4. Новая родина Феникса

Природа:

Приветствую, о, дивный Феникс, где же ты летаешь?
И почему под жарким солнцем крылья жжешь,
А не в тени прохладной отдыхаешь,
И из источников целительных не пьешь,
Среди лесных певцов пернатых не живешь?
    Твои златые крылья, груди нежное обличье
    Иссушит Феба жаркое величье.

Феникс:

О, не задерживай меня, ведь я не Феникс,
А если прежде был, теперь уже не тот.
В Аравии умру, приход твой не изменит
Моей судьбы. Хоть юный Голубь ждет,
Меня в своем он доме не найдет.
    Ведь что есть Красота — лишь роспись на стене.
    Мои златые перья скоро сгорят в огне.

Природа:

Зачем же ты теряешь перья, убиваешь сердце,
Глаза и лик жжешь горькою слезой?
Зачем играть в трагедии всемирных бедствий,
Себя бесчестить малодушьем и тоской,
Коль в замке счастья и забав ты обретешь покой?
   Все птицы воспоют тебя с почтеньем и любовью,
   Склоняясь пред твоей красою неземною.

Феникс:

Ох, как же потчуешь меня моим ты восхваленьем!
О, как звенит хвалой твой золотой язык!
О, как же твой язык увлекся вознесеньем!
Меня превознося, ты мой порочишь лик,
Не видя, что мед с ядом смешан в этот миг.
    На красоту мою взираешь ты завидующим взглядом,
    Не замечая, как глотаю я приманку с ядом.

Природа:

Ответь мне, о, ответь, ведь я твой добрый друг —
Природа-мать — обязан жизнью мне ты,
Покинула Юпитера я утонченный круг,
Чтобы ступить на примитивную планету:
В чем же причина твоей скорби, столь заметной?
    Разве красой, удачей и умом тебя не наградила?
    Коль недоволен ты, скажи, что тебе мило?

Феникс:

Что есть моя краса, как не цветок в петлицу,
Ради которого мечтают стать рабом?
В час человек двенадцать готовы соблазниться
И быть моим вассалом, коль попрошу о том.
Ведь солнечный мой взор их чувства жжет огнем.
    Но, горе, только взгляд мой озарит любовь,
    Слепая Зависть подло меня терзает вновь.

Что есть удача, как ни нотная тетрадь:
Чем ты усерднее, тем лучше исполненье.
И что есть ум — бесчувственная стать —
Для милых дорогих друзей — мир и отдохновенье,
Но для тщеславных птиц — немой металл смятенья,
    Он с тайным умыслом может не слышать слов
    И дюжиной мечей зло иссечет любовь.

Природа:

Поведай мне (о, Зеркало) о времени земном,
Воспой, сладчайший Феникс, славу века,
Который Завистью тебя в безумии своем
Замкнул, пятная подозреньями, в застенках.
К тебе жестокость вынесет ли сердце человека?
    Ты взглядом царственным их алчность обуздай,
    И только узами любви свободу услаждай.

Феникс:

Ты будешь очищать меня в источнике целебном
И окунать в кристальный ледяной родник,
Коль моя слава добродетели избегнет
Иль благовоний аромата не впитаю вмиг?
Лучше среди ворон закончу мои дни,
    Чем меня голуби до смерти заклюют,
    Истреплют крылья золотые, красоту убьют.

Природа:

Я Зависть прикую к воротам медным
И Злобу среди скал в пещеру заточу,
А Ненависть в лесах дремучих я сгною бесследно
И Подозренья тщетные запру. Я не хочу,
Чтобы эти псы тебя терзали. Не хочу!
    Ты молод, светел, свеж, тебе не умирать,
    А солнце отразив собой, в его лучах играть.

Феникс:

На эту землю солнце свет не льет,
Своим теплом кровь хладную не холит,
Лишь груды тучных облаков сюда пришлет,
А не лучи горячие, чтоб сердце успокоить.
О, Красота моя — боюсь, она уходит.
    Позволь, Природа, мне продолжить свой полет,
    Пусть даже Зависть на пути меня найдет.

Природа:

Ее я встречу, вызвав из пещеры темной,
На голову ей кару призову.
Твой милый нрав, забав игривых полный,
Природа защитит, а черную вдову,
Как Фурия, всю в гневе изорву:
    Сражусь, чтоб рьяные глаза ее проткнуть,
    Коль в твои тайны пожелает заглянуть.

Я отыщу ее, из логова достану,
Я вырву из глазниц преступные глаза,
Я голодом морить до смерти в яме стану,
Я буду ядовитыми гадюками терзать.
Чтоб, жалкая раба, уже не пришла назад.
    Ведьма проклятая того достойна.
    Ее поступки меньшего не стоят.

Готовься, милый Феникс, крылья распахни,
Пленяя небеса великолепным взором,
Как птиц Юноны, пусть твои несчетны дни.
Перед тобой твой враг падет с позором,
На колеснице Феба мы умчимся скоро.
    Узришь и вкусишь ты огонь сакральный,
    И он прибавит жизни пламени желаний.

