Дороги Афгана

       Военному комиссару Павловского района, ветерану войны в Афганистане, кавалеру орденов Красного Знамени, Красной Звезды, подполковнику Лашину Валентину Евгеньевичу посвящается

                ПОЭМА

           Дороги Афгана

Я долго ходила за ним по пятам,
Просила его рассказать, как же Там,
За речкой служил он, вдали от родных,
И много ль ребят полегло молодых?

Нет, он не хотел вспоминать про Афган,
Наверное, сердце стонало от ран,
И душу свою не хотел бередить,
Политиков игры не стоит судить.

Услышать рассказ я уж очень хотела,
Порядком, наверно, ему надоела,
И вот, задымив, что хоть вешай топор,
О службе в Афгане поведал сапёр.

                х     х     х

- Отец мой, минувшей войны ветеран,
Не ведал, что мне предначертан Афган.
Шесть раз за Отчизну он в танке горел,
Подбить с экипажем двенадцать успел.

А после раненья в пехоте служил,
И смелым бойцом-автоматчиком был.
Вновь после раненья – в сапёрных частях,
Вернулся в медалях он и орденах…

С войны два осколка принёс он в себе,
Как странно, осколок свинца и во мне…

                х     х     х

Романтик Андрей (это брат мой, близняшка)
Безумно мечтал о матросской тельняшке,
И стал капитаном-подводником он,
Был службой военной и я увлечён.

Закончив ТВВИКУ*, командиром я стал,
Сапёрному делу солдат обучал,
Мне нравилось всё: дисциплина и форма,
И жизнь кочевая почти стала нормой.

Душою и сердцем военным я стал,
И вот испытания час мой настал:
Страна приказала идти мне на юг,
Туда, где пустыни и камни вокруг,

Где часто звучит чужеземная речь,
И солнце, казалось, дотла может сжечь,
Где я научился с врагом воевать,
А было тогда мне всего двадцать пять…

                х     х     х

Война – это ужас, скажу без прикрас,
Бежит холодок по спине и сейчас,
Как вспомню Саланг, и обстрел у горы,
Колонной машины дорогою шли,

В скалу перед носом влетела граната,
Тогда не успели и охнуть ребята,
Граната со свистом прошла мимо нас,
А вместе с гранатой и смерть пронеслась.

                х      х      х

Мне видятся часто дороги Афгана,
И минное поле, и дула душманов,
К дорогам привязаны были всегда мы,
Для нас они стали войны жерновами.

Дороги артерией жизненной были:
По ним к нам боеприпасы возили,
Продукты, горючее, обувь, одежду…
Вернуться на Родину жили надеждой.

Чтоб как-то держать нам эти дороги,
Беду от солдат отвести и тревоги,
Минировать тропы к дорогам ходили,
Чтоб ночью душманы к ним не подходили.

Мы эти ловушки прозвали «охотой»,
Плачевно кончались душманов походы.
На тропах чужих оставались тела…
Куда и зачем нас Отчизна вела?

Я часто в кошмарах ночами не спал,
Про родину, мать и родных вспоминал,
Ненужность войны той вполне сознавал,
Безмозглых политиков не понимал.

Я знал, что стоял я на землях чужих,
И понял, что мы были там не нужны.
Как воинов «духов» я уважал:
За Родину каждый из них воевал,
Свободу свою защищали они,
У Бога просил я: спаси, сохрани!

                х     х     х

Сапёр ошибается только лишь раз,
Когда в нём кончается страха запас.
Когда переходишь ты с миной на «ты»,
Домой отправляют пустые гробы.

Я помню: на стыке двух минных полей
Всего лишь на шаг отступил ротозей
С тропы, по которой сапёры прошли.
Мы даже останков его не нашли…

Мы метров пятьсот шли двенадцать часов,
Лопатой, рукой разгребая песок,
Снимая на штык твердокаменный грунт
На склоне, что был и обрывист, и крут.

