8-ая книга

                Валентина  Эфендиева
               
                ДЕСНИЦА  СУДЬБЫ

               
О дневнике: можно повернуть мысли туда, где выгодно крутиться флюгером, как для себя, так и для окружающих. Может быть, и другой поворот – стать врагом общества, вынеся  голую истину на всеобщий суд. Но есть и третий путь - находиться где-то посредине между первым и вторым случаем – добавив к смаку жизни, немного соли и сахара!
               
                ИЗ ПРОШЛОГО…               
               
   Идя по жизненному пути, я с полной уверенностью осознаю, что пришло время заполнить какие-то пробелы в моих мыслях,  поведать о  предках, прежде чем потомки познакомятся с  историей моей жизни. Они увидят, что мои предки - это крепкое родословное древо с широкой кроной, которое устояло под натиском рутины,  разве что лиана обовьёт отдельные стороны моей жизни - ведь хранительницами  домашнего очага во все века считались женщины, котороые всегда могли опереться на  мощное мужское плечо. Для моих читателей откроются бурные разливы чувств, желание  жить,  не разочаровываясь, все мои взлёты и падения.   И рассказ мой начнётся с постройки  прочного здания, которое стоит на фундаменте, возведённом  моей  памятью.
        Мой род  по материнской линии  начался на  белоснежных просторах Сибири, в селе между Омском и Томском. Прадедом моим был Зырянов Яков (отчество мне не известно) -  потомственный дворянин, владелец  золотоносных рудников. О прабабушке воспоминаний не сохранилось.
       В многодетной семье самой младшей росла Ефросинья, которую отец очень любил  и часто брал с собой в поездки - самые счастливые впечатления её детства. Из всех заграничных поездок она больше всего запомнила Манчжурию и Китай.
      В те времена,  живя далеко от крупных промышленных центров и губернских городов, не каждый глава семьи мог позволить девушке получить глубокие научные знания, отправить ее  в школу или гимназию – женщине в доме всегда хватало работы по хозяйству. Имея привлекательную внешность и гибкий ум, Ефросинья сразу обратила на себя внимание молодых богатых повес. Её облик на старинной литографии, сделанной в Ярославле,  сохранился до наших дней: невысокого роста, с волнистыми русыми волосами и крупными карими глазами с поволокой.  Одевалась она по моде того времени.
        После замужества Ефросинья недолго наслаждалась семейным счастьем с  супругом и двумя маленькими сыновьями. Муж погиб в результате несчастного случая. Однако молодая вдова недолго оставалась одинокой.
      После октябрьскрой революции один из братьев Тимошевских (польские евреи, поставлявшие большими партиями зерно в Сибирь из Америки) не смог вернуться в Соединённые Штаты Америки.  Судьбе было угодно соединить две одинокие судьбы в одну. Михаил Алексеевич Тимошевский взял под свою защиту и опёку Ефросинью Яковлевну с детьми.
     Вскоре представители Советской власти потребовали от хозяина рудников – Якова Зырянова - дарственную запись о передаче всего его недвижимого имущества в пользу государства, что он и сделал, боясь за судьбу своих детей. Как определились судьбы остальных родных   далее, для меня осталось неизвестно. Бабушка часто вспоминала, как её семью  отправили на пароме по большой реке, приставив надёжного телохранителя. А этот телохранитель обобрал ночью всех до ниточки  и исчез в неизвестном направлении.
Семья бабушки нашла свой приют в селе Каневском, станице Привольной  Краснодарского края. От  брака с Тимошевским появилось ещё двое детей - Зинаида и Владимир. Старшие дети – Григорий и Иван, носившие фамилию  отчима (Тимошевские), нашли своё призвание на флоте, о  чём свидетельствует фотография, хранившаяся долгие годы у моей мамы.
      Глава семьи – Михаил Алексеевич Тимошевский всей душой принял православие и  стал   священником в приходской  церкви. Какое-то время спустя, по совету добрых друзей, семья Тимошевских переехала в Азербайджан (село Славянка Кедабегского района). Под крылом духоборов, практически с нуля,  началась новая жизнь. Моей маме Зинаиде было тогда 8 лет, а её брату и того меньше…
     Бабушку стали называть Аннушкой, вместо Ефросиньи, а ещё «Белой акацией», потому что уж очень хорошо она пела,  и  этот одноимённый  романс глубоко  запал  ей в душу.  Она обрела  любовь и уважение многих жителей Славянки, в частности, председателя колхоза, который находил  для неё разную  работу, а значит и возможность  зарабатывать на пропитание.
     Вторая мировая война  подходила к концу. Казалось, жизнь должна была обрести новый  смысл. Но после двух похоронок о гибели её старших сыновей, участвовавших в обороне Ленинграда, Ефросинью  парализовало – время от времени, она слегка покачивала    головой.  Ей посоветовали  курить сигареты, чтоб как-то облегчить душевный кризис. Позже, спустя много лет, моя мама в Ленинграде на Пискарёвском кладбище  прочтёт на одной из мемориальных плит фамилии своих братьев – Тимошевский Григорий, Тимошевский Иван.
Будучи выпускницей средней школы, по совету своей преподавательницы  Валентины Николаевны Чикаловой, Зинаида решила  продолжить учёбу в  Баку и временно остановилась у брата учительницы, Чикалова Георгия Николаевича, который работал на железной дороге начальником почтового вагона и редко бывал дома.
     Зинаиде, перебравшейся в Баку, приходилось совмещать работу с учёбой. В скором времени Георгий предложил ей выйти за него замуж. Молодая и наивная, она отдавала всю себя семье, ещё не ведая, что жизнь преподнесёт ей такие сюрпризы, от которых судьба ее резко изменится. Когда у них родился   сын, муж,  вместо того, чтобы радоваться новорожденному,  стал  упрекать её в неверности и надолго оставлял молодую женщину одну. Чтобы доказать свою преданность мужу и семье, Зинаида  родила еще одного ребенка – девочку. Но отношение мужа к ней не изменилось. Двое стариков и дети, о которых она должна была заботиться,  заставили её задуматься о дальнейшем существовании.
      После моего рождения Георгий, её муж и отец трех малолетних детей,   исчез из нашей  жизни, чтобы не платить алименты. Суд присудил ему воспитывать сына, а двоих дочерей доверили матери. Дедушка, Михаил Алексеевич,  принял сан священника и  стал служить в  Александровской церкви около вокзала, где незаметно состарился, а к моему рождению здоровье у него заметно ухудшилось. По состоянию здоровья он  посещал церковь только в особых случаях.
     Все эти сведения  я узнала у  мамы, приехав к ней в отпуск в Сумы  в мае  2004 года.  Итак:               
        С первым вздохом,  явившись на этот свет, я вобрала  в себя незримые частицы прошлого моего рода, чтобы оставить и свой  след на этой древней земле…
       После Отечественной войны  Баку не потерял своей красоты  и исторической значимости. Как в прошлом, так и сейчас, сохранились  кварталы невысоких  домов, обрамленные   весёлой зеленью, с  вывесками над магазинами, которые в разное  время дня  меняют свой  яркий цвет в зависимости  от палящего южного солнца.   На то, что лето бывает знойным, указывает загорелый вид местного населения. Солнце  придаёт внешнему облику людей здоровый цвет. Днём от   солнечных лучей  асфальт прогибается под ногами,  а на мостовых остаются липкие чёрные  следы от машин.  И лишь вечерами город остывает под порывами лёгкого прохладного ветра, который многие века обдувает город  с разных сторон, меняя свое направление. Пройдут десятилетия,  и за чертой города один за другим вырастут микрорайоны. Людей, живших в «трущобах»,  переселят  в новые  благоустроенные дома. Раскинувшийся вдоль Бакинской бухты  двухъярусный бульвар постепенно преобразуется: исчезнут хилые баркасы, а море все так же будет  накатывать свои волны к подножию города. Появятся высокие дома - «небоскрёбы», стройные деревья, фонтаны и детские развлекательные площадки. Я буду изучать, и любить  каждый уголок родной земли и с восторгом  называть себя бакинкой. Добрые лица горожан станут мне родными. Жизнь не только  расцветёт в моих глазах, но и научит принимать первые неудачи и ушибы, которые изменят и закалят девичий характер, а житейские проблемы останутся прежними.

                ПЕРИЛА ДЕТСТВА

      А  пока, явившись на свет, я, маленькая «кроха», окажусь с самого начала у «разбитого корыта». И только заботливые руки мамы и бабушки, знавшие тяготы труда, ласково будут ворожить  над тельцем, оберегая меня от нападок судьбы. Была ли я желанным ребёнком в семье, знали только  домочадцы. Да и кому какое дело до крошки, когда каждый  день был наполнен заботами о хлебе насущном. Очередь за хлебом занимали, чуть ли не с вечера. На кисть руки наносился номер в очереди. Стоило ненадолго отойти, и можно было  потерять место в хлебную лавку. Поэтому из каждой семьи дежурили по несколько человек, тем более, что норма выдачи хлеба в одни руки в сутки составляла 300-400 граммов на человека. В те годы детскими игрушками мало кто забавлялся. Либо они стоили дорого, либо их трудно было достать. Девочек выручали лоскуты, остававшиеся от шитья одежды. Этого добра в доме можно было найти сколько угодно. Ничего не выбрасывалось, ибо всему находили применение. Иные дети возились с землёй, с восторгом показывая своё творчество из песка родителям. Мальчики играли в войну, прячась за кустами  и деревьями.
     В доме считали, что я расту диким цветком, обдуваемая всеми ветрами  изо дня в день. Как радовалась я всему, что  окружало меня, познавала мир,  шаг за шагом, что не всегда было доступно детскому сознанию!  Успевала всюду и везде, чувствуя себя, как рыбка  в воде.
       Старый двор, где прошли моё детство и резвая юность, был многонационален. В былое, советское время, когда  национальность не воспринималась, как нечто исключительное,  дворовая система сближала людей в радости и  в горе, воспитывая в них добрые качества. Подрастающая детвора была одинаково дорога всем жителям двора. С любоью относились и ко мне, подрастающей девчонке,  которая напоминала, скорее,  дерзкого  мальчишку. Но находились и такие люди, которые шушукались, ехидно улыбаясь.
     Детство – это трамплин перед стартом  в будущее! Сколько свободы и  фантазии! Можно  лазить по деревьям и бегать по крыше одноэтажного дома, играть целыми днями во дворе и обливаться холодной   водой из-под крана. А крепкая,  спаянная общей судьбой дружба среди подростков накладывала отпечаток и на становлении  характеров. Откуда мне было знать, что  существует и плохое в человеческих взаимоотношениях, если  чистая детская душа  порхала, подобно бабочке, предоставленная свободному парению. Надо мной потешались женщины, заставляя гадать по руке, мужчины порой развлекались отборным  матом. Хохот раздавался по всему двору. Мне быстро надоели подобные выходки взрослых, и я  почувствовала  отвращение, ненужное мне  по возрасту.
     Хорошо ориентируясь в просторной комнате своей квартиры, при зажжённых по вечерам свечах, сидя за покатым столиком, где нередко и засыпала, я стала задумываться о многом. Керосиновая лампа чистилась усердно, чтобы грязное стекло не затемняло  старославянские буквы Библии, в которых хорошо разбирался  дедушка, читая молитвы без очков. Всё имущество  в комнате составляли две кровати у стен, большой стол посреди комнаты и стулья, покрытые белыми чехлами. Деревянные полы драились добела и натирались бесцветной мастикой, отчего в квартире часто пахло керосином. Обед готовили на примусе. А когда в квартирах в 1947-49 годах появился электрический свет, жизнь обрела новый смысл.    
     Дедушка  передвигался по комнате с помощью палки  или костыля. Удлинённые волосы, с большой проседью, и к тому же редкие, свисали на плечи. Ещё малышкой я старалась подбираться к дедушкиным волосам, чтобы плести из них  косички. Бороду и усы он не стриг, по религиозным соображениям. Лицо, покрытое естественным румянцем, говорило о хорошем здоровье. Он, искренне веруя  в Бога, никогда не навязывал мне своё мировоззрение, за что я ему сейчас искренне благодарна.  Он любил меня, свою внучку, и частенько угощал конфеткой или пряником, что прятал в кулёчке у себя под подушкой. В глубоких старческих глазах светилась искренняя радость, когда я  его обнимала. Дедушка водил нас, детей, в круглосуточный детсад. Хорошо помню, как я рисовала всевозможные каракули на  клочке бумаги из-под лекарства, которое выдавали в виде порошка ослабленным детям, как дедушка забирал нас домой на выходные дни.
    Старшая сестра - Георгина росла неспокойной девочкой, отчего её баловали больше  всех остальных. Мне ничего не стоило стащить из-под носа у сестры лакомый кусочек, который принадлежал только ей. Естественно, начинался писк, плач, после чего погоня…. Эти маленькие сцены быстро забывались, происходили новые, когда я старалась защитить старшую сестру от дворовых подростков. Будучи дерзким ребёнком, получала часто подзатыльники. Разница между нами,  сёстрами, составляла  три года. Я донашивала вещи старшей сестры, потому что время было тяжёлое. И  во многих семьях была та же картина.  Когда никого не было дома, я старалась  наряжаться в мамины вещи. Еле держась на каблуках, надевала юбку, подвязывая  её пояском, и белую шляпу в виде тарелки с вуалью. Всматриваясь в зеркало, кружилась, падала и снова вставала на каблуки. Такие выходки часто  свойственны детям, особенно девочкам.
        Первой учительницей в моей школе была пожилая женщина  невысокого роста, которая терпеливо сносила выходки неотёсанных детей. Среди них я, маленькая  шустрячка, раскладывала на парте кукол вместо того, чтобы вникать в уроки умудрённой опытом учительницы. А на переменах мне ничего не стоило прокатиться по лестничным перилам или завести игру-чехарду с мальчишками. Однажды терпению учительницы пришёл конец. Она вызвала  бабушку, (мама работала) и стала жаловаться на избалованного ребёнка. Бабушка вошла в класс, ещё не догадываясь, до какой степени будут осуждать поведение её любимой внучки. Я оказалась между учительницей  и нахмурившейся после её жалоб бабушкой. Зная, что дома  последует наказание, я сделала шаг назад, но не тут-то было: быстрым движением руки бабушка схватила  меня за волосы, этакую  проказницу, и здорово стала трепать   из стороны в сторону. Конечно, воспитание не из лучших, но именно оно и оказалось самым верным. Зато учительницу охватил шок: «Что вы себе позволяете! - обратилась она к моей бабушке. - Это же не метод воспитания!» –  возмущённо твердила  она.  - Если бы я знала, чем это закончится, то не вызывала  бы вас в школу».
     Я уже давно привыкла к подобной трёпке от бабушки, но слова учительницы надолго запали  в детскую душу. Насколько, когда и кому удалось угомонить мою бесконтрольную прыть, никто не помнит. Урок бабушки пошёл мне  на пользу. Школьные дела наладились, да и стыдно было проказничать дальше…
      В то время появилось в продаже чёрно-белое  изображение Божьей Матери на листке бумаги. Всматриваясь в это изображение внимательно, нужно было потом перевести взгляд на белый фон, т. е. на лист или на стену. Получалась обратная реакция: чёрный силуэт становился белым. Спустя некоторое время я увидела сон, где  усердно просила Божью Матушку простить меня, но за что, я так и не смогла понять (ведь понятие о грехе приходит с возрастом) - и вдруг со стены  мне улыбнулась Божья Матерь и кивнула в знак согласия. Это видение осталось в моей памяти  на всю жизнь.
        Ещё одно воспоминание не исчезло из моего детского воображения: то, как по радио объявили о смерти Сталина. Город как будто бы  замер сначала, а потом я увидела своими глазами, как многие  люди плакали. Они  оставались в неведенье, что будет с ними? Страна с трудом  вставала на ноги после войны. Цены на продукты с каждым годом снижались. На лицах появлялись улыбки, оттого что появлялась  надежда на лучшую жизнь. Не ведая ничего о политике  и не понимая того, что случилось, я только прислушивалась к разговорам  взрослых, а они говорили шёпотом, как будто боялись, что их кто-то услышит.
      Но дети мало разбирались в событиях, происходивших в стране. И я смотрела на взрослых с удивлением, но сообразила одно: что-то случилось, очень важное и непоправимое. Слушая  шёпот взрослых, и ничего не понимая, я уходила в мир своих иллюзий, бродила по городу, изучая каждый квартал, уводивший меня всё дальше и дальше от дома. Сейчас, став взрослой, вырастив детей и воспитыаая внуков,  я стараюсь вспомнить, что же больше всего  врезалось в память из моего детства. Получилось как-то само по себе: я влилась в волны несущегося времени, и с присущим детству энтузиазмом изучала всё, что меня окружало. Проспект, на котором я жила, меня мало интересовал, потому  что я его изучила наизусть. Летний кинотеатр им. Джабара Джабарлы,  знаменитый кинотеатр Низами, кафе, где прохожие изредка могли себе позволить насладиться вкусными сосисками и мороженым… Сад имени 26 Бакинских Комиссаров на глазах, как в сказке, менял свой облик: фонтаны то и дело переделывались строителями... В городе появлялись  клубы и дворцы культуры. А всем известный Губернаторский сад, над Площадью Азнефти, сбрасывал с себя ограждения из железа, через которые любили лазить мальчишки и непокорные девчонки. Густо разросшийся сад скрывал среди деревьев   извилистые тропинки, на скамейках прятались парочки в тени листвы. По вечерам тени деревьев удлинялись, как бы становясь продолжением старинных крепостных стен.
      Летняя эстрада, где разыгрывались весёлые представления в тёплое время года, приглашала неискушенных самодеятельных артистов, клоунов,  любителей пошутить. В этом  саду всегда было людно. Я с особой осторожностью разглядывала  крепостные стены старого города и узкие улочки с притаившимися в щербатых стенах деревянными дверьми, небольшие дворики одноэтажных домов с плоскими крышами. Дети не решались заходить вглубь, боясь заблудиться в лабиринтах узких переулков, которые выходили на Коммунистическую улицу. В сторону Филармонии, по краю сада, стояли торговые ларьки, а через дорогу – Дом Пионеров.
      Увлекшись в школе  французским языком, я к нему быстро охладела, зато в геометрию  окунулась с головой, потому  что этот предмет мне легко давался. Остальные предметы учила так, как обычно учат дети в школе. У меня было много друзей. Я понимала, что не была красавицей, но чем-то притягивала к себе  друзей. Верно, своей строптивостью. Под южным солнечным  теплом  крепла здоровьем,  девичья фигура формировалась на глазах родных и близких.