Вставай, слепая Зависть, со своей постели,
Своей постели яда и разврата,
С опухших щек твоих я маску добродетели
Сорву кровавую, в цвет смертного заката,
Тебя приговорить, замучить мне отрада.
    В суд моего могущества призвать
    И по приказу высшему четвертовать.

Феникс:

О, что за дым из-под земли идет зловонный,
Способный нездоровый воздух заразить:
Он ранит, как дыханье преисподней,
Он и дракона может отравить,
Его с проклятьем ада лишь сравнить.
    И в этом адском облаке могучем
    Ведьма проклятая приходит меня мучить.

Природа:

Она пера не тронет на твоих крылах,
Силу и власть опять не обретет,
Чтоб слезы на невозмутимых вызывать глазах,
Бесцеремонно в твои тайны не войдет.
Уединеньем сладостный чертог тебя зовет,
    Где средь забав, игривых наслаждений
    Дни полетят в любовных обсужденьях.

Феникс:

Смотри, кормилица, Природа-мать, смотри,
Беснуется преступница как, выпучив глазищи,
По черной бьет себя мучительно груди,
Словно для верных любящих умов проклятье ищет.
Терзает вид ее один, назад чудовище!
    О, Зависть, то она меня изводит, убивает,
    Возжаждав пламя верности, что сердце мне питает.

Природа:

Но я ее за преступления замучу,
Задумала тебя злодейка извести,
В пустыне дикой иль в лесах дремучих
Свирепых монстров, диких тварей посреди
Безжалостно сетями оплести.
    Прочь, прочь, негодная, не попадайся мне,
    Пока весь мир земной не пропадет в огне.

Феникс:

Она ушла? Ужели Зависть отступила?
Значит, один порок хотя бы свержен с трона
Средь тех, кто мысли мои верные губили.
Прочь грусть душевная, прочь тяжесть стонов,
От их ударов мне не счесть урона.
    Но если сможет она вновь вернуться,
    То годы зрелости моей слезами захлебнутся.

Природа:

Стыдно упрямиться, ну что за безрассудство!
Себя разрушить хочешь ты печалью глупой?
Но коль действительно ей поводы найдутся,
Мое заступничество будет, верь, не скупо.
Итак, поведай, кто еще с тобою грубы.
    Ради тебя я Зависть изгнала,
    Но много больше сделать бы могла.

Феникс:

Ты Зависть ненавистную навечно прогнала
С моих очей, ей не вернуться больше,
Но знай, в Аравии все жжет иная мгла,
Здесь пламя темное в бесплодной тлеет почве
И жаждет обожания, и мучает все горше.
    Это так больно — все, что расцветает,
    Тот сумрачный огонь испепеляет.

Воздух удушливый, заразою насыщен,
Побеги сочные гниют от испарений,
Солнечный луч, и тот здесь блеклый, нищий,
Нет сладких трав для врачеванья, исцелений,
Нет ни бальзама для сердец, ни пищи.
    Природа не способна здесь дарить,
    И сердце раненое нечем оживить.

Природа:

И это все, о чем душа твоя скорбит?
И этот якорь парусник твой держит?
И этим морем скорби берег твой покрыт?
И этою волной смыт флот твоей надежды?
И этот вот урок ум наизусть твердит?
    И это все? На сей клочок земли
    Все камни преткновения легли?

Феникс:

Да, это якорь, море и прибой,
Это урок, суть песни сей печальной,
О камни эти бит корабль мой,
В этих краях гадюками изжален,
Так часто мучим был я в западне фатальной.
    Здесь пленены достоинства и красота моя
    Притворною любовью, что ненавижу я.

Природа:

Не падай духом Феникс, волю дай крылам,
Вдвойне позолотит их моя весть,
Дай соловью, а не ночным совам
Твои сомненья черные унесть
Из дум тяжелых; внемли, все же есть
    Надежда на землю новую, где ты
    В частице рая обретешь свои мечты.

Юпитер сам божественной душой
Преодолел те высшие пределы,
В которых он живую плоть могучей булавой
Смиряет, и делам людей учет ведет умелый,
Ценя величье в исключительности смелой.
    Склонив главу с улыбкой благосклонной,
    На остров Пафос звал тебя уединенный.

Феникс:

Какие беды предрекала мне звезда,
Светив вневременному утру моей жизни?
Что за комета роковая навсегда
Ко мне всю мира злость приворожила,
И вместо дней блаженства — ночи лживы?
    Нет, то не тайный заговор звезды или кометы
    В моем крушенье, то судьбы завистливой наветы.

Ужели красота моя в ней вызвала презренье?
Или, наказанный за качества свои,
В пустыне проведу, лишен благословенья,
Я в страхе и печали свои дни?
Судьбой и так уже омрачены они,
    И Зависть поцелуй Иуды, ядом напитав,
    С шипеньем скорпионьим несет мне на устах.