Одно в тот момент я желанье имел:
Скорее на родину. Место хотел
Я возле могилы отца заказать
И брату успеть свой наказ передать.

Я землю родную, придя, целовал,
Берёз белоствольных я стан обнимал,
С ладоней испил родниковой воды,
И взглядом прощальным окинул сады…
Я снова на юг, на войну уходил.
Таков командира приказ получил.

                х     х     х

К войне, без сомненья, привыкнуть нельзя.
Остались в горах боевые друзья.
Война – это грязь, и убийства, и стоны,
Жестокость, насилие, волчьи законы.

…Однажды растяжки на минных полях
Поставили как-то мы утром в горах.
Душманы, чтоб не подорваться самим,
Отары овец запустили по ним,

И, чтоб не расчистилось минное поле,
Отару пришлось расстрелять поневоле.
Списала война ту отару овец…
За что получили те овцы свинец?
И в чьих интересах схлестнулись народы?
Война – это ПРОТИВ законов природы.

                х     х     х

Я помню всё ясно, как будто сейчас, -
Дымя, продолжал комиссар свой рассказ, -
Развилка дороги ущелье – Саланг,
Создать переправу приказ был нам дан.

Панджшерский чтоб натиск у русских застыл,
Душманы искусно скрутили мосты,
И горной речушки весенняя муть,
Бурля и кипя, преградила нам путь.

Уменьем солдат мы гордились по праву:
В назначенный час навели переправу.
Задача вторая стоит непроста:
Нам надо минировать подступ к мостам.

И вот, когда шёл по дороге наш ЗИЛ,
Когда мы везли к речке мины, тротил,
Душманы отчаянно нас обстреляли.
Такого огня мы давно не видали.

В машине мы груз смертоносный везли,
В любую минуту взлететь с ним могли,
Капот нам пробило снарядом тогда,
Мы чудом спаслись, обошла нас беда.

                х     х     х

Лишь вспомню дорогу Саланг-Хайратон,
В ушах стоит Харченко жалобный стон.
По-дружески с вечера он попросил,
Чтоб минное поле я установил,
Возле постов, что в дозоре стоят,
Чтоб подстраховать хоть немножко ребят.

Серёга сказал, что большое число
Со склона горы селем мин нанесло.
Доходим до Чёрного камня, а там
Коровы разорванный труп пополам.

У трупа коровы пять мин разрядил,
А друг мой Серёга о страхе забыл…
Я мину шестую почти уже снял,
Как сзади внезапно разрыв услыхал.
Я понял, что минное поле вокруг,
А там подорвался на мине мой друг.

Вернулся назад по своим я следам,
До друга добрался с грехом пополам.
Он в луже крови неподвижно лежит,
Стопы нет, руки и с лица кровь бежит.

Я первую помощь ему оказал,
Затем санитарам его передал,
И долго лечился Серёга потом,
И в «Красной Звезде» написали о нём…

Вернулся товарищ домой чуть живой,
Теперь он – писатель, хотя и слепой,
С такой же женой-инвалидом живёт,
Концы он с концами едва ли сведёт…

…В ту ночь и в меня осколок попал,
Наверно, Серёгу чтоб не забывал.

                х     х     х

Круты и тернисты дороги Афгана,
Не дремлет в прицеле око душмана.
Здесь каждый квадрат в себе смерть затаил,
Я тропы, ущелья, жару не забыл.

…Задача поставлена: духов отвлечь,
Чтоб с допбатальона ребят уберечь,
И выйти на точку с десантом к семи.
Мой Бог! Помоги и спаси, подними!

Нам феновский ветер сушит лицо,
И ночью под сорок, и сыплет свинцом.
Досада: свои ж обстреляли солдат,
Но выполнил чётко задачу десант.

По склонам крутым поднимались орлы,
Заплечные ранцы несли, как волы,
Тащили запасы воды в бурдюках,
Оружье, сухпай, - кто поможет в горах?

Проверку на прочность тогда мы прошли,
До точки назначенной в сроки дошли.
Для слабых душою и телом – беда:
С отчаянья парень ушёл навсегда.