                ВЗГЛЯД НА ЖИЗНЬ

        Как-то раз я оказалась свидетельницей одной сцены, которая смутно встаёт  перед глазами и сейчас, когда, будучи взрослой, я всё воспринимаю по-другому. Наш дом, в котором жила обычная семья, часто посещали старожилы из села Славянки. Они привозили  на городской рынок кедабекскую картошку. Знакомые расплачивались теми продуктами, что имели. В  доме появился отменный кировабадский коньяк, которым бабушка угощала гостей и соседей. Однажды бабушку и маму пригласили погостить к себе в деревню староверы-духоборы. Деда оставили присматривать за детьми. Дедушка, оставшись на время без жены,  не растерялся и в доме появилась статная,  волевая особа. Когда, отгостевав, бабушка вернулась домой, дедушка не пустил  её на порог. Разгневанная  бабушка взяла у соседей топор и пригрозила деду, что убьет их обоих. Новоявленная хозяйка, схватив узелок с вещами, быстро покинула дом. Зайдя в квартиру, бабушка приказала  мужу написать расписку о том, что он добровольно повесился. Надо сказать, что в большой комнате на потолке осталось кольцо от люльки. Вот на этом кольце, якобы, бабушка грозилась повесить деда. Я хорошо помню, как дедушка, упав  ей в ноги, просил прощения. Долго ещё вспоминала бабушка этот эпизод, смеясь над дедом.
      Кстати сказать, уже  подростком я помогала деду, водила его в церковь, где он просиживал на скамеечке очередную службу, стоять ему было уже не по силам. Года приближались к  девяноста. Чтобы зря не терять времени, ожидая деда,  я в праздничные дни - особенно, в канун Пасхи, в Вербное Воскресенье - продавала бумажные цветы, которые делала сама, спрятавшись от посторонних глаз на горище (так у нас называли  чердак).  Удачно получались маки, ирисы, сирень, особенно веночки. Уже тогда я понимала, что такое труд. Мне было тринадцать лет.
     Дедушка доживал последние  дни; здоровое сердце боролось со смертью, а тело «тлело» буквально на глазах. Пошли волдыри, которые уже не заживали. Приходили медики - профессора и студенты, - чтобы познакомиться с редкой болезнью, когда при здоровом сердце разлагалось тело. Болезнь деда продлилась 24 дня. Перед смертью дедушка попросил пригласить батюшку, чтобы  исповедоваться. В 1961 году, в августе месяце, дедушку похоронили по-христиански, дома его отпевал  батюшка из церкви…

                ЭХО ДРЕВА

        В доме при детях не заводили разговоры об отце. Всё чаще и чаще  я видела  мальчика Мишу, который иногда навещал  нас.  Я пыталась заговооить о нем с бабушкой, но та уклончиво уходила от разговора. Как-то случайно моё детское внимание привлёк разговор взрослых, и я поняла суть давно происшедших событий.  Узнала, что у меня есть родной брат, тот самый Миша, который приходил в гости. Жил он с отцом, а не с нами по решению суда. Отец избегал  встреч  со мной, а, ненароком встретившись, всем своим видом показывал, что мы незнакомы. О, как было больно детской душе, которая не могла понять: за что ей такое испытание. После окончания учёбы в  средней школе, Миша перебрался жить к  нам, куда  его тянуло с  детства. Георгина, или как её называли сокращённо Гера,  больше делилась секретами с братом, а не со мной.  Гера была младше брата на три года и старше меня. Михаил оказался старше меня на шесть лет.
     Я с любопытством наблюдала за братом, и каждый день находила в нём для себя необычные характерные черты. Такого стеснительного парня я видела впервые. Хоть разница в возрасте между нами  и была значительной, я легко понимала его  и находила в общении с ним для себя всё новые и новые миры, уводившие меня из  детства в юность.
     Мне всегда нравилось, с каким достоинством  держалась наша мама. Туго стянутые на затылке в крепкий жгут гладкие густые волосы придавали ей солидность. Со мной она вела себя настолько строго, что я не помнила за всю свою детскую  жизнь ни одной нежной ласки, но всегда гордилась ею. Много позже, в преклонном возрасте, часто болея, мама постаралась  искупить свою невольную  вину передо мной и неожиданно её любовь ко мне проявилась  так сильно, что оказалась намного прочнее и осознаннее, чем у многих других матерей.  А пока, чтобы вывести из затруднительного положения  семью, мама нашла себе  опору, выйдя замуж за человека, на которого надеялась, как на себя. Действительно, в доме появилась хоть какая-то мебель и  маленький телевизор с чёрно-белым изображением и приставкой-линзой, которая увеличивала  небольшой экран. В то время в продажу поступила цветная плёнка, имитировавшая  цветовой фон изображения, и нам казалась, что мы види цветное кино. 
    Через год в доме появился ещё один ребёнок. Над маленькой девочкой дрожали все домочадцы. Я оказалась в роли няньки…. А этой няньке очень хотелось выглядеть хорошенькой, но её смущали отражённые в зеркале глаза. Я стеснялась выражения своих глаз, хотя дефекта особенного не было.  Выходя в город – в кино или парк - погулять с подружками, я стала обращать внимание на парочки влюблённых. И  сама себя стала утешать: не все красавицы, а рядом с ними ребята, что надо!
     В пять лет младшую сестру Ирину отдали в хореографическую студию, а водили её в Дом офицеров на занятия не только я, но и все, кто был  в это время свободен. Я научилась шить Иринушке тапочки для занятий и наряды к праздничным концертам. Казалось, попроси меня о чём-нибудь, сотворю любую вещь… «Всё  получалось   под  ловкими руками!» – так говорили обо мне знакомые.
     Как и многие подростки моего возраста в то время, я решила вести дневник, желая на бумаге запечатлеть происходившие события. Но не тут-то было. Узнав, что я веду записи семейных сцен, родители нашли и порвали тетрадь. Долго  злилась я на них за  то, что они со мной не посчитались. Тогда решила:  буду писать романы, когда вырасту, но уже по-новому…

                ЗНОЙНАЯ ЮНОСТЬ

     Однажды летом приехал  к нам в гости родной дядя со своими друзьями. Валентина с Иваном  мне очень понравились, поэтому я решила показать им родной город. Мы понимали друг друга с полуслова, хотя Валентина была старше меня лет на семь. Нас сблизила необычная дружба. Наверное, в моих глазах полыхал такой  костёр любви к родному городу, что она с огромным вниманием  слушала, как я рассказывала ей о разных  достопримечательностях. Спустя некоторое время в гостях у своей семейной подруги, в Ставропольском крае, окажусь уже я. Там ко мне придет первая юношеская любовь. А пока  мои настороженные мысли всю ночь бежали впереди поезда. Поездка явилась новой ветвью на дереве  юной жизни. В семье дяди я чувствовала себя свободной, как степная птица. Такого свежего воздуха, пахнущего черноземом и соломой, я  ещё никогда не ощущала. Я  входила в новую жизнь, упиваясь всеми ее мельчайшими продробностями. Дядя жил в семидесяти километрах от Минеральных вод в Ставропольском крае. Чтобы добраться до его дома,  надо было пешком пройти от автобусной остановки около пяти километров. В то время с транспортом было трудновато. Недалеко от этого района находились кошары, где держали колхозный  скот. Жизнь в этих местах была чисто деревенская. Одноэтажные, часто саманные,  дома с большими дворами стояли в два ряда. Между ними проходила широкая улица, единственная в селе. Столовая  для колхозников располагалась в небольшом помещении, типа мазанки. Кирпичных строений тогда  было мало, в основном строились хаты из самана. Дядя с семьей жил в небольшом кирпичном доме из трёх комнат. Видимо, получил он его как ветеран войны. Недалеко от них  жила Валентина Бежинова  (девичья фамилия - Гризодубова) со своей семьёй - та самая Валентина, с которой я завела крепкую дружбу в Баку.  Я не могла понять, почему  подруга  больше походила на казашку, ведь она считала себя русской, хоть и не знала сама,  кто её родители. Выросла она в детском доме.
      Валентину, умудрённую жизненным  опытом и ещё не обременённую семьей, и меня, интересовавшуюся буквально всем на свете, объединило нечто необъяснимое. Казалось,  мы обе созданы из одного прочного дерева, из которого делают стрелы. Валентина поражалась тому, как я интересовалась сельской  жизнью. Было чему удивляться. Оказавшись в совершенно иной атмосфере, я хотела узнать буквально  всё: как растёт картошка, «хлеб», сколько можно получить молока от одной коровы.  Я хваталась за любую работу, проверяя себя в деле. Каждая подробность обогащала мою душу новыми впечатлениями. Глаза с поволокой оставались  ясными  даже тогда, когда душу охватывало смятение: в них был кремень! И этот кремень запал в глаза деревенскому парню, племяннику Валентины, который предложил мне свою дружбу. Работая трактористом, он брал меня с собой в поле.  И тут я не удержалась от желания научиться водить трактор. Чтобы понять, что из этого получилось, надо было только  видеть эту картину: вспаханная борозда была похожа на зигзагообразную линию. Тракторист, следовавший поодаль за нами, терялся в догадках: что происходит? Потом выяснилось, кто в этом виноват.   Приходила домой вся в пыли и копоти, как чертёнок.
     Что объединяло нас? Наверное, молодость! Первые чистые чувства вспыхивали, как искры от костра, от которого уже нельзя было отойти в сторону. В то время на ферме заболела доярка. Ко мне обратились с просьбой  заменить больную. И здесь мне пришлось научиться доить коров. Сначала было  очень интересно  наблюдать за тем, как доярки  доят, а ветеранары принимают  роды у коров, как они ухаживают за телятами. И всему этому быстро сумела научиться городская девушка. Я не чувствовала себя чужой в коллективе и старалась  раствориться в новом мире, как  сахар в стакане чая.  То вскипала, то холодела под взглядами любопытных людей.
     Друзей и подруг на моём  жизненном пути было предостаточно, но все они проходили мимо, как поезда дальнего следования, задерживались, время от времени, и от  случая к случаю. Больше всего я тянулась к тем, кто был загадочен или обижен судьбой.  Всегда казалось, что я нужна там, где во мне нуждаются.
      Лето подходило к концу. А у осени, как известно, свои мотивы. Меня провожал и встречал с работы Он. Уединяясь от посторонних взглядов, мы бродили, где придётся. Несколько раз ходили на бахчу отведать арбузов,   разбивая их о колено. Естественно, съедалась  вкусная середина, а большая часть арбуза летела на землю.
      Однажды  Валентина, прищурив глаза, спросила: «Ты не знаешь, кто лазил по огороду и оставил следы от каблуков на грядках?» Я покраснела и, ничего не сказав, отвернулась к окну. Но уже через минуту мы  смеялись, как малые дети, которым ничего не надо, кроме счастья, светившегося в глазах. После этого  я уже  надевала обувь на низкой подошве, чтобы не оставлять после себя следов.
     Больше всего запомнились песни, которые пелись по вечерам. Какое счастье для молодежи собраться у калитки, когда в домах зажигался свет, а на улицу опускалась непроглядная тьма. Где-то вдалеке горела единственная на всю улицу лампочка или сквозь тучи пробивался тусклый свет луны. Они служили, как бы ориентиром в пути. Красивым голосом я не обладала, но всегда поддерживала голосистых подруг. Особенно мелодично  звучали песни, когда собирались девчата с хорошими голосами.  В тишине  звуки песен распространялись  далеко. И я, забывая обо всём на свете, думала только о том, как хорошо на душе! В этой новой атмосфере чувствовалась неподдельная чистота. 
     Как-то в клубе Васёк, увидев в руках  своего друга бутылку спиртного, быстро исчез. Я была в недоумении: что случилось? Потом  узнала, что его мать сильно пьёт. Очень  хотела увести своего товарища в другой мир, где он станет иным. Понимая, что мне предстоит трудная задача, я не теряла  терпения. Прошло какое-то время. Его родственники, жившие в этом же районе, стали поговаривать о нашей свадьбе. Им очень хотелось помочь молодым. Мне  надо было вернуться домой, чтобы познакомить его с родителями. А тут ещё произошёл случай, от которого долго я не могла прийти в себя.  Перед отъездом пригласили меня на свадьбу знакомые. В самый разгар веселья невеста протянула руки к оголённому проводу и сгорела. А всё из-за того, что любила она другого парня, а её выдавали замуж насильно, за нелюбимого.