Природа:

Не сетуй на судьбу, сакральную богиню,
Избытком молодости утомив терпенье,
Она поднять тебя из низменной пустыни
В богатой колеснице прочь от тленья
Торопится, отбрось же все сомненья.
    Судьба твое величье славой напитает
    И голову пернатую короной увенчает.

Феникс:

Я так несчастен был, была столь безутешной
Юности пора — проходит это время:
Остров Пафос одарил меня надеждой
И изменил наполовину сложенную тему
Судьбы, терзавшей сердце горестями всеми.
    На острове обильном в роще золотой
    Меня так долго ждет любимый Голубь мой.

Природа:

Вот колесница, сядь подле меня,
Покинем нездоровую испорченную землю
И полетим в лазури светающего дня,
Покуда Пафоса песок златой нас не приемлет.
И там ты Голубю возлюбленному внемли.
    И встреться с ним в тех восхитительных местах,
    Где до сих пор обильна жизнь и мирна, и проста.

Феникс:

В путь, в путь, прощай скалистый берег,
Ты об утесы мой фрегат разбил,
И не надейся даже, что тебе я верил
И что за заключение простил.
Ты красоту мою цветущую, живую истощил.
    О, будьте прокляты поклонники без чести и морали,
    Вы мою славу яркую распутством запятнали.

Природа:

Добро пожаловать, бессмертный Феникс мой,
Мы полетим над полукружием Европы
И Африку пустынную на полпути домой
Увидим разделенную с материком протоком,
Где правил Хам великий, прадед эфиопов.
    И когда звездный занавес падет на сумрак ночи,
    Священный остров Пафос осветит наши очи.

Феникс:

О, как прославленна та колесница дня,
Где восседает Феб, сияющий нарядом,
Пусть прямо к счастью принесет меня.
Природу повстречав, я мирру жгу и ладан,
Все звуки горестные напитав отрадой,
    Я гимны сладостные наконец пою
    Во славу острова, где обрету приют.

Природа:

Мой милый Феникс, города и страны
Пока мы едем, ты увидишь. Целый мир,
В котором храмы, алтари, и боги, и тираны
В дворцах прекрасных внемлют звону лир,
Жрецы приносят жертвы на священный пир,
    И тайны пирамид, злато ефратских волн, —
    Все чудеса чудес, которыми мир полн.

Феникс:

О, что за наслажденье жить мне в той стране!
Средь заливных лугов, заснеженных вершин,
Овечьих стад, что облака напоминают мне,
Быстрых холодных рек среди долин,
И сладостных цветов, и ароматных вин,
    Благословенных древних поселений,
    Которых само время касается с почтеньем.

Природа:

Внемли, мой нежный Феникс, я назову тебе
Те города, что мы сейчас минуем
И расскажу об их истории, судьбе,
Их основателях, что создали их всуе,
А мы теперь от зрелища ликуем.
    Воинственных монархов и величье стран
    Еще не поглотил забвенья океан.

.........................................


НОВАЯ РОДИНА ФЕНИКСА

Nature. Природа:

All haile faire Phoenix, whither art thou flying?
Why in the hot Sunne dost thou spread thy wings?
More pleasure shouldst thou take in cold shades lying,
And for to bathe thyselfe in wholsome Springs,
Where the woods feathered quier sweetely sings:
    Thy golden Wings and thy breasts beauteous Eie,
    Will fall away in Phoebus royaltie.

Приветствую, о, дивный Феникс, где же ты летаешь?
И почему под жарким солнцем крылья жжешь,
А не в тени прохладной отдыхаешь,
И из источников целительных не пьешь,
Среди лесных певцов пернатых не живешь?
    Твои златые крылья, груди нежное обличье
    Иссушит Солнца жаркое величье.

Phoenix. Феникс:

O stay me not, I am no Phoenix I,
And if I be that bird, I am defaced,
Vpon the Arabian mountaines I must die,
And neuer with a poore yong Turtle graced;
Such operation in me is not placed:
    What is my Beautie but a painted wal,
    My golden spreading Feathers quickly fal.

О, не задерживай меня, ведь я не Феникс,
А если прежде был, теперь уже не тот.
В Аравии умру, приход твой не изменит
Моей судьбы. Хоть юный Голубь ждет,
Меня в своем он доме не найдет.
    Ведь что есть Красота — лишь роспись на стене.
    Мои златые перья скоро сгорят в огне.

Nature. Природа:

Why dost thou shead thy Feathers, kill thy Heart,
Weep out thine Eyes, and staine thy golden Face?
Why dost thou of the worlds woe take a part,
And in relenting teares thy selfe disgrace?
Ioyes mirthful Tower is thy dwelling place;
    All Birdes for vertue and excelling beautie,
    Sing at thy reuerend feet in Loue and Dutie.

