В один из неизбежных мартобрей

В один из неизбежных мартобрей
из всех щелей небесного ковчега
вновь засквозит, кромсая свет, борей…
Был человек, не стало человека, –
спохватится пришелец, не застав
кого-то, кто в последнем захолустье
знал бормотанья ветра наизусть и
озябшим горлом пробовал состав
бессвязной этой речи – череду
фонем, лакун, глаголов, отрицаний,
заговорить пытаясь черноту,
гремящую навстречу, но лица не
закроешь, не упрячешь от неё.
И чьё-то место в сквере, под листвою,
что треплет ветер, свежей пустотою
затянется, и нитями тенёт
рачительный вселенский арахнид
вновь примется латать худые сферы,
ведь мертвый воздух даже хоронить
не требуется вовсе. Веры, веры –
почуяв человеческое вдруг
в самом себе, заладит ветер, роя
остывший свет с кромешной мошкарою,
очерчивая свой бессчетный круг –
больничный сквер, часовня и погост,
и присный рай у пристани рыбацкой,
где тихий постоялец, грустный гость,
борею доверяя всё по-братски,
рассказывал себя. В какую тьму
сметен он в одночасье? – нет ответа.
И даже вездесущий ветер этот,
и он не сторож брату своему…