                ТЕНИ ЛЮБВИ

        Домой я вернулась с женихом, окрыленная предстоящим замужеством. Но не тут-то было! Мама встала на дыбы. Как это так: ведь я должна переехать в деревню. Кроме того, ей не понравился мой жених,  этот неотёсанный парень, который  в любую минуту употреблял в разговоре мат. В доме стали настаивать, чтобы он вернулся к себе, а потом, якобы, приеду я. Он вскоре уехал с надеждой, что мы встретимся снова. А я, чувствуя, чем всё это закончится,  обратилась  к соседке, надеясь, что та  даст мне взаймы денег на дорогу, и я смогу уехать к любимому навсегда. Конечно же, соседка отказала, ссылаясь на то, что денег у неё нет.
     А тут ещё сестра в скором времени вышла замуж за военного. Его должны были  направить в Чехословакию, где стояли советские части. С Толиком (так звали мужа сестры) приходил невысокого роста военнослужащий, который  тоже мечтал  поехать  в Чехословакию, но ему отказало начальство, потому что он не был женат. Тут матушка  стала уговаривать меня выйти  за него замуж. И не только мама, но и бабушка! Моя любимая бабушка, которой я  поверяла все  свои сокровенные чувства, была не  на моей стороне. Меня не выпускали из дома. Я оказалась заложницей у  родных. Но из того, о чём мечтала  мама, ничего не получилось…
     В Баку приехали Валентина с Иваном, чтобы выяснить, что же произошло, почему от меня не было никаких вестей? После краткого объяснения решили, что мой дружок  напишет  письмо, которого я буду  ждать с нетерпением, ведь времени прошло достаточно. Письмо  придёт, но попадёт в руки родным, которые скроют его от меня…

                ВОДОПАДЫ  ЧУВСТВ
 
     Между мамой и братом отчуждения не чувствовалось. Она так же заботилась о нём, как и о нас, трёх дочерях. Я не ревновала, потому что брат чувствовал себя хорошо среди родных. Научный  склад ума и большой интерес к математике и физике – вот те основы, которые помогли ему сдать успешно вступительные экзамены в Бакинский Университет. Время летело быстро. Михаил развивал в моей душе  интерес к наукам постепенно, чтобы не надломить пытливый девичий ум, который и так стремился далеко за пределы учёбы. Он рассказывал  о физических явлениях космоса, об исторических захоронениях, о неопознанных мирах, и тайнах, над которыми корпят учёные всего мира.
     А сколько для себя интересного  почерпнула я из области литературы! Брат открывал для меня  духовные миры один за другим. На  собрания сочинений классиков художественной литературы можно было подписаться в некоторых книжных магазинах. Случалось, что мы с братом дежурила по ночам в очереди у магазина, чтобы подписаться на  интересные книги. Тут же отдельными «стаями» собирались «литературоманы», чтобы обменяться мнениями по поводу  произведений тех или иных поэтов и писателей. Кого интересовала наука, а кого – художественная литература, но, в целом, потребность в литературной «пище» росла. Очередь на подписку выстраивалась далеко за пределы магазина. У меня стали появляться  редкие книги, которые пополняли домашнюю библиотеку. Я читала, можно сказать,  запоем. Ещё собирала макулатуру, чтобы получить талоны на «дефицитные» книги.
    Брат открыл мне ещё одно окно - в  мир музыки. У него было много пластинок, в исполнении известных  музыкантов. А когда мелодия начинала звучать, он объяснял мне, как и кем создана, какому народу  принадлежит  данная музыка, какой инструмент выделяется на общем фоне и т. д….  Я растворялась  в музыке, вызывавшей необыкновенные мысли, как бы витала в воздухе,  а  где -  и сама не знала. Позже увлечение музыкой проявится в поэзии, где мелодичная аллитерация зазвенит в ритмических  строках  прозрачными росинками на лугу моих стихов.

                ПУТЁВКА В ЖИЗНЬ

       Хорошо понимая, какие трудности по воспитанию детей и ведению домашнего хозяйства  лежат на плечах матери, я все чаще задумывалась о самостоятельной жизни, начать которую решила, устроившись на работу. Родители согласились на это, однако с условием, что  я продолжу учёбу в вечерней школе. На работу меня приняли в качестве курьера в медицинском институте. Я  разносила документы по кафедрам, находившимся в разных районах города…
     Во время отпуска я не раз навещала свою подругу, которая жила в северокавказском совхозе.  Однажды взяла с собой сестрёнку Ирину. Это было летом. Семидесятикилометровый путь от Минеральных Вод на автобусе не показался нам особенно длинным, потому что мы внимательно смотрели по сторонам, любовались природой Ставропольского края. Сойдя с автобуса, мы пошли пешком. У Ирины терпения совсем не было, а идти  по дороге, надо было пять километров.  Время было позднее.  За прошедшие годы все известные мне, когда-то, тропинки и дороги перекопали так, что в темноте я запуталась. Чтобы не заблудиться вообще, я решила пойти напрямую, через вспаханные поля. Ирина по дороге стала ныть. Я сочувствовала ей, ведь она добиралась со мной сначала поездом сутки, а потом автобусом, а тут ещё и пешком. Чтобы отвлечь её, я начала рассказывать, как во время войны люди бродили по дорогам, не замечая времени и не имея сил. Потом, став взрослой, она не раз  напомнит мне, как язаговаривала её, чтобы одолеть эти  пять километров в совершенно чужом для нее краю. В тяжёлых жизненных  ситуациях она  вспоминала эту дорогу пешком, как урок…
     Проработав год курьером, я поняла, что это не моё призвание, и  решила пойти учиться на стенографистку. Собрав нужные документы,  направилась в училище. И вдруг случайно подслушала разговор двух женщин о том, что впервые открывается группа, где будут обучать   молодёжь парикмахерскому делу. Этот день стал решающим в моей  жизни. Переписав заявление, быстро подала документы в приёмную комиссию. На меня посмотрели удивленно, но документы приняли. Видимо, боялись, что я подниму шум.
     Дома я с радостью сообщила родителям, что подала заявление в техническое училище, и буду учиться на парикмахера. Родители облегчённо вздохнули: наконец, я взялась за ум. Одиннадцатый класс я совмещала с учёбой в техническом училище. «Из неё получится прекрасный мастер-парикмахер», - шептались педагоги. Евгений Львович Левин не раз повторял, что от меня ничего не скроешь, очень   дотошная девушка!
     В наш дом стал приходить молодой азербайджанец. Сначала он приходил по делам к матери, а когда увидел меня, стал наведываться чаще. Правда, он больше беседовал с бабушкой, за рюмкой коньяка. Потом выяснилось, что он хочет жениться на мне. Позже я узнала, что он потерял родителей в детстве и воспитыаался у роственников, в основном, у дяди. Узнав о его намерении, от неожиданности я не знала, что ответить.  Ещё не отошедшая от новости, что Васька женился и у него скоро родится ребёнок, я сомневалась: стоит ли жертвовать собой   ради того, чтобы просто выйти  замуж. Время шло. Мы внимательно изучали  друг  друга, хотя  я  всецело увлеклась своей профессией и отдавала ей много времени.
    В назначенный срок учащихся направили на практику в салон «Гастон», что находился недалеко от кинотеатра  «Азербайджан». Первой наставницей,  как ни странно, оказалась пожилая женщина, которая с удовольствием показывала мне, как делать термическую завивку. У неё-то я и научилась кропотливому труду парикмахера. В то время стало модно укладывать волосы «халой» (коса вокруг головы). Только раз посмотрела я на работу моей наставницы и тут же стала творить чудеса из волос на голове. Все мастера в салоне сидели без работы, а ко мне стояла очередь. Как тут не рассердиться на ученицу? После жалобы меня перевели в другой салон и прикрепили к другому  мастеру. За год обучения  пришлось столкнуться со  многими несправедливостями, о которых тяжело  вспоминать. Как-то в салон пришла клиентка с длинными волосами, желая их подстричь. Пока мастер пошла за инструментами в подсобку, одна практиканта убедила клиентку не лишаться  красивых волос. Когда мастер увидела, что клиентки нет, поднялся шум. И из этой парикмахерской нас тоже попросили.  Последним наставником  был дамский мастер  Жора. Когда-то он  был точильщиком инструментов, но потом стал мастером в парикмахерском салоне  на  проспекте Ленина. Так как мы уже были  знакомы, он оставлял меня за креслом и уходил по своим делам. Сначала было страшно: как вести себя самостоятельно с клиентами? Но помогли они сами,  доверив мне  свои волосы.  И я пошла «в гору». Первые чаевые оставляли багровый цвет  на моём лице, но это продолжалось  недолго, а  потом уже я   привыкла получать вознаграждение за свой творческий труд. Мне говорили, что я стала волшебницей. По окончании учёбы меня направили на работу, вручив «путёвку в жизнь» - диплом с отличием и бесплатную путёвку в дом отдыха в Аджикент.

                СТУПЕНИ  БЕДЫ

     Очень   жаль, что бабушка не смогла увидеть свою внучку счастливой. Когда в моей жизни появился Нураддин, бабушка встретила гостя из Далляра с маленьким голубоглазым Яшаром. Бабушка редко брала чужих детей на руки, а тут решила выйти с ним  во двор. Вдруг около дерева она оступилась, и, чувствуя, что падает с ребёнком,  приподняла его повыше, а сама ударилась грудью о камень. Соседи, увидевшие происшествие, поспешили на помощь. Гости вскоре   уехали, а бабушка от ушиба стала чахнуть. Когда мама отвела её к врачу, у неё обнаружили рак желудка. Какое коварное слово! Как и обещали врачи, она прожила всего год, никого не обременяя своей болезнью, разве что появилась склонность лезть в чужие тарелки. Соседи и домашние тактично относились к выходкам бабушки. Они понимали, что делает болезнь с человеком. Ведь любовь и уважение не стерлись по отношению к ней, соседи всё так же шутили, исключая разговоры о тяжёлых болезнях. Я заметила, как в  последние дни перед смертью бабушка  медленно выходила во двор, как бы прощаясь с соседями. Я даже предложила ей пройтись тихонечко в город. Дойдя до кинотеатра Низами, она стала проситься назад домой. Вызвали её сына из города Шевченко. А когда он появился, бабушка рассердилась: зачем приехал? За три дня до смерти она слегла. Отходила бабушка спокойно, как бы смирившись со своей участью.  Не сказав ни слова, она ушла в беспамятство. И через трое суток на рассвете её не стало. Всё это время около неё дежурила не только наша семья, но и её сын,  мой дядя Володя. Проводы были тихие, как будто  сама природа сожалела о её смерти. Только я всё не могла понять, как я буду жить дальше, ведь рядом  со мной  больше не будет моего верного друга….

                ПОБЕГ   ДРЕВА

     В это время я ждала ребёнка, но никому не рассказала об этом в связи с трауром. Когда  Нураддин узнал о моей беременности, он стал уговаривать меня оставить малыша. Свадьбы не было. Мы зарегистрировались без особого шума, чтобы нас в будущем  не осуждали соседи. Я взяла  фамилию  мужа, стала Эфендиевой. В период моей беременности мама легла в больницу, чтобы удалить фиброму. Когда я в первый раз пришла к ней в палату, врачи меня просто выгнали, потому что беременной вредно вдыхать наркоз, чьи пары ещё остались в палате после операции у мамы. Какой была я глупой, обижаясь на врачей!…
      А до того, как окончательно решиться на замужество, я собралась  съездить ещё раз туда, где оставалось моё сердце. Василий   женился на доярке, которую тоже звали Валентиной. То ли имя сыграло свою роль, то ли он сделал шаг в самостоятельную жизнь, только я поняла: дороги к прошлому нет.  Вернулась домой и согласилась выйти замуж за человека, который обещал быть преданным мне и моей семье.   Училище я закончила с отличием. Путёвка в Аджикент была одна, но со мной поехал   законный муж. Вторую путёвку для Нураддина приобрели на месте. Правда, нас поселили в разных помещениях.  Мы виделись  только днём и мечтали о  маленьком малыше. Ездили на озеро Гёль-гёль и там катались на лодке. Впечатление  было потрясающее. Медовый  месяц  оказался  кратковременным. Смерть  бабушки ещё долго не давала мне покоя.
      Дома, когда мы вернулись из маленького «свадебного» путешествия, мама предложила нам  комнату, где  мы, молодожёны, начали  строить  свою семейную жизнь.
      Видно, Бог или его ангелы встали на защиту  молодой семьи.  Каждый день был наполнен счастьем. Нам во многом везло. В училище мне предложили направление на работу в центр города. Кто бы мог подумать, что я буду работать недалеко от кинотеатра «Вэтэн».
     Утвердившиеся в парикмахерском салоне каноны были изменены с появлением молодого мастера. Заведующий салоном предупредил, что уходит на преподавательскую работу в училище, где я училась. На его месте появился новый заведующий. С самого начала работа у меня пошла на лад,  появились клиенты. Старые работницы-армянки засуетились, стали строить мне козни. Я не поняла  в чём дело, когда меня вызвали в центральную контору «Бахар».  В отделе кадров предложили  перейти работать в другой салон, якобы там, где я работаю, должен проводиться ремонт. Мне было трудно ездить на транспорте с двумя пересадками до нового салона, который располагался в первом микрорайоне. Хорошо, что коллектив, куда я попала, оказался более приветливым. Ведущий мастер, Сергей, помогал мне набирать клиентов, предлагал своим клиентам обслуживаться у меня. Стали появляться заказы на шиньоны. Этот заработок способствовал благосостоянию семьи.