Зачем же ты теряешь перья, убиваешь сердце,
Глаза и лик жжешь горькою слезой?
Зачем играть в трагедии всемирных бедствий,
Себя бесчестить малодушьем и тоской,
Коль в замке счастья и забав ты обретешь покой?
   Все птицы воспоют тебя с почтеньем и любовью,
   Склоняясь пред твоей красою неземною.

Phoenix. Феникс:

Oh how thou feed'st me with my Beauties praising!
O how thy Praise sounds from a golden Toung!
O how thy Toung my Vertues would be raising!
And raising me thou dost corrupt thy song;
Thou seest not Honie and Poison mixt among;
    Thou not'st my Beautie with a jealous looke,
    But dost not see how I do bayte my hooke.

Ох, как же потчуешь меня моим ты восхваленьем!
О, как звенит хвалой твой золотой язык!
О, как же твой язык увлекся вознесеньем!
Меня превознося, ты мой порочишь лик,
Не видя, что мед с ядом смешан в этот миг.
    На красоту мою взираешь ты завидующим взглядом,
    Не замечая, как глотаю я приманку с ядом.

Nature. Природа:

Tell me, o tell me, for I am thy friend,
I am Dame Nature that first gaue thee breath,
That from Ioues glorious rich seate did descend,
To set my Feete vpon this lumpim earth:
What is the cause of thy sad fullen Mirth ?
    Hast thou not Beauty, Vertue, Wit and Fauour;
    What other graces would'st thou craue of Nature?

Ответь мне, о, ответь, ведь я твой добрый друг —
Природа-мать — обязан жизнью мне ты,
Покинула Юпитера я утонченный круг,
Чтобы ступить на примитивную планету:
В чем же причина твоей скорби, столь заметной?
    Разве красой, удачей и умом тебя не наградила?
    Коль недоволен ты, скажи, что тебе мило?

Phoenix. Феникс:

What is my Beauty but a vading Flower?
Wherein men reade their deep-conceiued Thrall,
Alluring twentie Gallants in an hower,
To be as seruile vassalls at my Call?
My Sunne-bred lookes their Senses do exhall:
    But (o my griefe) where my faire Eyes would loue,
    Foule bleare-eyed Enuie doth my thoughts reprooue.

Что есть моя краса, как не цветок в петлицу,
Ради которого мечтают стать рабом?
В час человек двенадцать готовы соблазниться
И быть моим вассалом, коль попрошу о том.
Ведь солнечный мой взор их чувства жжет огнем.
    Но, горе, только взгляд мой озарит любовь,
    Слепая Зависть подло меня терзает вновь.

What is my Vertue but a Tablitorie:
Which if I did bestow would more increase?
What is my Wit but an inhumane glorie:
That to my kind deare friends would proffer peace?
But O vaine Bird, giue ore in silence, cease;
    Malice perchaunce doth hearken to thy words,
    That cuts thy threed of Loue with twentie swords.

Что есть удача, как ни нотная тетрадь:
Чем ты усерднее, тем лучше исполненье.
И что есть ум — бесчувственная стать —
Для милых дорогих друзей — мир и отдохновенье,
Но для тщеславных птиц — немой металл смятенья,
    Он с тайным умыслом может не слышать слов
    И дюжиной мечей зло иссечет любовь.

Nature. Природа:

Tell me (O Mirrour) of our earthly time,
Tell me sweete Phoenix glorie of mine age,
Who blots thy Beauty with foule Enuies crime,
And locks thee vp in sond Suspitions cage?
Can any humane heart beare thee such rage?
    Daunt their proud stomacks with thy piercing Eye,
    Vnchaine Loues sweetnesse at thy libertie.

Поведай мне (о, Зеркало) о времени земном,
Воспой, сладчайший Феникс, славу века,
Который Завистью тебя в безумии своем
Замкнул, пятная подозреньями, в застенках.
К тебе жестокость вынесет ли сердце человека?
    Ты взглядом царственным их алчность обуздай,
    И только узами любви свободу услаждай.

(Речь, вероятно, идет о заключении Генри Саутгемптона в Тауэр за участие в заговоре Эссекса. Для Рэтленда это поистине кошмарное воспоминание — Х. С.)

Phoenix. Феникс:

What is't to bath me in a wholesome Spring,
Or wash me in a cleere, deepe, running Well,
When I no vertue from the fame do bring,
Nor of the balmie water beare a smell?
It better were for me mongst Crowes to dwell,
    Then slocke with Doues, whe Doues fit alwayes billing,
    And waste my wings of gold, my Beautie killing.

Ты будешь очищать меня в источнике целебном
И окунать в кристальный ледяной родник,
Коль моя слава добродетели избегнет
Иль благовоний аромата не впитаю вмиг?
Лучше среди ворон закончу мои дни,
    Чем меня голуби до смерти заклюют,
    Истреплют крылья золотые, красоту убьют.

