрные распущенные волосы, его гипнотизирующий взгляд был таков, что казалось, выкачивал задуманные идеи комбинационные из головы соперника.

После лекций, пока Таль обедал, со всех помещений дома культуры сносились столы и расставлялись эллипсом. На столах расставлялись 50 досок, обращенных белым цветом к Талю. За эти доски всегда усаживалось руководство комбината, которые не знали толком, как называется фигура, а тем падче как она ходит. Но чиновник знал, что Таль ему руку пожмёт дважды. Таля любили все! Любили, кто шахматы любил, но и не меньше, кто в шахматы играть не мог, но после встречи с ним, непременно научится.

Как мы Валентина Козлова не уговаривали "вырывать" хоть мест 5 для шахматистов клуба, Валентин только разводил руки, мол, там такие мозги у руководства, что бесполезно. Тогда мы стали приходить со своими шахматами. Таль давал команду разместить всех желающих.

Михаил Нехемьевич заходил внутрь эллипса, распечатывал пачку сигарет с фильтром, закуривал. Огонёк сигареты, вероятно, также был рад встречи с великим гроссмейстером и ускоренно продвигался к фильтру. Но внезапная "икота" его останавливала. Тогда дымок устремлялся к одному из глаз Таля. Глаз прищуривался, что ухудшало обзор поля сражения.

"Сигаретная рука" отрывалась от губ с сигаретой, унося её за спину. Таль в дальнейшем выпускал дым, из лёгких направляя струю губами; влево, вправо, вниз, но только чтобы не ухудшал дым обзор и не попадал на противника. Затем Таль подходил к первой доске приближенной к нему, пожимал руку, делал ход. Быстро переходил к следующей доске, и всё повторялось. Судьи предупреждали, чтобы с подходом гроссмейстера, был при нём сделан ход. Но сделан ход сразу.

Правая кисть руки у Таля была трехпалая. Она у него служила для того, чтобы только держать сигарету, во время сеанса. Он её не «афишировал», поэтому она всегда находилась за спиной, после того как легкие наполнятся дымом. Левая рука как робот, отрывала шахматную фигуру от клеточки и переставляла на другую клеточку, а если эта клеточка была занята, то виновник «занятости», тут же погибал.

Боже милостивый, хотелось, и играть подольше, пялиться на доску, но ещё больше наблюдать за его движениями. Если на доске создавалась ситуация, где Михаилу надо было подумать более 3 секунд, его левая кисть руки обхватывала подбородок так, вроде в этой голове мозг был и в нижней части, а этим движением дополнительные мозговые клеточки перегонялись на совещание.

Ребята наши в этот раз решили объединиться, встав за одной доской более 5 человек. Вскоре они провели успешную комбинацию и выиграли слона у Таля. Конечно, мозгов моих не хватает, описать выражения лиц и душевного состояния моих коллег. Я знал, что очки у людей потеют, когда с мороза в тёплое помещение заходишь, а это смотрю у Козлова, стёкла покрылись испариной. Это заставило, Валентина мысли, "оторваться" от шахматной доски и перейти на поиски носового платка. Носовой платок рука нашла в кармане брюк. После чего он снял очки и стал тщательно протирать стёкла. Глаза его ничего не видели, но улыбка на лице подсказывала, что о лишней фигуре он помнит.

В это время Таль находился в противоположной стороне от наших ребят. К нему подошел Зворыкин. Таль наклонил голову так, чтобы ухо было ближе к шептавшим губам, а взгляд его "демонский" перешел на доску наших мастеров, бурно что-то обсуждающих и не замечающих начала гибели своей. У наших ребят был такой вид счастливый. Они понимали, их позиция так прочна, что слово "сдаюсь" от Таля, они в этот раз точно услышат.

Таль периодически кивал головой, но кивки были таковы, что расстояние уха от губ Зворыкина, не увеличивалось. После чего, проскочив ещё три круга, раздался дружный хохот наших ребят. Раскрасневшееся лицо Валентина Козлова было, как и очки, покрыто испариной, протерев свою ладонь носовым платком, он протянул её гроссмейстеру, после чего лицо озарилось улыбкой такой сияющей, вроде это им Таль проиграл.

Через час у Таля сигареты в пачке закончились. Он попросил у того, у кого есть сигареты с фильтром, угостить. Создалась ситуация когда каждый захотел, чтобы он взял именно его сигарету и эллипс "заскрипел". Гроссмейстеру пришлось быстро среагировать и взять сигарету из пачки ближайшего игрока. Через время судье подали блок сигарет, из которого он достал пачку и передал Талю.

Когда за столами осталась треть игроков, эллипс укоротили. Я с самого начала решил, как можно больше производить размен фигур, понимая, чем их больше, больше и комбинаций будет в голове гроссмейстера. Когда период возвращения Таля унизительно для меня стал короток, я промямлил дать разрешения еще один круг подумать.

- Вы не хотите закончить партию миром?

У меня что-то с голосовыми связками произошло. Я стал, как козёл махать головой, одновременно прочищая связки, да так громко чем вызвал недовольство думающих. Таль протянул мне руку, я ее, сжимая, стараясь не отпустить, ради того чтобы он на бланке оставил свою роспись, а затем, смахнув шахматные фигуры с доски, показал умоляюще оставить автограф и на этой доске, которая помогла выклянчить у самого Великого Таля «ничейку». Заполучив автограф, прохрипел:
- Спасибо!

Таль улыбнулся, показывая свои закопченные зубы, но «талевские», побежал дальше навёрстывать круги и продолжать выдавливать из своего «окружения» такие знакомые для него слова: - «СДАЮСЬ!»