                ЛЮДСКИЕ КОЗНИ

    Однажды  в городе я встретила своего бывшего заведующего, который уважительно относился  ко мне. Он рассказал, что старые мастера злились на меня,  почему и выжили  из салона.  Они сидели без работы и предложили новому заведующему в счёт своей зарплаты убрать меня. Когда меня перевели в другой салон, он стал собирать с них деньги: уговор есть уговор.   Я впервые узнала, какими подлыми иногда бывают люди. Но этот случай поднял меня в глазах нового коллектива и перед клиентами. У меня появилось ещё больше работы.
    Как-то в транспорте, где находилось слишком много людей, никто не  пожелал уступить мне место, хотя беременность была видна невооружённым глазом. Впереди сидели женщины преклонного возраста. Рядом гражданка попросила  мужчину уступить место,  показывая на меня. «Зачем я должен уступать?» – удивился мужчина. - «Она больная» - сказала та. - «Если больная, пусть лечится», - ответил мужчина. Я засмущалась, поблагодарила женщину и решила доехать до своей остановки, стоя.

                ОЖИДАНИЕ

       Выйдя в декретный отпуск, я стала приобретать вещи для малыша. Как-то, перестирав детское бельё,  предложила Нураддину прогладить пелёнки. Готовые, тщательно сложенные пелёнки он прижимал к груди и смущённо целовал. Вот как ждал молодой отец своего первенца! Сколько волнений было у меня на душе! Я уже приготовила имя для своего будущего ребёнка. Сердце  подсказывало, что будет мальчик. Я выбрала нейтральное имя – Яшар по-азербайджански, и Яша по-русски. Сначала муж противился, ведь у них в роду в мужском колене имена чередовались с отчествами. Мурсал или Мамед. Я  сочла, что эти имена сыну не подойдут. А имя Михаил уже было у  дедушки и  у брата. С трудом, но согласился  с моим желанием Нураддин.
     Пока я усердно готовилась к родам, неожиданно приехала сестра из Германии, где её муж служил в группе советских войск. Она тоже ждала ребёнка. Сколько было радости и смеха, как будто мы условились,  находясь, далеко друг от друга, завести детей одновременно.
     Близкие  и соседи поддерживали меня, видя, с каким нетерпением  я жду  появления на свет своего малыша.
     В то время при  поликлинике №1 были организованы семинары для будущих матерей. Я стала охотно посещать эти занятия. Врач-гинеколог терпеливо и чётко объяснял нам, будущим роженицам, как мы должны вести себя в сложных ситуациях и  какие бывают отклонения от нормы при родах. Такой грамотный подход врача к встрече молодых мамаш  с малышом стал залогом того, что я родила  без всяких осложнений своего сына в больнице имени Крупской в пять часов утра 12 марта 1969 года. Первое, на что я  обратила внимание: у малыша форма глаз была правильной. «Значит, можно рожать ещё одного ребёнка», - подумала я. А через шесть дней Нураддин привёз Георгину в больницу, после того, как дома у неё начались схватки. Врачи  в приёмной  недоумевали и шутили: «Вторая жена?», -  спросили у него. И только после выяснилось, что эта дама - моя сестра.

                МАТЕРИНСКОЕ СЧАСТЬЕ

    Первые причмокивания  малыша у груди  и  его капризы   надолго запомнились мне. Я ощущала себя самой счастливой женщиной на свете. Ребёнок, впитывая  молоко, стал  неотделим от меня. Чувство ответственности за родного сына  проснулось неожиданно.  Нураддин был не менее счастлив.
    На какое-то время я уснула в палате. Меня разбудила акушерка, сказав, что у сестры начались роды. Я  вошла прямо в родильное отделение. Сестра родила дочку днем 18 марта. «Что делать? – сказала Гера, – будет сестрёнка для старшей дочки».  Мы в больнице  кормили поочерёдно наших детей. Яшарчик  оказался прожорливым малышом и быстро съедал содержимое у сестры. Когда я стала кормить племянницу,  она плохо брала грудь и еле-еле вытягивала молоко.  Домой я вернулась раньше сестры. Нураддин рассказал  мне о том, как он отметил рождение сына. Я попросила медсестру позвонить к нам домой, и сообщить радостную новость. От большого счастья Нураддин взял бутыль коньяка и рюмки и направился будить соседей, угощая их отменным коньяком. Благо соседи уважали Нураддина и восприняли его радость, как свою….. Для детей была приготовлена детская кроватка. Послали телеграмму Толику с поздравлением. Вскоре Гера вышла из больницы с малышкой. Детей укладывали валетом в одной  кроватке. Дочка Геры была, как матрёшка, пухленькая, а мой сын  сильно отличался от сестрёнки острыми чертами лица. Вскоре приехал Толик. Подойдя к кроватке, он с улыбкой посмотрел на  детей.  Они спали, как ангелы, не догадываясь ни о чём. «Угадай свою дочку», – сказала Георгина. Он  тут же, не сомневаясь, указал на свою дочь. Вскоре Толик уехал обживаться на новом месте, куда их направили на постоянное место жительства. Пока Толик у себя готовился к встрече с женой,  и  благоустраивался  в Днепропетровске, Гера около месяца  находилась у нас. Вместе мы кормили и пеленали детей. У сестры уже был опыт, а вот мне приходилось учиться. Подошло время ее отъезда. И как бы  трудно ни было расставаться нам обеим, ей надо было ехать. В другом городе ее ждал  муж.   
     Впервые Яшенька заболел, когда ему было три месяца. Поднялась высокая температура. Вызвали врача из детской поликлиники. Ребенку назначили уколы пенициллина,  два раза в день, утром и вечером, строго по часам. Мы с Нураддином были настолько растеряны, что  не запомнили, какой промежуток должен быть между уколами. Медсестра  приходила, когда ей было удобно. Реакции после уколов никакой не было, ребёнок продолжал температурить. Соседка, работавшая медсестрой  в поликлинике для взрослых, заметила, что детский ординатор приходит в разное время. Между ними произошёл крупный спор. Надежда Павловна стыдила медсестру за то, что та делает уколы малышу не в строго определённое  время, отчего ребёнок продолжает болеть. Короче говоря,  нерадивой медсестре отказали в  лечении ребёнка. Надежда сама стала следить за состоянием моего  малыша. Она очень любила детей, и для неё здоровье Яшеньки  не было  безразлично.  Малыш стал поправляться. Первые улыбки, его осознанный взгляд для нас, молодых родителей, были чудом. Жизнь принесла хлопоты, но эти хлопоты были самыми счастливыми в семье. Ребёнок полностью перешёл на разноплановое питание. Я продолжала подрабатывать дома, обслуживая соседок, делая им причёски, выполняла на заказ  шиньоны. Благо они из моды не выходили.
     Выйдя на работу после декретного отпуска, я отдала ребёнка в ясли. Началась беготня по кругу: ясли, работа, дом – вот  во что превратилась наша семейная жизнь, но я не унывала. Мне  легко удавалось раскладывать суету по «полочкам», в доме  помогал муж.

                ПРОЧНАЯ КРЫША

       Уже давно соседи поговаривали о том, что скоро снесут наш дом. Одни говорили, что получим  новые квартиры на проспекте Нариманова, другие – в Ахмедлах. Семье из трёх человек полагалась двухкомнатная квартира. Мы мечтали завести со временем ещё одного ребёнка. Значит, надо рассчитать так, чтобы получить одну трёхкомнатную квартиру, на четверых. Все получилось, как я и предполагала.  Подсчитав количество лет, когда меняется кровь у женщин и у мужчин, будет мальчик или девочка, я не ошиблась, оставив развиваться в своём  чреве  девочку, которую ждала с таким же нетерпением, как и сына. Яшарчику исполнилось два с половиной годика, когда родилась сестрёнка.
     Однако ситуация оказалась совершенно иной. В роддом больницы имени Семашко я поступила, больная гриппом, с  высокой температурой. А в нашем дворе в это время уже сносили крыши и стены квартир. Вопрос насчёт жилплощади решался в исполкоме по новому закону: только по количеству живых людей. Никакие декретные больничные не действовали  на выделение жилой площади. Как только девочка появилась на свет, муж взял из больницы документ о ее рождении, и предъявил по месту требования. Трёхкомнатная квартира нам была обеспечена.
      А у меня после родов открылось кровотечение.  Было десять минут десятого утра. За молодую жизнь боролись усердно врачи, когда ночная смена  ещё не ушла, а утренняя только собиралась приступать к работе. Меня окружили повышенным  вниманием, но врачей беспокоила большая потеря крови. Январское холодное утро мрачным туманом глядело в окна, а счастье моё было беспредельным. Кто-то из врачей предложил ввести эфир, чтобы предотвратить дальнейшее кровотечение, но все обошлось хорошо. В дальнейшем мне необходимо было как можно больше соков. Ежедневно делали уколы. Однако гемоглобин стойко держался между 24 и 38. Чтобы спасти себя, мне предложили отказаться от  кормления ребёнка. Только  благодаря  врачам  моё здоровье стало постепенно улучшаться, я чувствовала себя лучше, но из-за сильной слабости задержалась в больнице на целый месяц.
      Малышка же округлялась, как пончик. Ей уже требовались купание и прогулки на воздухе. С большим трудом, под расписку, я вышла из больницы с гемоглобином 44. Мама предоставила моей семье свою комнату в доме, где она снимала квартиру. Меня нельзя было узнать,  я была  бледной, как  луна на рассвете. И опять на помощь приехал дядя Володя. Он всегда появлялся без приглашения, когда в нём была особая необходимость.

                СЕМЕЙНЫЙ УЮТ

        Сабиночку все полюбили  сразу. Она, как две капли воды, походила на отца. Яшарчик смотрел на свою сестрёнку любопытными глазами. А я боялась своего счастья. Мне не верилось, что у меня сын и дочка. Я смотрела на маленькую девочку и думала: будут ли  у меня   к ней такие же чувства, как к сыну?  И понимала - будут.
    Как не терпелось мне увидеть свою отдельную квартиру,  стать самостоятельной хозяйкой! Немного оправившись после больницы, я попросила показать, где находится  дом, в котором мы будем жить, хотя по рассказам родных  уже имела  о нём некоторое представление. На пятый этаж пришлось подниматься своими ногами, потому что ни лифт, ни свет, ни газ не были подключены. От сырых стен веяло холодом. Когда я окинула оценивающим взглядом  пустую квартиру, сердце забилось от радости. Я прошла на кухню и здесь, от избытка чувств, у мпеня по щекам потекли слёзы. Хорошо представляя, что могла бы  этого никогда не увидеть, я поняла, что мне предстоит сделать в жизни что-то значительное, чтобы отблагодарить судьбу. А пока надо радоваться счастливому случаю.
    Мы с мужем и дядей решили пройтись по микрорайону. В центре было пустынно, если не считать двух-трех деревянных  магазинчиков. В разных местах, можно сказать  вразброс, строились пятиэтажные дома. С птичьего полёта можно было заметить, что по краям микрорайона красовались высокие девятиэтажки, а к середине - дома уменьшались до пяти этажей. Создавалось впечатление покатого склона. Центральные дороги и тропинки между домами были все в рытвинах и ухабах. Освещения по вечерам не было, поэтому не каждый житель   мог решиться пройтись лишний раз по микрорайону, не рискуя подвернуть ногу.  Февраль оказался холодным месяцем, и, чтобы не простудиться,  надо было возвращаться на квартиру, где ждали маленький сын и новорожденная дочка. Пора было кормить детей.
    Через месяц мы переселились в новую квартиру. В этом же доме, только в другом блоке, получили пятикомнатную квартиру моя мама с сестрёнкой Ириной, которые заняли две комнаты, и брат с семьёй - женой и двумя детьми.   Из-за того, что дом был заселён не полностью, газ и воду не подключали. Хорошо, что хоть свет был, и можно было пользоваться электрической печкой. В одной комнате и готовили пищу на плите, и купали детей. Было трудно, но  все переносили трудности  стойко, не сомневаясь, что скоро быт наладится.

                ТЕРПСИХОРА    «НА   БЕЛОМ  КОНЕ»

       Ирина окончила хореографическое училище. Мама бросила все силы на то, чтобы она смогла продолжить учёбу в институте. Как оказалась сестра  в Краснодаре, я уже не помню, но то, что произошло с ней  там, эхом отозвалось  здесь. До вступительных экзаменов оставалось дней пять. Ирина позвонила и сказала, что  от Бакинского хореографического училища срочно требуется справка о том, что она  сдала и классику, и народные танцы. Лето было в разгаре, период отпусков,  поэтому учителей было трудно найти. Как по цепочке, через знакомых педагогов, нашла адрес классного руководителя, а сын, как нарочно, вдруг затемпературил. Пришлось  взять его с собой  и идти  по адресу. Получив нужную справку и заверив её печатью в училище, я направилась  к автобусу, который шел в аэропорт. Увидев у стойки пассажиров направляющихся к самолёту, что летит в Краснодар, одну  семейную пару (на мужчине была военная форма), я попросила их передать справку моей сестре, которая встретит их  у выхода Краснодарского  аэропорта. Но на следующий день сестра позвонила и сказала,  что конверт не дошёл. Всё пришлось повторить сначала. И другие добрые люди дождались в аэропорту Краснодара мою сестру, и передали ей конверт с документом. Боже, сколько было счастья, когда я узнала, что справка помогла  в последний день приёма документов!  Сдав экзамены, она поступила в институт. Мои труды не пропали даром! Позже она рассказала, как пришла на экзамен в простом ситцевом халатике, и как вместе с будущим мужем сдала танец на самом высоком уровне, показав, насколько прекрасны педагоги нашего Бакинского хореографического училища, как хорошо они готовят  специалистов в области классического и народного танца! Жизнь наполнилась высшим  смыслом -  Ирина посвятила себя балету!

                НОВЫЕ КРАСКИ ЗАБОТ
 
     Быстро летели дни. Жизнь приобретала новые краски. Малыши росли на радость нам, родителям.  Пришло время задуматься над тем, отдавать ли дочку в ясли. К тому времени Яша уже ходил в садик. Наконец, и дочка была устроена. Приходя из яслей, Сабиночка любила  вытирать тряпкой в доме маленькие стулья. Сердце у меня трепетало: что значит дочка!
     Теперь мне предстояло подыскать место работы поближе к дому. Рядом, под девятиэтажным зданием, готовился к открытию комплекс бытового обслуживания, где должны были  разместиться ателье по пошиву одежды и парикмахерские услуги. Я направилась к заведующему. Навстречу  мне вышел сам руководитель комплекса - Ариф. Так он представился. Выслушав внимательно мою просьбу, он согласился определить меня на работу, когда откроется парикмахерская.
     Через два месяца я  была официально  принята на работу. Но прежде чем приступить к ней, надо было всем коллективом вымыть стёкла внутри салона и убрать накопившийся во время строительства мусор. Новая мебель придавала помещению приятный облик. Пока мастера тщательно оттирали со стёкол цемент и извёстку, подошли два косметолога. Они  бесцеремонно уселись в кресла  и наблюдали, как усердно мы убираем салон. Не пошевелив и пальцем,  чтобы чем-то помочь, они продолжали сидеть, ехидно улыбаясь.