Nature. Природа:

I’le chaine foule Enuy to a brazen Gate,
And place deepe Malice in a hollow Rocke,
To some blacke desert Wood I’le banish Hate,
And fond Suspition from thy sight I’le locke:
These shall not stirre, let anie Porter knocke.
    Thou art but yong, fresh, greene, and must not pass,
    But catch the hot Sunne with thy steeled glass.

Я Зависть прикую к воротам медным
И Злобу среди скал в пещеру заточу,
А Ненависть в лесах дремучих я сгною бесследно
И Подозренья тщетные запру. Я не хочу,
Чтобы эти псы тебя терзали. Не хочу!
    Ты молод, светел, свеж, тебе не умирать,
    А солнце отразив собой, в его лучах играть.

Phoenix. Феникс:

That Sunne shines not within this Continent,
That with his warme rayes can my dead Bloud chearish,
Grosse cloudie Vapours from this Aire is sent,
Not hot reflecting Beames my heart to nourish.
O Beautie, I do feare me thou wilt perish;
    Then gentle Nature let me take my flight,
    But ere I passe, set Enuie out of fight.

На эту землю солнце свет не льет,
Своим теплом кровь хладную не холит,
Лишь груды тучных облаков сюда пришлет,
А не лучи горячие, чтоб сердце успокоить.
О, Красота моя — боюсь, она уходит.
    Позволь, Природа, мне продолжить свой полет,
    Пусть даже Зависть на пути меня найдет.

Nature. Природа:

I’le coniure her, and raise her from her graue,
And put vpon her head a punishment:
Nature thy sportiue Pleasure meanes to saue;
I’le send her to perpetuall banishment,
Like to a totterd Furie ragd and rent:
    I’le battle her, and blind her Zealous eye,
    That in thy actions Secrecie would prye.

Ее я встречу, вызвав из пещеры темной,
На голову ей кару призову.
Твой милый нрав, забав игривых полный,
Природа защитит, а черную вдову,
Как Фурия, всю в гневе изорву:
    Сражусь, чтоб рьяные глаза ее проткнуть,
    Коль в твои тайны пожелает заглянуть.

I’le conjure her, I’le raise her from her Cell,
I’le pull her Eyes from her conspiring head,
I’le locke her in the place where she doth dwell;
I’le starue her there, till the poore slaue be dead,
That on the poisonous Adder oft hath fed:
    These threatnings on the Hellhound I will lay,
    But the performance beares the'greater sway.

Я отыщу ее, из логова достану,
Я вырву из глазниц преступные глаза,
Я голодом морить до смерти в яме стану,
Я буду ядовитыми гадюками терзать.
Чтоб, жалкая раба, уже не пришла назад.
    Ведьма проклятая того достойна.
    Ее поступки меньшего не стоят.

Stand by faire Phoenix, spread thy Wings of gold,
And daunt the face of Heauen with thine Eye,
Like Iunos bird thy Beautie do vnfold,
And thou shalt triumph ore thine enemie:
Then thou and I in Phoebus coach will flie,
    Where thou shalt see and tast a secret Fire,
    That will adde spreading life to thy Desire.

Готовься, милый Феникс, крылья распахни,
Пленяя небеса великолепным взором,
Как птиц Юноны пусть твои несчетны дни.
Перед тобой твой враг падет с позором,
На колеснице Феба мы умчимся скоро.
    Узришь и вкусишь ты огонь сакральный,
    И он прибавит жизни пламени желаний.

Arise thou bleare-ey'd Enuie from thy bed,
Thy bed of Snakie poison and corruption,
Vnmaske thy big-swolne Cheekes with poyson red,
For with thee I must trie Conclusion,
And plague thee with the Worlds confusion.
    I charge thee by my Power to appeare,
    And by Celestiall warrant to draw neare.

Вставай, слепая Зависть, со своей постели,
Своей постели яда и разврата,
С опухших щек твоих я маску добродетели
Сорву кровавую, в цвет смертного заката,
Тебя приговорить, замучить мне отрада.
    В суд моего могущества призвать
    И по приказу высшему четвертовать.

(Весьма исчерпывающее и нелицеприятное описание кровавой завистницы, которую так изощренно желает покарать автор этих строк  — Х. С.)

Phoenix. Феникс:

O what a mistie Dampe breakes from the ground,
Able it selfe to insect this noysome Aire:
As if a caue of Toades themselues did wound,
Or poysoned Dragons fell into dispaire,
Hels damned sent with this may not compare,
    And in this toggle cloud there doth arise
    A damned Feend ore me to tyrannize.

О, что за дым из-под земли идет зловонный,
Способный нездоровый воздух заразить:
Он ранит, как дыханье преисподней,
Он и дракона может отравить,
Его с проклятьем ада лишь сравнить.
    И в этом адском облаке могучем
    Ведьма проклятая приходит меня мучить.

Nature. Природа:

She shall not touch a Feather of thy wing,
Or euer haue Authoritie and power,
As she hath had in her dayes secret prying,
Ouer thy calmie Lookes to send a shower:
I’le place thee now in secrecies sweet Bower,
    Where at thy will in sport and dallying,
    Spend out thy time in Amarous discoursing.