С бессильного, сняли друзья что могли:
И ранец его, и гранаты несли.
С позора, стыда, что он слаб, виноват,
Солдат в свой живот разрядил автомат.

Позицию заняли чётко с утра,
Уже в семь часов разгулялась жара,
И как же хотелось всё сбросить, раздеться,
Но от суховея некуда деться!

Во фляжках пустых нет ни капли воды,
Растрескались губы и высохли рты,
Всего лишь в моей набрался колпачок,
Ей губы ребята смочили чуток.

На реку Кунар водоносы ушли,
Сапёры мои водоносов вели.
Вернуться обратно они не смогли:
Душманы с хребта в них стволы навели.

А после обеда начался обстрел,
И до девятнадцати бой тот кипел.

                х     х     х

Под солнцем палящим не сохнет спина,
И фляжка сухая, испита до дна.
Живительной влаги хотя бы глоток!
От зноя и пыли мой друг занемог.

Вдали вдруг послышался рокот глухой,
Вертушка зависла над головой,
Губами сухими шепчу я: «Сюда!»
С двух метров летит к нам  Живая Вода!

У друга в глазах миг надежды мелькнул,
Он с этой надеждой навеки заснул…
От яркого солнца закрывшись рукой,
Глазами впился я в бурдюк тот с водой,

Но Бог нам ещё испытанья послал:
На мелкие брызги бурдюк разорвал.
Угас луч надежды в глазах у ребят,
И кончился с ним оптимизма заряд.

                х     х     х

Вдруг в небе послышался рокот опять,
Я веки тяжёлые силюсь поднять.
Вот воздух взвихрили вертушки винты,
Но сесть не решается, склоны круты.

Одним колесом зацепил вертолёт,
И ОВЗК** передал нам пилот.
Внутри обработан был тальком комплект,
Вкуснее воды той не пробовал, нет.
Я помню, как пил капитан молодой,
Убитый при этом в лоб пулей шальной.

Мы там трое суток сидели на точке,
Весь тальк от жары растворился в «чулочке»,
Вода стала горькой, противной, вонючей,
Но выжить возможность дала нам, живучим!

                х     х     х

Давно это было, а будто вчера:
Стоял батальон в кишлаке Анава,
Ущелье, долина и бег горных рек,
Мне врезалось это в память навек.

Дороги, - получен приказ, - охранять,
Задача моя – тот приказ выполнять.
Вдруг мина попала во время обстрела
В склад боеприпасов, и всё там взлетело.

С семи до семнадцати рвались снаряды,
Жестока война: никакой нет пощады.
Неделю мы боеприпасы искали,
Спускали в ущелье, и там подрывали.

Я землю Афгана руками изрыл,
Не ордена ради, - приказ у нас был.

             х     х     х

Мы долг свой «за речкой» отдали сполна,
Уже 10 лет, как прошла та война.
По-разному люди о ней говорят,
И спорят, и ищут, кто в ней виноват.

Лишь время расставит все точки над i,
Мы были солдаты, присяге верны.

             х     х     х

Хотя та война уж давно миновала,
Я мыслями там, по Афгану летала.
Панджшер, Кандагар, Метерлам и Саланг,
Кабул-Хайратон, Асадабад и Шиндант…

Два года почти прослужил он в Афгане,
Украшена грудь у него орденами,
Двенадцать сапёр операций провёл,
И ни в одной никого не подвёл.

Он многое в страшной войне пережил,
Награды и звёзды, почёт – заслужил,
Но ныне герои у нас не в цене.
Не снилось героям и в тягостном сне.

Что их государство забудет, затрёт…
Я верю, что время иное придёт,
И время расставит все точки над i,
Ведь наши солдаты Отчизне верны!

* ТВВИКУ – Тюменское высшее военное инженерно- командное училище.
** ОВЗК – общевойсковой защитный комплект

                7 – 9.08.2000 г.