                ЗЛЫЕ     СПЛЕТНИ

    В чистый, уютный  зал потянулись клиенты.  Я заняла место за креслом, ближе к выходу. Работа  шла с удовольсьвием и большим энтузиазмом. Я сразу почувствовала, что попала  в свою стихию. В канун праздников  и в праздники собиралась большая очередь, но я легко справлялась со своей работой.
     Шло время…. Менялись мастера и маникюрши. К нам пришла работать новая мастерица - Ирина Сторожева. Она  жила в Бинагадах, и у неё тоже было двое детей,  чуть меньше возрастом, чем мои. Из-за болезни детей ей приходилось часто пропускать работу. Пока Ариф был заведующим, ей всё сходило с рук.
    Зная по опыту, какие бывают люди, я ко всем относилась одинаково дружески, но соблюдала субординацию.  Чувствовалась напряженная атмосфера, так как в салоне  образовался своего рода особый клан. Мастера начинали  шушукаться между  собой. Войдя в салон, где собралось много людей и присутствовал заведующий, одна из маникюрш - Рая, которая выделялась своим ехидством, спросила при всех громко: «Валентина, а правда то, что у тебя было три мужа?» Все разом повернули лица в мою сторону в ожидании того, что же я отвечу. Откуда нашла на меня решительность, не знаю. Только хорошо запомнила, как я ей ответила: «А даже если и так! Если посчитать твоих ё..рей, то их будет больше, чем у меня мужей». От неожиданного ответа у неё расширились зрачки. Как будто проглотив змею, она замолчала. Больше на эту тему разговоров не было. 
     Как во многих салонах того времени,  у нас шла нелегальная торговля вещами, у мастериц были покровители. Это ощущалось, когда за ними подъезжали машины. Но я закрывала на всё глаза. Мне надо было кормить семью и лечить больного мужа, у которого язва желудка  всё чаще  давала о себе знать. Поездки на курорт и питьё минеральных вод, плюс диета – это то, что временно ему помогало.

                НЕПРЕДВИДЕННАЯ  ВСТРЕЧА

     Вспомнила, как однажды мы собрались погулять с мужем и сыном.  Майский праздник был в самом разгаре. Выходя из дома, Нураддин взял сына на руки, чтобы в толпе не потерять ребёнка. Только зашли за угол, как  навстречу вышел мой отец в парадной форме. На груди висели медали и ордена. Увидев меня, он остановился и закурил сигарету. Мы прошли мимо, как чужие.  Яшарчик, увидев мужчину с орденами на груди, спросил папу: «Ты мне купишь такие ордена?» Глупенький, он не понимал, что их не покупают, а заслуживают. «Хорошо, хорошо», - сказал Нураддин, повторяя  дважды одно и то же слово, как бы фиксируя на нём внимание сына.
     Однажды  зашла я к маме, а там «папочка» беседовал о чём-то с братом. Увидев меня, Миша стал приставать к отцу: «Это же твоя дочь, а ты отворачиваешься!» Отец, не желая расстраивать сына, небрежно обнял меня, и поцеловал в щёку.  От этой встречи  у меня на душе остался такой неприятный осадок, который не растворился до сих пор.

                ЖЕНСКИЕ ХЛОПОТЫ

    Под Новый год  в салонах по обычаю собирается много женщин, чтобы привести себя в порядок.   Я всегда замыкалась  в себе, работая над сложными причёсками. Вокруг меня в ожидании своей очереди постоянно крутились клиентки. Вдруг одна из женщин, молодая,  невысокого роста, спросила: «Ты не голодна?» Я опешила от неожиданного вопроса и обратила внимание на  улыбающуюся женщину. «Некогда», - ответила я на её вопрос. «Я сейчас», - успела сказать она и быстро скрылась за дверью. Вскоре она вернулась с тарелкой в руке. Как оказалось, это была соседка по дому. «Отойди на минутку и поешь», - сказала Лиля - так её звали. Когда я развернула свёрток, то удивилась, увидев жареную ножку курицы с гарниром и свежие огурцы с помидорами, от которых  у меня потекли  слюнки. Мне  захотелось съесть предложенное блюдо. Войдя в подсобное помещение, я с упоением насладилась едой. Заодно поближе познакомилась с сердобольной соседкой. Позже мы действительно подружились и надолго. Лиля Гыбина была замужем за военным. У неё подрастали два парня. Младший - ровесник моему сыну. Сколько вечеров мы провели с ними в семейном кругу! Лиля научила меня вязать и готовить вкусные блюда. Эта дружба продолжалась долго, но однажды…. Об этом  трудно вспоминать. Она уехала с семьёй на китайско-советскую границу. Вдруг пришла посылка на моё имя. Я очень удивилась, когда прочла адрес отправителя. Лиля, находясь далеко от меня,  не забыла свою подругу!  В дальнейшем она с семьёй перехала в  Ростов. Вскоре я узнала, что Лиля погибла. Что-то во мне перевернулось!  По рассказам знакомой, она в Ростове жила около  железной дороги.  Однажды, укутавшись тёплым платком после купания в бане, возвращалась домой. Короткая тропа вела через кустарники, где проходили составы, которые маневрировали на запасных путях.  Услышав отдалённый гудок, она высунулась из укрытия, а в это время шедший на боьшой скорости встречный  поезд зацепил её. Она промучилась два дня.
      Вскоре у меня появилась ещё одна подруга, которая стала мне, как сестра. В этой дружбе звучали  особые ноты. Эля была старше меня лет на семь. Одна, без мужа, она воспитывала в строгости сына и дочь, которые больше жили  винтернате, чем дома. Она была моей кассой взаимопомощи. О чём бы я ни мечтала - приобрести мебель  или  кое-что для себя лично - она тут же одалживала мне деньги, без каких–либо процентов. Я ценила её дружбу и при случае награждала подарками. Долги возвращались всегда вовремя. Она становилась как бы членом семьи. Без неё не решался ни один вопрос в доме…
   У Яшара появилось любопытство к игрушкам, он хотел узнать, что в них скрывается внутри, усердно разбирал всё, что попадалось под руки. Однажды он разобрал все наручные часы в доме, а собрать не смог. Увидев это, отец собрал всё в кучу  и отнёс часовщику. Яшарчик заболел.                Обезвожживание организма настолько сильно проявилось, что пришлось обратиться к врачу. Врач назначил антибиотики и диету. Благодаря тщательному уходу и вниманию  со стороны родных он быстро пошёл на поправку. Правда, позже проблемы начнутся и с зубами. В три года у него испортились все передние зубы до корней. Он привык кушать только молотое   мясо. Когда же зубы стали меняться, было что-то ужасное: они росли в три ряда. Поэтому пришлось удалить некоторые здоровые зубы, чтобы как-то выпрямить  остальные. Не успел сын оправиться от диспепсии, как этой же болезнью заболела дочка. Анализируя все случаи  заболеваний  в семье, я пришла к выводу, что на всю жизнь породнилась с врачами.
       Самое страшное было в том, что малышку не проверяли на чувствительность к тем лекарствам, которые назначала врач. Сабиночку лечили, как Яшара, но легче ей не становилось. Девочка таяла на глазах. Жидкий стул довел ребёнка до изнеможения. Надо было что-то срочно предпринимать, хотя врач уверяла, что всё пройдёт, в крайнем случае, надо будет положить в больницу. Вспомнив, что моя родная сестра Георгина живёт в Чугуеве, и работает в детской больнице  медсестрой, я собрала детские вещи и отправилась к ней. Оказавшись в чужом городе, быстро нашла нужный дом. Правда, на пятый этаж пришлось нести ребёнка на руках вместе с вещами. Я поставила дочку у дверей, постучала в квартиру, а сама спряталась за колонной, которая выступала между соседними квартирами в подъезде. Сабиночка, стоя у дверей, ничего не понимала, только испуганно поглядывала то на меня, то на дверь, около которой её поставили. Слыша, как отворяют дверь, я ближе прижалась к стенке, чтобы меня не было видно. Сестра на  какое-то мгновение застыла, увидев перед собой малышку, а потом  вскрикнула, узнав племянницу по фотографии. Тут я вышла к ней навстречу и громко сказала: «Ты что кричишь?» Уже у неё дома объяснила, что произошло с ребёнком. «Надо лечить!» – ответила Гера, а сама заплакала, глядя на малышку.
      На следующий день Гера взяла ребёнка на руки, и мы вместе отправились в больницу. Врачи осмотрели девочку и назначили тут же необходимое лечение. Меня попросили подождать в коридоре, а Сабиночке стали делать внутривенный укол и лечебную клизму. И так продолжалось до полного выздоровления моей дочки. Дома Гера  кормила малышку сметаной, сосисками и прочими продуктами, которые запрещали бакинские врачи. На каждый мой  вскрик, что этого делать  нельзя, Гера бросалась на меня: «Не мешай лечить ребёнка. Она ослабла от голода!» И, действительно, через месяц малышка настолько поправится, что можно было возвращаться с ней домой. Но Гера не сразу  отпустила нас. Ещё месяц я наблюдала, как она подкармливает малышку и одновременно лечит её. Старшая дочка Геры, Люда, очень походила на меня: овалом лица и крупными с поволокой глазами. Мы с ней подружились, несмотря на время и возраст. Чем я могла отблагодарить свою сестру за спасение дочки? Любовью и только любовью! Пообещав, что дома буду продолжать лечение, я вернулась с малышкой  домой.
     Заведующий салоном разрешил мне не выходить на работу, пока дочка  не поправится. Добрые, человеческие качества  будут цениться мною всю  жизнь, потому что на моём  пути ещё не раз  встретятся люди с чуткими, отзывчивыми  сердцами. Может, поэтому я  полюбила людей, и буду верить им, как самой себе!
    Лечение Сабиночки продолжалось ещё два месяца. Я вышла на работу,  за малышкой  присматривала няня. Жаль, что продукты питания в Баку резко отличались от тех, какими  мы питались в Чугуеве.

                ПЕРЕОЦЕНКА  ЖИЗНИ

      В нашем городе организовали очередной конкурс парикмахеров. Директор конторы Бинагадинского района предложил мне принять в нем участие. Что меня тогда больше всего  удивило, так это то, что сообщение пришло буквально за три дня до конкурса. Второпях я попросила свою клиентку-модницу одолжить  приличествующие случаю ее собственные наряды для манекенщицы, рассказав, для чего мне всё это нужно. Она с удовольствием пошла мне навстречу и предложила на выбор лёгкую одежду. Платье, туфли, бусы – всё было по последней моде. Подруга моя, Ирина Сторожева, которая работала вместе со мной, согласилась быть манекенщицей. Три вида работы я  выполняла строго по времени. Не скажу, что соорудила шедевры, но моя подруга выглядела не хуже  остальных. Вот тут-то я и задалась целью: обязательно поехать учиться на модельера в Ригу, которая считался Меккой парикмахерского мастерства в Союзе.
     Сабине шёл третий год, а  Яшара через год  надо будет готовить в школу. Я понимала, что мои заработки недостаточны, чтобы помогать семье, нужно подрабатывать. Нураддин, как я уже отмечала, страдал  язвенной болезнью. Курорты и санатории лишь слегка  поддерживали организм. Если  бы я отказалась от поездки на учебу в Ригу, я не смогла бы хорошо зарабатывать, и  семье по-прежнему было бы туговато. В 1974 году, удалив Нураддину гланды, от которых у него сильно болели  ноги, я стала готовить документы для Всесоюзных курсов парикмахеров. Но в конторе мне отказали по неизвестным  причинам. Хорошо, что помогла клиентка, муж которой работал в то время министром бытового обслуживания, хотя я об этом её не просила. Она сама  направила  меня  в Дом Правительства, в отдел бытового обслуживания, где меня приняли и помогли.
     Яшара отправили в Кахский  район к родственникам мужа на год, пока я не закончу учёбу, а Сабине нашли няню, да и моя мама обещала помочь. Получив  за страховку  деньги, которые пришлись как нельзя, кстати, я полетела в Ригу. Шёл 1974 год.
     Приехав в училище, которое находилось в районе Югла, около озера, я быстро нашла директора – Слуцкер Б.С. Она рассказала, что вскоре состоится конкурс. Приехало много конкурсантов изо  всех уголков страны. На одно место было два претендента. Директор училища посоветовала  по всем вопросам обращаться к старшему мастеру - Матвеенко Ванде Владовне. Она  направила нас всех  в общежитие, находившееся рядом с училищем. Многие комнаты на первом этаже уже были заняты.  Мне  предложили комнату на втором этаже, где уже разместились приезжие, и только одна койка была свободна, наверное, ждала меня. В комнате были расположены всего четыре койки, заправленные чистыми постельными принадлежностями. Рядом стояли тумбочки и  большой стол. Шкафы вмещали в себя верхнюю одежду. Я подошла к свободной койке  и стала располагаться. Вскоре подошли девчата. Одна из них, Раиса, невысокого роста, чуть старше меня, остальные молоденькие девушки, и все с надеждой ждали, когда объявят о конкурсе. Видимо, должны были ещё дождаться мастеров, которые вот-вот подъедут.
     В коридоре постоянно слышался гул. Все ходили по комнатам, знакомились, друг с другом. Учиться на модельеров приехали дамские мастера из разных республик. Но были и прибалты - латыши,  эстонцы,  литовцы, - которые держались особняком от представителей других республик.
     Кроме девушек были и мужчины – дамские мастера. Из Баку приехали трое: Наташа Прокофьева, Александр Аванесов и я, Валентина Эфендиева. Как-то быстро я   подружилась с Раисой Пермитиной, которая была  серьёзнее остальных. Она приехала из Средней Азии.  Между нами было  много общего. Нашла я себе и ещё одну подругу, которая работала дежурной по этажу.  Её тоже звали  Валентиной. Она-то и объяснила всё подробно о предстоящей жизни и учебе в этом городе. Спустя некоторое время нам объявили о  дате конкурса. Он был разделён на три тура: стрижка, укладка щипцами и причёска. Надо было искать живую манекенщицу, на которой можно было  бы показать свои способности.