Она пера не тронет на твоих крылах,
Силу и власть опять не обретет,
Чтоб слезы на невозмутимых вызывать глазах,
Бесцеремонно в твои тайны не войдет.
Уединеньем сладостный чертог тебя зовет,
    Где средь забав, игривых наслаждений
    Дни полетят в любовных обсужденьях.

Phoenix. Феникс:

Looke Nurce, looke Nature how the Villaine sweates,
Her big-swolne Eyes will fall vnto the ground,
With fretting anguish she her blacke breast beates,
As if she would true harted minds confound :
O keepe her backe, her sight my heart doth wound:
    O Enuie it is thou that mad'st me perish,
    For want of that true Fire my heart should nourish.

Смотри, кормилица, Природа-мать, смотри,
Беснуется преступница как, выпучив глазищи,
По черной бьет себя мучительно груди,
Словно для верных любящих умов проклятье ищет.
Терзает вид ее один, назад чудовище!
    О, Зависть, то она меня изводит, убивает,
    Возжаждав пламя верности, что сердце мне питает.

Nature. Природа:

But I will plague her for her wickednesse,
Enuie go packe thee to some fibrreine foyle,
To some desertfull plaine or Wildernesse,
Where sauage Monsters and wild beasts do toyle,
And with inhumane Creatures keep a coyle.
    Be gone I say, and neuer do returne,
    Till this round compasl world with fire do burne.

Но я ее за преступления замучу,
Задумала тебя злодейка извести,
В пустыне дикой иль в лесах дремучих
Свирепых монстров, диких тварей посреди
Безжалостно сетями оплести.
    Прочь, прочь, негодная, не попадайся мне,
    Пока весь мир земной не пропадет в огне.

Phoenix. Феникс:

What is she gone? is Enuie packt away?
Then one fowle blot is mooued from his Throne,
That my poore honest Thoughts did seeke to slay:
Away fowle griefe, and ouer-heauie Mone,
That do ore charge me with continuall grones.
    Will you not hence? then with downe-falling teares,
    I’le drowne my self in ripenesse of my Yeares.

Она ушла? Ужели Зависть отступила?
Значит, один порок хотя бы свержен с трона
Средь тех, кто мысли мои верные губили.
Прочь грусть душевная, прочь тяжесть стонов,
От их ударов мне не счесть урона.
    Но если сможет она вновь вернуться,
    То годы зрелости моей слезами захлебнутся.

Nature. Природа:

Fie peeuish Bird, what art thou franticke mad?
Wilt thou confound thy self with foolish Griefe?
If there be cause or meanes for to be had,
Thy Nurse and nourisher will find reliefe:
Then tell me all thy Accidents in briefe;
    Haue I not banisht Enuy for thy sake?
    I greater things for thee I’le vndertake.

Стыдно упрямиться, ну что за безрассудство!
Себя разрушить хочешь ты печалью глупой?
Но коль действительно ей поводы найдутся,
Мое заступничество будет, верь, не скупо.
Итак, поведай, кто еще с тобою грубы.
    Ради тебя я Зависть изгнала,
    Но много больше сделать бы могла.

Phoenix. Феникс:

Enuie is gone and banisht from my sight,
Banisht for euer comming any more:
But in Arabia burnes another Light,
A dark dimme Taper that I must adore,
This barren Countrey makes me to deplore:
    It is to haplesse that the very Spring,
    Makes tender new-growne Plants be withering.

Ты Зависть ненавистную навечно прогнала
С моих очей, ей не вернуться больше,
Но знай, в Аравии все жжет иная мгла,
Здесь пламя темное в бесплодной тлеет почве
И жаждет обожания, и мучает все горше.
    Это так больно — все, что расцветает,
    Тот сумрачный огонь испепеляет.

(«Темное пламя», «Сумрачный огонь» — аллегорическое упоминание «Темной леди» сонетов «жаждущей обожания» — Х. С.)

The noisome Aire is growne infectious,
The very Springs for want of Moisture die,
The glorious Sunne is here pestiferous,
No hearbes for Phisicke or sweet Surgerie,
No balme to cure hearts inward maladie:
    No gift of Nature, she is here defaced,
    Heart-curing Balsamum here is not placed.

Воздух удушливый, заразою насыщен,
Побеги сочные гниют от испарений,
Солнечный луч, и тот здесь блеклый, нищий,
Нет сладких трав для врачеванья, исцелений,
Нет ни бальзама для сердец, ни пищи.
    Природа не способна здесь дарить,
    И сердце раненое нечем оживить.

Nature. Природа:

Is this the summe and subftance of thy woe?
Is this the Anker-hold vnto thy bote?
Is this thy Sea of Griefe doth ouerflow?
Is this the Riuer fets thy fhip aflote?
Is this the Lesson thou hast learn'd by rote?
    And is this all? and is this plot of Ground
    The substance of the Theame doth thee confound?

И это все, о чем душа твоя скорбит?
И этот якорь парусник твой держит?
И этим морем скорби берег твой покрыт?
И этою волной смыт флот твоей надежды?
И это вот урок ум наизусть твердит?
    И это все? На сей клочок земли
    Все камни преткновения легли?

(Множественные морские аллюзии дают понять, что эта область хорошо известна автору — Рэтленд командовал флотилией во время военных действий Эссекса в Ирландии — Х.С.)

Phoenix. Феникс:

This is the Anker-hold, the Sea, the Riuer,
The Lesson and the substance of my Song,
This is the Rocke my Ship did seeke to shiuer,
And in this ground with Adders was I stung,
And in a loathsome pit was often flung:
    My Beautie and my Vertues captiuate,
    To Loue, dissembling Loue that I did hate.

Да, это якорь, море и прибой,
Это урок, суть песни сей печальной,
О камни эти бит корабль мой,
В этих краях гадюками изжален,
Так часто мучим был я в западне фатальной.
    Здесь пленены достоинства и красота моя
    Притворною любовью, что ненавижу я.

(Судя по всему, Саутгемптон был не слишком счастлив в браке с «Темной леди» — Х. С.)

Nature. Природа:

Cheare vp thy spirit Phoenix, prune thy wings,
And double-gild thy Fethers for my newes;
A Nightingale and not a Rauen sings,
That from all blacke contention will excuse
Thy heauy thoughts, and set them to peruse
    Another Clymat, where thou maist expresse,
    A plot of Paradice for worthinesse.

Не падай духом Феникс, волю дай крылам,
Вдвойне позолотит их моя весть,
Дай соловью, а не ночным совам
Твои сомненья черные унесть
Из дум тяжелых; внемли, все же есть
    Надежда на землю новую, где ты
    В частице рая обретешь свои мечты.

Ioue in diuine diuinesse of his Soule,
That rides vpon his fine axaltree,
That with his Mace doth humane flesh controule,
When of mans deedes he makes a Registrie,
Louing the good for singularitie:
    With a vail’d Countenance and a gracious Smile,
    Did bid me plant my Bird in Paphos Ile.

Юпитер сам божественной душой
Преодолел те высшие пределы,
В которых он живую плоть могучей булавой
Смиряет, и делам людей учет ведет умелый,
Ценя величье в исключительности смелой.
    Склонив главу с улыбкой благосклонной,
    На остров Пафос звал тебя уединенный.

Phoenix. Феникс:

What ill diuining Planet did presage,
My timelesse birth to timely brought to light?
What fatal Comet did his wrath engage,
To worke a harmlesse Bird such worlds despight,
Wrapping my dayes blisse in blacke fables night?
    No Planet nor no Comet did conspire
    My downefall, but foule Fortunes wrathful ire.

Какие беды предрекала мне звезда,
Светив вневременному утру моей жизни?
Что за комета роковая навсегда
Ко мне всю мира злость приворожила,
И вместо дней блаженства — ночи лживы?
    Нет, то не тайный заговор звезды или кометы
    В моем крушенье, то судьбы завистливой наветы.

What did my Beautie moue her to Disdaine?
Or did my Vertues shadow all her Blisse?
That she should place me in a desart Plaine,
And send forth Enuie with a Iudas kisse,
To fling me with a Scorpions poisoned hisse?
    From my first birth-right for to plant me heare,
    Where I haue alwaies sed on Griefe and Feare.

Ужели красота моя в ней вызвала презренье?
Или, наказанный за качества свои,
В пустыне проведу, лишен благословенья,
Я в страхе и печали свои дни?
Судьбой и так уже омрачены они,
    И Зависть, поцелуй Иуды ядом напитав,
    С шипеньем скорпионьим несет мне на устах.

Nature. Природа:

Raile not gainst Fortunes sacred Deitie,
In youth thy vertuous patience the hath tyred,
From this base earth shee'le lift thee vp on hie,
Where in Contents rich Chariot thou shalt ride,
And neuer with Impatience to abide:
    Fortune will glorie in thy great renowne,
    And on thy feathered head will set a crowne.

Не сетуй на судьбу, сакральную богиню,
Избытком молодости утомив терпенье,
Она поднять тебя из низменной пустыни
В богатой колеснице прочь от тленья
Торопится, отбрось же все сомненья.
    Судьба твое величье славой напитает
    И голову пернатую короной увенчает.

Phoenix. Феникс:

T'was time to come, for I was comfortlesse,
And in my Youth haue bene Infortunate:
This Ile of Paphos I do hope will blesse,
And alter my halfe-rotten tottering state;
My hearts Delight was almost ruinate.
    In this rich Ile a Turtle had his nest,
    And in a Wood of gold tooke vp his rest.