                ВЗГЛЯД  НА СПОСОБНОСТИ

     Нашлась ещё  одна ровесница из  Махачкалы. Мы договорились между собой, что будем сдавать экзамены, используя в качестве манекенщиц  себя, поочерёдно. Я была спокойна за себя, поэтому доверила сначала свою голову ей.  Надо было понять, на что комиссия обращает основное  внимание. В просторном классе, где стояли большие зеркала с креслами, я нашла такое место, откуда был  виден весь класс.
     После завершения стрижки к нам подошли преподаватели - члены комиссии. Они оценивающим взглядом осмотрели форму стрижки на моей голове, каким методом она была произведена. После того, как комиссия внесла записи в журнал, работа мастера  считалась законченной.  Теперь предстояло показать свою технику стрижки мне. Я намочила голову «клиентке», разделила волосы на пряди и начала стричь волосы опасной бритвой. Через десять минут работа была завершена. Прежде чем подсушить волосы, надо было подождать оценки мастеров. Я ещё в зеркале  заметила, как за мной следило несколько пар глаз. Поэтому долго ждать не пришлось. Подошли мастера и стали приподнимать волосы в разные стороны, определяя филировку. Потом они отошли в сторону и о чём-то стали  шептаться. Сделав запись в журнале, они разрешили мне подсушить волосы.
    В классе два-три мастера, которые сдавали стрижки новыми методами, филировочными бритвами. Конкурсанты не отходили далеко от класса, волнуясь, ждали результатов. Но директор объяснила, что все результаты будут объявлены     после  окончания всех  работ, указанных в конкурсе.
     На следующий день нужно было показать, кто и как владеет марсельевскими горячими щипцами. Короче говоря, учащимся надо было  навести волны на волосах - с помощью горячих щипцов и расчёски. Опытных мастеров, использующих этот метод, оказалось мало. Кто-то вообще не знал, что   можно делать прически  щипцами, а кто-то, сделав одну-две волны, на этом заканчивал  показ на модели. Дошла очередь до меня. Всё на той же модели, при помощи горячих щипцов и расчёски, я начала свою работу от пробора, с большей стороны. Отточенные движения и техника работы, а я была асом в этому профиле, привлекли внимание группы преподавателей, которые подошли поближе и внимательно наблюдали за процессом работы. В указанное время я полностью уложила  волосы волнами по всей голове, а концы волос слегка загнула. Члены комиссии  проверили работу. Ровные волны, их глубина поразили и учащихся, и комиссию. Опять-таки, ничего не сказав, они сделали отметку в журнале, и отошли в сторону.
     На третий день все сдавали причёски. Почти все получили «хорошо» и «отлично». Я тоже делала причёску из длинных волос. Форма и линии были правильными, а вот насчёт чистоты исполнения я не была вполне довольна. Был виден начёс. Видя красивые формы остальных причесок, я не надеялась, что попаду в список прошедших конкурс.
     Уже в общежитии  все  участники конкурса, взволнованные после сдачи работ, стали нервничать. Вдруг  меня позвали к телефону. Кто бы это мог быть? Ведь я никого в Риге не знаю! У дежурной  узнала, что звонит заведущая училища - Ванда Владовна. Она попросила меня зайти на следующий день в кабинет директора с утра пораньше. Вернувшись в комнату, где с нетерпением ожидали моего сообщения новые подруги, я рассказала, о чём  говорила с мастером из училища. Какие только мысли не приходили в голову. Если хотят отчислить,  не вызывали бы. Тут что-то не так! Не найдя ответа у себя и подруг, всю ночь проворочалась без сна.

                УЧЕНЬЕ – СВЕТ

     Наутро, как только все сгрудились  у списка участников конкурса, я направилась в кабинет директора. Меня встретила Ванда Владовна и попросила  присесть. Неожиданно  она стала извиняться за то, что задаст мне нескромный вопрос. Меня бросило в жар. «Вроде бы ни в чём не провинилась»,- промелькнуло в голове. Но тут  услышала вопрос, обращённый в мою сторону: «Вы случайно не беременны?»  «Нет», – ответила я твёрдо. Мастер продолжила свой разговор: «Вы понимаете, почему я вас об этом спросила? Дело в том, что если вы  в середине учёбы  уедете домой, вместо вас кто-то другой, не прошедший по конкурсу,  может  остаться». Пришлось её успокоить, я пообещала, что  не подведу никого в училище. «Тогда всё в порядке, можете идти!» - сказала она.   Вышла из кабинета  с ощущением, что обязательно  зачислят меня на курсы. И не ошиблась. Было больно видеть, как многие со слезами возвращались к себе домой. Время, деньги – всё имело значение. Но больше всего было стыдно.  Жизнь курсантов вышла на прямую линию, и надо  было продолжать начатое дело!
         На первом занятии выстроили группу, и перед учащимися предстала педагог Лариса Васильевна. Она  мельком посмотрела, кто из себя что представляет, и начала объяснять правила учёбы в училище. В процессе рассказа  она показала  всей группе, как надо правильно  держать большую расчёску. Взяв расчёску в руки, пальцами обхватила  её всю, от себя через край и коснулась подушечками пальцев  острых зубцов. Я не выдержала и напросилась показать, как, в действительности, надо правильно держать расчёску. Приложив большой палец и мизинец на обушок с внутренней стороны расчёски, я указательный, средний и безымянный вывела на противоположную сторону, наружу, не касаясь зубцов расчёски. За такую дерзость ей  ещё представится случай поставить меня на место. Нет бы, умной  женщине ответить, что существуют разные способы держать расчёску, и на этом бы всё и закончилось. Тут у неё личный  принцип взял верх над разумом.
     После того, как утвердили расписание занятий,  начались практика и изучение теории. Мы либо работали друг на дружке, либо принимали клиентов в салоне при училище. Клиенты привыкли, что в салоне цена за обслуживание намного ниже, чем в центральных салонах.  Политэкономию вела сама директор училища. Моделирование преподавала Рындина Галина Алексеевна, (если не ошибаюсь). Специальную технологию и материаловедение вела мастер Межа Дзинтра Карловна. Больше всех любили мы  именно эту преподавательницу. Она была очень строга, но всегда понимала юмор и сама любила пошутить в свободное время. Длинные, роскошные волосы придавали ей особый шарм. Я старалась не отставать в учебе от остальных. То, что из Армении приехали мастера мужского профиля переучиваться на дамских мастеров, многих учащихся огорошило. Естественно, было из-за чего!…
    Гуляя с девчатами по просторным рижским улицам, я постепенно стала изучать город. В то время ещё можно было открыто говорить на русском языке, и среди латышей часто  звучала   русская речь. Я вслушивалась в латышскую речь, певучую, как бы сливавшуюся своей напевной музыкой с балтийской  волной, что плескалась у берега.
    Девчата с удовольствием согласились пойти в недорогой ресторанчик, чтобы отметить своё поступление в училище.  «Луна» находилась на центральной улице Ленина. Деревянная постройка, а в Риге очень много таких зданий, привлекла всех своей необычной формой. У входа слышалась музыка. Девочки и я степенно поднялись на второй этаж. Нас встретил официант и проводил за свободный столик. Так получилось, что я села спиной к музыкантам. Было ощущение торжественности. Сервированный по всем правилам стол поразил нас. Подошла молодая девушка в необычной для официанток форме и предложила нам меню. Посоветовавшись, мы заказали обед. В стороне от тарелок стояли отдельно маленькие тарелочки. Недолго думая, все положили их на  те тарелки, которые стояли перед каждой из нас. Когда подошла официантка и сказала, что эти тарелки предназначены для хлеба, я чуть не сгорела от стыда. Да и остальные  девочки почувствовали себя не лучшим образом. Я тихонечко посмотрела в зал, чтобы определить, обратил ли кто-то внимание на нашу неловкость. И  выяснила следующее: едоков было мало, но что примечательно: молодая мамаша с ребёнком лет семи сидела, как на торжестве, легко, не торопясь, оперировала вилкой и ножом в тарелке перед собой. Закономерный этикет прибалтов, но для меня было поразительно, как малыш  вёл себя за столом. Как будто он из аристократической семьи. Его сдержанность за столом и чистота не только в движениях, но и в еде, говорили о галантном воспитании. Ни стука, ни звука за столом. Это  изумило  меня.
     Но после выпитого коньяка с бальзамом мы стали  чувствовать себя  увереннее.  У нас ещё будут  приключения  в период  учёбы в Риге, но первый случай запомнился  надолго. С Анитой Берга я познакомилась случайно в салоне при училище. Она одевалась дёшево, но модно, что присуще всем прибалтам. И украшения, и одежда смотрелись  на латышах как-то особенно изысканно. Я всегда удивлялась их умению вести  себя свободно в различных ситуациях. Мы немного разговорились с Анитой, и она пригласила меня к себе домой.  Жила она на улице Ленина. Странное положение комнаты, прямо со двора, немного удивило меня. Не сказать, что хоромы её были обширные, но, видимо, и так люди устраиваются, чтобы как-то чувствовать себя уверенно. А она и была свободной - жила с сыном лет шести. Я попала как раз на день рождения малыша. Он только вошёл в комнату, и я сразу почувствовала, что он из парикмахерской. Стрижка  «панка» и запах одеколона придавали ему вид западного подростка, франта. Проходя мимо меня, он даже не поздоровался, на что Анита сделала ему замечание. Только потом я узнала, что он к русским относился с пренебрежением. Столик на колёсах был уставлен бутербродами  разного вида и напитками. Скромно и красиво…. Стали подходить приглашённые дети -  все нарядные, торжественные. Уже тогда я заметила, что Анита говорила на ломаном  русском языке. Латышский  язык мне нравился своей певучестью,  растягиванием слов. Я понимала, что мне пора удалиться, не мешать молодому поколению, чувствовать себя свободно. Наша дружба с Анитой продлилась долго, почти до конца  моей учёбы в Риге.
    У Ларисы Васильевны, как и предполагалось, появились любимчики. Они окружали её вниманием, но  для меня среди них места не было. Единственное, что  я могла  сделать, - учиться без подхалимажа. У меня не было материальной базы, чтобы подслащивать преподавателей. Как-то я поделилась с ней, что очень туго с бюджетом, который скромно умещается на ладони. Ответ оказался колким, поэтому  впредь я с ней ничем не делилась.
        Подруги бродили по магазинам, приобретая то, чего недоставало им для удовлетворения души и тела. Было обидно, что  я не могла купить своим детям самые необходимые детские вещи, не говоря о крупных покупках. С работы не высылали зарплату, а директор требовала перечисления денег за учёбу.  Работники бакинской конторы усердно  молчали, хотя я  посылала  им телеграмму за телеграммой.

                НЕОТЛОЖНЫЕ  ПРОБЛЕМЫ

     Надо было что-то предпринимать, чтобы получить  бакинскую зарплату.  Отпросилась у классного руководителя от занятий, чтобы срочно вылететь  в Баку  и там, у себя в конторе, выяснить,  почему не высылают денег. Как только мне разрешили отлучиться,  направилась в аэропорт. Удалось в тот же день вылететь в Баку. Родные забеспокоились: почему я вернулась? Объяснив ситуацию, тут же направилась в контору. Пришлось долго и упорно добиваться разрешения на выдачу зарплаты. Указав адрес общежития в Риге, я  объяснила, что если контора не перечислит денег за мою учёбу, мне не выдадут диплома.
     Были обещания со стороны руководства управления бытового обслуживания, что всё наладится. Немного успокоившись,  я вернулась домой, где меня с нетерпением ждала малышка. Муж обратился ко мне: «Ты не заметила, что у Сабины кучерявые волосы?»
    Я посмотрела:  действительно, после того, как постригла ее наголо, волосы стали волнистыми. -  «Может, ты чем-то намазала ее, когда уезжала?», – спросил  муж. «Да нет, я ничего не делала с её волосами» – ответила я, вспоминая, что только у бабушки были слегка вьющиеся волосы. Значит, девочка в нее!  Поехать в район, чтобы навестить сына, я не смогла - слишком мало было времени, а задерживаться я нельзя. Через пару дней вернулась в Ригу. И опять помог случай -  страховка, которую я  получила вовремя. А вскоре из бакинской  конторы стали поступать деньги – моя средняя зарплата.
       Можно  привести много примеров, как мы занимались на курсах, как к нам относились педагоги. Но я остановлюсь лишь на одном случае, который удивил не только меня, но и моих подруг. Однажды Галина Александровна на уроке спросила: «Который час?» - Я, не задумываясь, ответила: «Счастливые часов не наблюдают». – «А вы счастливы?» – спросила она. - «Да, и очень!». Это всё, что я могла ответить.
      Она же решила отомстить мне по-своему: на уроке перечеркнула мою схему стрижек и заставила все переделать. Раиса, моя подруга по курсу, смеялась надо мной, она видела, что я всю ночь просидела над этой  работой:  «Надо было тебе болтать, чего не следует. Вот и сиди,  переделывай  всё заново!» Я ей ответила: «Ну, и что же, зато я очень счастливая!»
     Воспользовавшись появившимися деньгами, я решила поехать на Новый год домой. Я очень волновалась: как там, в районе,  мой сын. Прилетев в Баку, я на следующий день автобусом выехала в Кахи. За полгода сын забыл русскую речь. Я с ним говорила по-русски, а он отвечал мне по-азербайджански, но мы понимали друг друга. Он спрашивал меня, когда я заберу его домой. «Подожди немного, скоро станет тепло. Я приеду и заберу тебя домой», -  успокоила я его. В глазах его промелькнули слёзы, но он быстро справился с волнением. «Сколько терпения в детской душе!» - подумала я, улетая обратно в Ригу.   А вот с  оплатой за учёбу все оказалось не так просто:  до конца учебного года мне пришлось  бегать по банкам  и по вымышленным номерам искать счёт,  на который, якобы, выслали деньги. И только после того, как директор курсов направила телеграмму в Баку, в комбинат бытового обслуживания с требованием в течение трёх дней перечислить деньги, иначе  Эфендиева Валентина вернётся домой без диплома, уже на следующий день деньги были перечислены. 

                ПРИБАЛТИЙСКИЕ  НРАВЫ

    Погода в Риге дождливая, поэтому приходилось часто ремонтировать не только обувь, но и зонтик, который еле успевал высыхать.
    На всю жизнь запомнилось, как гуляла по берегу моря. Юрмала! Какое прекрасное место для отдыха!  На электричке можно проехать вдоль всего курортного побережья. Берег тянулся  бесконечно долго, а песок был рыхлый и чистый. Многому удивлялась я в течение учёбы в этом чудесном городе.  Однажды решили мы, девочки из общежития, съездить в городской ресторан, где ночное варьете даёт представление. Наблюдая не только за действием на сцене, но и за публикой, я заметила, что рижане мало заказывают еды. В течение вечера они могли выпить пару чашек кофе и пообщаться с друзьями. А вот приезжие с Кавказа  выделялись своим аппетитом – много ели и пили чай. Я очень жалела, что не смогла сходить в ночной бар у моря - он был на ремонте. Зато походы на выставки картин современных художников были чаще, чем другие мероприятия.
     Полюбила я  строгий нрав латышей, которые знали всему своё место и время. Моей близкой подругой стала дежурная по этажу Валентина. Я часто бывала у нее в гостях. Её муж, по национальности латыш, говорил по-русски с сильным акцентом. Но как приятно было слушать его речь.
    Мне  даже посчастливилось попасть на свадьбу, которая состоялась в деревне, недалеко от Риги. Автобусом, вместе с родными жениха и с гостями, мы приехали сначала в Загс района, где молодые зарегистрировались, а потом с песнями под аккордеон  продолжили путь к дому, где жил брат Валентины.  Удивило меня то, что по дороге останавились у лесополосы, разложили на траве скатерти и уставили их яствами и напитками. Песни лились рекой на разных языках. Пили брагу, которую приготовили в домашних условиях. Она больше напоминала пиво, чем другие напитки. Когда подъезжали к дому жениха,  моё внимание привлекло то, что весь дом был украшен ветками берёз. Прежде чем пройти в дом, молодожёны должны были распилить большой брусок дерева, что они и сделали. Как и положено, молодые оказались в центре внимания и сидели особняком. Среди латышей я была одна русская. Когда стали читать поздравления из альбома на латышском языке, мне стали тут же переводить их на русский язык. Свадьба была в разгаре, танцевали и пели все. Когда закончилось веселье, хозяева отправили гостей отдыхать по разным комнатам. Две подруги, две Валентины, в том числе  и я, забрались по лестнице на чердак, набитый соломой. Пахло полем.  После долгих перешептываний мы уснули крепким сном.  Никто не торопился домой, свадьба продолжалась ещё несколько дней.
     Я опоздала на занятия  всего на один день, потому что торжество пришлось на воскресенье. Сколько восхищения испытала я, рассказывая своим подругам в общежитии об этом празднике души,   вспоминая о каждом  моменте  того значительного дня.
     А ещё мне запомнился праздник Лига, когда жгли костры, пили брагу, бросали в реку венки, и бесконечно лились песни.
     Учёба подходила к концу. Весна вступала в свои права, несмотря на влажную погоду. Деревья приоделись в  свежий красочный  наряд  и выглядели, как невесты. На майские праздники пришлись четыре дня отдыха. Студенты рассыпались кто куда. Ехать домой в Баку – дорогое удовольствие, ведь скоро предстояло сдавать экзамены. Вспомнив, что мама дала адрес своей подруги из Ленинграда, с которой они поддерживали связь, я позвонила ей и попросила разрешения остановиться у нее дня на три.  На следующий день врата Ленинграда были открыты для меня.  Вместе с хозяйкой мы прошлись  по дорожкам Пискаревского кладбища, недалеко от  центра города. Я была потрясена чистотой и скорбной тишиной. Могилы  были чистыми и ухоженными. Мемориальные плиты из гранита рассказывали о тех, кто  покоится под ними.
    Остальное время я провела, гуляя  по городу. Видела  белые ночи, крейсер «Аврору», наблюдала,  как расходятся мосты над Невой. В Измайловском парке  шёл концерт Эдиты Пьехи. Я удивилась, видя её на сцене в разных нарядах. А как благодарно принимала она  каждый букет, преподносимый ей слушателями!
    Вернувшись в Ригу, я продолжила подготовку к экзаменам. Получив диплом, заспешила домой, ведь обо мне там  беспокоились и с нетерпением  ждали.
 
                ВОЗВРАЩЕНИЕ
 
    В Баку меня  тепло и радостно встретили мои родные, а я  поторопилась забрать сына из Кахи, чтобы быть спокойной за него. За время, проведенное в районе, он настолько забыл русский язык, что ему пришлось заново учиться. Его что-то испугало в районе, и он боялся купаться. И лишь спустя какое-то время, после  долгих уговоров, я  снова приучила к той жизни, которой мы живем в Баку. Мне было приятно и радостно видеть всех родных в сборе. Спасибо мужу и маме, они помогли мне обрести устойчивую опору. И я,  получив серьезную подготовку по своей профессии, вновь вернулась домой, к родным, близким, и к работе.
       На работе я себя держала скромно, а мои руки творили чудеса с волосами. В то время стоимость стрижки составляла  пятьдесят копеек или   рубль. Новых модельных  стрижек в городе еще никто не делал. Только через полгода к нам приехали немецкие мастера и показали  стрижки «Гарсон», «Сесун». А я делала их сразу после приезда из Риги. Вскоре стала  выписывать журналы  НТИ, выходившие в Москве.  Наложенным платежом приходила новая информация. Мне стали  известны все новые разработки в области парикмахерского дела. Получив звание модельера, я никогда им не хвасталась, а много и с удовольствием работала. Ко мне потянулась новя клиентура. Работать приходилось все больше, свободного времени почти не оставалось. К обычным домашним делам добавились новые: я училась вязать детям жилетки, носочки и шапочки. Опять начали поступать заказы на шиньоны и парики - на них возрастал спрос. Правда, из-за тяжести волос многие отказывались носить парики. Мода ещё не всё! Но случалось, что женщины, по какой-то причине,  вынуждены были носить парик – им я старалась помочь в первую очередь.
    Помню, была у меня клиентка - журналистка. Она рассказала, что, будучи в Москве в командировке, зашла в парикмахерскую привести себя в порядок. Мастер, видя её классическую стрижку, естественно поинтересовалась: кто ее стриг?  Моя клиентка  рассказала, что приехала из Баку и назвала моё имя.  И московский мастер посоветовала ей никогда не изменять своему мастеру, потому что такие стрижки может сделать только модельер с большим вкусом и хорошими профессиональными навыками.
     Как-то в городе я встретила дамского мастера Гришу Самойлова. Он работал «Старшим мастером»  на комбинате «Бахар» и предложил мне зайти в учебную часть к заведующему. Когда я появилась там, пожилой, представительный азербайджанец предложил мне преподавать на курсах по парикмахерскому делу. Видимо, до них дошёл слух, что я недавно приехала из Риги, получив диплом модельера.  По субботам и воскресеньям я ездила на курсы. Как получилось, что около меня стали собираться ученики, я и не заметила. Уроки посещали люди разного возраста - от 30 до 50 человек. Комнатка была маленькой, люди сидели, кто, где мог: на подоконниках, на  краю скамейки, а кто-то писал  конспекты стоя. Свежие мысли во время  учёбы завораживали учеников. Я передавала им  те знания, которые получила в Риге, и требовала от них серьезного отношения к делу. Они сдавали схемы  причёсок, раскрашивая их цветными карандашами. Им было интересно, а я получала практику преподавателя. За два года я выпустила более трёхсот грамотных мастеров. Но вскоре  здание, где проводились курсы, снесли,  и только память, и справка остались  свидетелями моего педагогического труда.

                ПОД   КРЫЛОМ    МУЗ

    Я заметила, что у  сына  хороший голос, и  решила отдать его в музыкальную школу. Набор шёл, как во все времена, весной. Когда был назначен день вступительного экзамена, мы пришли в музыкальную школу, немного волнуясь. Яшар спел песню о слоненке.  После  прослушивания педагоги  сказали, что у мальчика  чудесный голос и отличный слух. Он был зачислен в первый класс музыкальной школы № 23. Первой  учительницей его была Нармина Мамедовна Гаджиева. Она сразу полюбила Яшара. Сначала  мы ходили в школу, которая находилась, да и сейчас находится, около Насиминского базара, а потом ездили к ней домой, около метро «Гянджлик».
     Преподавали в музшколе и другие предметы, в частности, музыкальную грамоту и хор. В хоре Яшар стал солистом. Его стали приглашать на концерты. При консерватории организовался хор мальчиков, в котором он   имел большой успех. Пришлось совмещать первый класс начальной школы с занятиями музыкой. Я успевала везде. Жизнь закрутилась колесом, Сабиночку - в садик, а Яшеньку - в школу, да ещё и дом был на мне.  Муж помогал всем, чем мог…
    Как-то я с Яшаром опаздывала в музыкальную школу. Обратилась к нему с просьбой: дома повторить музыкальную пьесу, которую он должен был сдать на отметку. Прибегаю домой, а он играет в свои игры. В руках у меня свёртки продуктов.  Впопыхах стала бросать их в него, ругая за баловство, а сама смотрю: не ушибла ли сильно сына? Ничего  подобного, он стоит в испуге и не знает, что сказать. Я быстро собрала его тетради и книги по музграмоте, и мы отправились в школу. «Ребёнок, что с него взять», - думала я. Но учеба стояла на первом месте. Узнав, что для поступления в училище на военного дирижёра нужно владеть духовым инструментом, я отдала его в другую музыкальную школу, где он за два года, зная музыкальную грамоту, хорошо  научился играть на  флейте.
    Вскоре пришла бандероль из Риги. Я удивилась маленькому пакетику, а когда раскрыла, в спичечной коробочке лежал значок модельера, точно такой,  как у отличившегося педагога, но только изображена была женская головка, а внизу буквы ВКМП – Всесоюзные Курсы Модельеров Парикмахеров. Дома, как положено в таких случаях, я опустила его в бокал  с водкой, чтобы обмыть значок. Теперь я себя чувствовала настоящим модельером. Зато  потом я этот значок никогда не надевала, чтобы не дёргали на работе за какой-нибудь промах.
     Яшар продолжал петь. Его стали приглашать вместе с хором мальчиков:  в Москву на телепередачу «Весёлые нотки», в Алма-Ату. Последняя  поездка была особенной. В столице Казахстана организовали «Неделю детской песни». Мы с Яшаром  и азербайджанским  детским композитором (фамилию не помню) провели чудесные вечера. Он выступал во Дворце культуры имени Ленина. Я смотрела на него из зрительного зала, и мне не верилось, что он выступает на одной сцене с видными деятелями искусств. Нашу группу возили и в отдалённые районы, в центральную библиотеку, и в школы. Особенно мне понравился всесоюзный  каток – «Медео». Несмотря на осеннее время и  холодную погоду, было интересно познакомиться с городом и с его  достопримечательностями. Вернулись домой,  полные восторгов и  впечатлений. Яшар привёз с собой сувениры и подарки за хорошие выступления. В следующий раз хор мальчиков отправился с выступлением в Одессу. Яшар рассказывал, что кроме выступлений, их водили в знаменитый одесский  театр оперы и балета, правда, он был на ремонте, но украшение зала из сусального золота они увидели во всей красе.
    Сабина поступила в хореографическое училище, поэтому ее пришлось забрать из музыкальной школы, где она проучилась четыре года. Я знала, что в училище учат музыкальной грамоте и игре на фортепиано.  Ей этого было достаточно для общего развития. Сабина попала в класс к Розе Алиевне, у которой когда-то училась моя сестрёнка Ирина. Сначала она ходила в старое здание, в центре города, напротив Госбанка, а потом, через несколько лет, в новое. Для нормальных занятий необходимы были  трикотажные  майки,  балетки и пуанты. У Сабины вырабатывалась хорошая осанка и балетная походка.  В  училище была строгая дисциплина.

                СКОРАЯ  ПОМОЩЬ

     Муж постоянно жаловался на плохое  здоровье. Четыре года он проработал  водителем троллейбуса. Однажды его привели под руки какие-то ребята. Трясло его, как в лихорадке. Я спросила, в чём дело, что случилось. Стуча зубами, он объяснил, что во время рейса ему стало плохо. Как он доехал до дома, не помнил. Благо, маршрут, по которому он ездил, проходил мимо нашего дома. Я вызвала «скорую помощь». Осмотрев мужа, врачи объяснили, что надо  срочно отвезти его в хирургическое отделение ближайшей больницы. Уже в госпитале врачи объяснили: если бы задержали больного дома хотя бы минут на десять, его бы  уже не спасли. Оказывается, случилось прободение язвы желудка. Врачи сделали операцию по  ушиванию двенадцатиперстной кишки. После этого он перешёл работать на лёгкую работу в том же троллейбусном  парке. Через год  стал слесарить. Пять лет прошли более-менее  спокойно. В прошлом остались кровотечения и  больницы.
     Я продолжала работать и бегать по школам, следя за успеваемостью детей. Откуда брались силы? Я не знала. Я успевала везде, так было надо! Мне говорили, что если бы у меня и не было проблем, я их сама бы нашла. Видимо, жить иначе не могла.
     В 1975 году, в канторе, где я работала,  мне вручили значок «Победителя соцсоревнования».

                ВСТРЕЧА  НА  КОНКУРСЕ

    Узнав, что в Средней Азии состоится конкурс, я решила поехать и познакомиться с новым направлением в области причёсок. «Ташкент-80» оставил  очень яркие впечатления.
    Почти каздый год, после окончания учёбы в Риге, я приезжала в первую субботу февраля в училище, где устраивались встречи выпускников. В «Доме мод» демонстрировали слайды и виды работ по парикмахерскому делу. Для меня было очень интересно посмотреть новые направления в моде. В Ташкенте я случайно встретилась с подругой по рижскому общежитию Раисой Пермитиной. Мы не могли наговориться. Всё мне было интересно! Чтобы попасть на встречи выпускников в рижском училище, я получала в нашей конторе туристические путёвки.  Такие  поездки мне обходились не слишком дорого.