Я так несчастен был, была столь безутешной
Юности пора — проходит это время:
Остров Пафос одарил меня надеждой
И изменил наполовину сложенную тему
Судьбы, терзавшей сердце горестями всеми.
    На острове обильном в роще золотой
    Меня уж ожидает милый Голубь мой.

Nature. Природа:

Fly in this Chariot, and come sit by me,
And we will leave this ill corrupted Land,
We'le take our course through the blew Azure skie,
And set our seete on Paphos golden sand.
There of that Turtle Doue we'le vnderstand:
    And visit him in those delightfull plaines,
    Where Peace conioyn'd with Plenty still remaines.

Вот колесница, сядь подле меня,
Покинем нездоровую испорченную землю
И полетим в лазури светающего дня,
Покуда Пафоса песок златой нас не приемлет.
И там ты Голубю возлюбленному внемли.
    И встреться с ним в тех восхитительных местах,
    Где до сих пор обильна жизнь и мирна, и проста.

Phoenix. Феникс:

I come, I come, and now farewell that strand,
Vpon whose craggie rockes my Ship was rent;
Your ill beseeming follies made me fond,
And in a vastie Cell I vp was pent,
Where my fresh blooming Beauty I haue spent.
    O blame your selues ill nurtred cruell Swaines,
    That fild my scarlet Glorie full of Staines.

В путь, в путь, прощай скалистый берег,
Ты об утесы мой фрегат разбил,
И не надейся даже, что тебе я верил
И что за заключение простил.
Ты красоту мою цветущую, живую истощил.
    О, будьте прокляты поклонники без чести и морали,
    Вы мою славу яркую распутством запятнали.

(Две последние строки способны пролить свет на обстоятельства размолвки между Генри и Роджером — Х. С.)

Nature. Природа:

Welcome immortal Bewtie, we will ride
Ouer the Semi-circle of Europa,
And bend our course where we will see the Tide,
That partes the Continent of Affrica,
Where the great Cham gouernes Tartaria.
    And when the starrie Curtaine vales the night,
    In Paphos sacred Ile we meane to light.

Добро пожаловать, бессмертный Феникс мой,
Мы полетим над полукружием Европы
И Африку пустынную на полпути домой
Увидим разделенную с материком протоком,
Где правил Хам великий, прадед эфиопов.
    И когда звездный занавес падет на сумрак ночи,
    Священный остров Пафос осветит наши очи.

Phoenix. Феникс:

How glorious is this Chariot of the day,
Where Phoebus in his crystall robes is set,
And to poore passengers directs a way:
O happie time since I with Nature met,
My immelodious Discord I vnfret:
    And sing sweet Hymnes, burn Myrrhe & Frankensence,
    Honor that Isle that is my sure defence.

О, как прославленна та колесница дня,
Где восседает Феб, сияющий нарядом,
Пусть прямо к счастью приведет меня.
Природу повстречав, я мирру жгу и ладан,
Все звуки горестные напитав отрадой,
    Я гимны сладостные наконец пою
    Во славу острова, где обрету приют.

Nature. Природа:

Looke Phoenix ore the world as thou dost ride,
And thou shalt see the pallaces of Kings,
Great huge-built Cities where high States abide,
Temples of Gods, and Altars with rich off'rings,
To which the Priests their sacrifices brings:
    Wonders past wonder, strange Pyramides,
    And the gold-gathering Strond of Euphrates.

Мой милый Феникс, города и страны
Пока мы едем, ты увидишь. Целый мир,
В котором храмы, алтари и боги, и тираны
В дворцах прекрасных внемлют звону лир,
Жрецы приносят жертвы на священный пир,
    И тайны пирамид, злато ефратских волн, —
    Все чудеса чудес, которыми мир полн.

Phoenix. Феникс:

O what rich pleasure dwelleth in this Land!
Greene springing Medowes, high vpreared Hits,
The white-sleest Ewe brought tame vnto the hand,
Faire running Riuers that the Countrie fils,
Sweet flowers that faire balmy Deaw distils,
    Great peopled Cities, whose earth-gracing show,
    Time is asham'd to touch or ouerthrow.

О, что за наслажденье жить мне в той стране!
Средь заливных лугов, заснеженных вершин,
Овечьих стад, что облака напоминают мне,
Быстрых холодных рек среди долин,
И сладостных цветов, и ароматных вин,
    Благословенных древних поселений,
    Которых само время касается с почтеньем.

Nature. Природа:

Be silent gentle Phoenix, I’le repeate,
Some of these Cities names that we descrie,
And of their large foundation I’le intreate,
Their Founder that first rear'd them vp on hie,
Making a glorious Spektacle to each eie:
    Wares wald Defender and the Countries grace,
    Not battred yet with Times controlling Mace.

Послушай, нежный Феникс, я назову тебе
Те города, что мы сейчас минуем
И расскажу об их истории, судьбе,
Их основателях, что создали их всуе,
А мы теперь от зрелища ликуем.
    Воинственных монархов и величье стран
    Еще не поглотил забвенья океан.