                ТРЕВОЖНЫЕ ДУМЫ

     Моя жизнь набирала скорость. А вот у сестрёнки Геры жизнь в семье становилась с каждым днём всё нетерпимее. Стоило только нам с Нураддином приехать к ним  в гости, как у них с мужем вспыхивали скандалы, доходившие до истерики. Всё, что накапливалось у сестры на душе за время  нашего отсутствия, выбрасывалось на поверхность, как лава. Чем могла я помочь? Она была на грани психического расстройства. Как-то она попросила меня забрать её  с детьми в Баку, чтобы мы жили вместе. Я прикинула: Толику осталось совсем мало дослужить в армии, вскоре он должен уйти на пенсию, и квартира останется за ними. Девочки у них уже большие,  скоро им надо будет думать о семейной жизни. Да и Гера находилась в самом соку своей  молодой жизни. Я ответила сестре: «Гера, если сможешь, потерпи ещё немного, скоро Толик уйдёт на пенсию, и тогда вы разделите свою жилплощадь». Я  почувствовала, что  у сестры затаилась на меня обида, но она  этого не показала.
      Спустя несколько лет Гера рассказала мне про свои отношения с мужем. Чего ей стоилорешиться на отчаянный шаг! После очередного крупного скандала вызвали милицию. Муж знал, что за подобную выходку ему грозили крупные неприятности. Гера потребовала от него согласия на развод – лишь при этом условии она соглашалась забрать заявление из милиции, чтобы его не посадили. Не имея выбора, он  согласился и  ушёл из дома на  время, пока Гера не разменяет квартиру. После раздела жилплощади она, наконец, обрела покой. А через год сообщила, что за ней ухаживает знакомый  мужчина, жена которого раньше работала вместе с Герой в салоне маникюршей. Гера имела медицинское образование. Она  проработала косметологом много лет, но с этой женщиной  общалась редко. В то время,  когда решался вопрос о разводе Геры с мужем, эта женщина умерла. Овдовевший Борис остался с двумя сыновьями, хотя старший сын уже имел  семью и детей.  На предложение от Бориса руки и сердца Гера отреагировала взволнованно: что скажут коллеги и соседи? Она написала письма мне и маме, советуясь, как ей поступить. Все были за то, что она должна быть счастлива. И Гера не ошиблась. После  двадцати пяти лет нервотрепки она  узнала, наконец, уют и покой. Боря возил Геру по курортам и санаториям. Её было, не узнать, как поправилась и стала весёлой.
    А вот жизнь брата пошла по наклонной плоскости. Из-за материальных лишений,  чувствуя свою неприспособленность к жизни, (а он действительно даже гвоздик забить в доме не мог), вдруг стал выпивать. Естественно, никакой жене это не понравится. Из-за постоянных выпивок у него не на шутку разыгралась язва желудка. Врачи назначили строгую диету и  «Алмагел» в комплексе с другими лекарствами. Чтобы хоть как-то помочь ему материально, я попросила брата заниматься по математике с моим сыном. Он приходил регулярно в назначенное время, и  вместе с Яшаром решал задачи. Миша не хотел обременять меня заботами о его персоне. Хорошо, что я догадалась наверстать упущенные знания сына. Да и Мише помогала, чем могла. Я снабжала его готовыми концентратами и продуктами, которые сам не употреблял  из-за своей болезни, но относил  детям домой. Смотрела я на брата и думала: кто виноват в том, что он не от мира сего, слишком развитый умом, а не физической силой. Позже мне не раз встречались люди такого типа….
     В 1986 году я стала ударником Коммунистического труда.
     Когда и как это случилось, я уж не помню, только стала замечать, что моё здоровье тоже стало пошаливать. Первый мой визит к врачам был в платную поликлинику, на перекрёстке проспекта Кирова и улицы Басина.  У меня обнаружили нулевую кислотность. Пришлось пить перед едой желудочный сок. Сначала помогало, но с каждым годом болезнь обострялась. Врачи посоветовали полечиться в Ессентуках. Я вспомнила, что моя подруга из Минеральных Вод переехала в небольшой городок - Эркеншахар. Позже я узнала о сахарном заводе, который находился в этом городке.  Переписав адрес Валентины Часовской из  записной книжки, я поехала в Ессентуки. Для оформления медицинской карты пришлось записываться в очередь с самого раннего утра. Врачи мало доверяли документам, привезённым с места жительства. Пришлось заново проходить медицинский осмотр. С полученными результатами снова становились в очередь к врачу. На это уходило дней пять. В комплекс лечения входили разные процедуры, в том числе и физкультура. Не стоит перечислять виды лечения. Главное назначение было - питьё минеральной воды. Утром за полчаса до завтрака я пила из 17 источника, а перед обедом и ужином - из 4 источника. Уже там, среди больных, я услышала, что после питья минеральной воды в желчном пузыре  появляется песок.
      В очереди к врачу одна женщина посоветовала мне снять квартиру у хорошей хозяйки и дала её адрес. Когда я обратилась к хозяйке и осмотрела саму квартиру,  а в ней стояли три кровати для приезжих,  я узнала, как её зовут. Её звали Варварой, но почему-то  называли  Валентиной. «Ну и везёт же мне на Валентин», - подумала я. Мы  скоро подружились. Вместе обедали и ужинали. Так продолжалось несколько лет. Я приезжала к ней, как к себе домой. Привозила  гостинцев, а она провожала меня с подарками. Однажды я поехала в Ессентуки с соседкой Надей Пипикиной. Они тоже подружились и пели в два голоса русские народные песни, которые потихоньку стали забываться из-за современных песен.

                В ПОИСКАХ ПРОШЛОГО
 
     Я поехала в Эркеншахар, чтобы найти свою подругу юности. В Минводах села на автобус и добралась до нужного места. Пока я ехала в автобусе, всё хотела представить, как произойдёт наша встреча после долгой разлуки. Погода стояла тёплая. Пройдя по  дороге, какие обычно бывают в сёлах, я несколько раз спрашивала прохожих, как мне прийти  к дому подруги. Валентина возилась на огороде. Увидев меня, она с визгом и шумом бросилась мне навстречу. Были тут слёзы радости и боли из-за того, что нас судьба  развела, как ленинградские  мосты над Невой. Она взволнованно рассказывала, как устроилась, купив дом далеко от родных мест. Я  была в курсе того, что в этих местах жила её воспитательница из детского дома, с которой она постоянно  переписывалась. Дочка её вышла замуж и переехала в город Шевченко, где  жила лет семь. Муж Валентины связался с молодой чеченкой. Это произошло ещё в совхозе. Валентина работала завклубом и сильно нуждалась. Маленькой зарплаты не хватало на содержание детей. Я её много раз уговаривала помириться с мужем и под  любым предлогом   уехать из совхоза. А там, как бог даст. В городе всегда можно найти себе работу. Она так и поступила…. Но почему  она  надумала уехать в Чечено-Ингушетию, я так и не поняла. После событий  девяностых годов я потеряла с ней связь, а жаль! И жива ли она вообще?

                УТРАЧЕННЫЕ ГРЁЗЫ

      В 1986 году меня вызвали в Совет Министров для вручения ордена «Знак Почёта».  Сколько было гордости! Но я никогда его  не носила, просто не было случая.
    Но вернусь назад, в то время, когда мой сын после восьмого класса решил  поступить в военно-музыкальное училище, которое находилось в Москве. Он мечтал стать военным дирижёром. В Баку сын не прошёл медицинскую комиссию. Он стал носить очки после десяти лет. Абитуриенты при зрении   минус три не допускались в военные учебные заведения. Позвонила в Москву к знакомой и договорилась, чтобы его прописали временно по её адресу. Заняв приличную сумму денег у своей подруги-спасительницы Эллы, мы отправились со всеми  документами в  Москву. Прописка не заняла много  времени. Через цепочку знакомых Яшар прошёл три военкомата. Когда были назначены экзамены, я вдруг узнала, что в это же училище приехал поступать Саша Воропаев, который учился вместе с Яшаром в музыкальной школе. За год до поездки его отец – лётчик-испытатель, без руки, слепой, отдал сына воспитанником в воинскую часть, где тот выучился играть на трубе. У Валеры, отца Саши, оказались старые связи в училище.  Наши дети - два друга, сдавали экзамены в Москве. Многие не прошли по конкурсу. Саша получил две двойки, а Яшару поставили одну двойку. Саша прошёл из-за недобора, а Яшара отстранили по зрению. Спорить с начальством не было смысла - сын носил очки. Тем более, что у Саши отец был инвалидом, а я не хотела поднимать шума. «Значит, судьба!» – подумала я. Мы с сыном вернулись в Баку ни с чем. Соседка,  учительница Каспаровской школы, посоветовала отдать Яшара в её заведение в девятый класс. Его сразу зачислили в класс высокой культуры с математическим уклоном. Спустя два месяца меня вызвал педагог по математике и сказал, что у Яшара нет математической основы, он не потянет на математика. И тут я не спорила, потому что хорошие знания можно было получить и  в другом  классе этой же школы. 
Яшар сам нашёл платные курсы при ДОСААФе, где обучали  ребят на мастеров по ремонту радио и телевидения. За два года Яшар закончил учёбу на «отлично». Я очень жалела, что не отдала сына в общеобразовательную Каспаровскую школу с пятого класса. Может, тогда он получил бы более высокие знания.
     После школы он подал документы в Политехнический институт, но мы ещё раздумывпли и о  ПТУ. Это было за год до армии. По математике с  сыном занимался мой брат Михаил. Когда сын сдал в институте три предмета на четвёрки, мы были почти уверены, что математику он тоже сдаст. Решив свои задачи первым, он  помог сидящим рядом с ним ребятам, сдал свой зачётный лист и вышел. За работу свою он получил тройку. И не прошёл. Я думала, с ума сойду. Сколько тревог - и всё впустую. Брат пошёл узнавать, в чём дело. Оказывается, задача имела два варианта решения. Сын решил одним способом, не обратив внимания на второй. Пришлось идти учиться в ПТУ. Через год он закончил его по специальности мастера-ремонтника  радио- и телеаппаратуры.

                НА СТРАЖЕ РОДИНЫ

     Сына  призвали в армию. Зная, что его не  отправят в далёкие края из-за зрения, надеясь, что у него есть шанс попасть в отдел связи, я не стала сильно нервничать. Знакомая клиентка, работавшая в отделении рентгена на призывном пункте, сказала, что Яшар попадёт в хорошее место. В тот год, как и всегда, шёл набор в подготовительную часть для призывников, чтобы в будущем отправить их в воюющий Афганистан.  Проводив сына до автобуса, я спросила  у сопровождавшего офицера, который «покупал» солдат: «Куда мой сын попадёт?» И он  сказал, что ребят  повезут в Полтаву на  шесть месяцев учёбы.
     На присягу к сыну мы не успели приехать, а  через два месяца мои сёстры и мама встретились со мной в Полтаве, чтобы повидаться с Яшаром.  В один из дней в парке принимали присягу другие новобранцы. Было торжественно и интересно. Мой сын стоял в строю с автоматом. Смотрела я на него и думала: «Когда мой сын вырос, я и не заметила!»
    Нас, родителей, проводили в казарму, где располагались места отдыха солдат. В центре помещения, на Доске почёта, среди нескольких фотографий отличившихся солдат я увидела фото своего сына. «Молодец!» – подумала я.  И  вполне объяснимая гордость возникла  в моей душе. Начальник подошёл ко мне и сказал: «Ваш сын  служит отличником и попадёт в хорошее место». Двое бакинских ребят подружились с ним и мечтали попасть вместе по назначению. Прошёл срок учёбы. Все дети получили назначение кто  куда, а Яшар застрял один в учёбке. Звонил и говорил с волнением, что он задерживается. А двенадцатого ноября позвонил и с радостью сообщил, что попал в Москву связистом в воинскую часть. «Яшенька! – просила я. – Служи без приключений, чтобы тебя не перевели в другое место».
     Спустя пару месяцев я повезла гостинцы для сына и начальства. Увидев, как много я всего привезла, сын сказал, чтобы  всё  это я  тут же убрала, иначе будут неприятности. «Тогда разберись сам и угости своих друзей», – ответила я. Когда  сын  провожал меня, в коридоре нас встретил его начальник и сказал: «Ваш парень служит нормально». А что может быть  важнее для матери, чем гордость  за своего сына! Остальное время службы  он проводил то в части, то в штабе у телефона, поэтому часто звонил домой.
    Примерно в то же время с братом случилась беда. Мы узнали, что у него рак желудка. Сколько обращались в разные больницы, сдавали анализы, но было уже поздно. Он таял на глазах. Все средства уходили на врачей. Я попросила маму забрать его с собой в Павлоград. У меня не было больше сил смотреть, как брат умирает на глазах. Они уехали.  И  в Павлограде, в совершенно   чужом городе, его положили в больницу, где он и умер через два месяца. Его держали в морге, пока я  не приехала с его детьми. Яшара тоже отпустили на похороны. Мама держалась, как могла, не говоря о сёстрах. После похорон мой  сын уехал в свою часть, а мы, ещё немного побыв вместе,  тоже разъехались. В течение полугода брат мне снился каждую ночь. Я думала, сойду с ума. И в церковь ходила, и  подавала нищим, а он всё снился. Через полгода я стала спать спокойно.

                СЧАСТЛИВЫЕ  ХЛОПОТЫ

     В конце срока службы Яшара позвонила девушка, назвавшаяся  Алевтиной. Я прислушивалась к разговору, и всё хотела понять, кто же она. Алевтина представилась и сказала, что они с Яшаром срочно  должны пожениться. Я была огорошена. Немного погодя позвонил Яшар и  сказал то же самое «Почему срочно?» - спросила я. - «Мама, – ответил сын, - ты только не пугайся, у нас ничего страшного не произошло. Просто нас могут быстро зарегистрировать, пока я служу в армии. Она тебе понравится, похожа она на Катю Семёнову, певицу. Я с ней познакомился по телефону. Потом забыл её номер, но всё же сумел отыскать». - «Ну, что  ж », - согласилась  я, волнуясь.
     И, конечно, как всегда, мне помогла моя дорогая Элла. Она снова дала мне денег в долг, и я поехала в Москву знакомиться с невесткой и её родителями. Сначала я остановилась у своей знакомой - Евдокии. Как добираться до части, сын объяснил мне по телефону. Но я поехала в часть не одна. В Москве я созвонилась с нашей давней знакомой, бывшей бакинкой,  Земфирой, подругой скорее моей мамы, чем моей. Я всегда, бывая в Москве по своим делам, виделась с ней. Встретившись у ближайшей к воинской части станции  метро, мы  направились к проходной.
     У входа прохаживалась молодая женщина с ребёнком. «Может, это она?» - сказала Земфира. «Не знаю»,- в смущении ответила  я. По нашей просьбе в   проходную вызвали Яшара. Нас пригласили зайти в комнату ожидания. Там  ожидали свидания с солдатами близкие родные или родственники. У окна стояла ярко накрашенная молодая девушка высокого роста. Земфира опять стала меня подкалывать: «Наверно, это она!» - И посмотрела на меня, чтобы увидеть,  как я буду реагировать. «Нет! - сказала я, - у моего сына не такой вкус, чтобы иметь подобную  подругу». Вскоре пришёл мой сын. И радость, и волнение обуревали мою душу, но я сдерживалась, как могла.  «Яша,- обратилась я к сыну с вопросом, - случайно не это твоя девушка?» – и показала на стоящую у окна девицу. - «Да ты что, мама! За кого ты меня принимаешь? Она сейчас подойдёт, и ты увидишь её, она тебе понравится!», - засмеялся он. Пришлось немного подождать. Разговаривая, я наблюдала за сыном, видела, как он волнуется, часто выглядывает в окно, ожидая свою избранницу. Наконец она вошла, и мой сын сразу же пошёл к ней навстречу.  Мельком бросила я взгляд на невысокую  девушку в курточке. У нее были кукольные светло-карие глаза и маленький ротик. Чтобы её не смущать, я старалась больше  смотреть  на сына, но все же заметила, что ее лицо было  тонировано крем-пудрой цвета загара. «Слишком постаралась» - подумала я, но ничего не сказала. Мне бросились в глаза её руки - ухоженные, с длинными ногтями. Она смущённо краснела, когда наши взгляды встречались. Я её поцеловала и сказала, что мой сын сам выбрал свою судьбу.
     В этот же день мы должны были  познакомиться с её родителями. Я взяла с собой большой торт, что испекла в Баку. Алевтина, или Аля, Аленька, как я её называла иногда, сказала, что ее родители  ждут нас дома. Я с Земфирой шла позади молодых. Надо было видеть, как они смотрели друг на друга, как будто вот-вот утонут в любимых глазах. «Значит, любят!» - подумала я. И что не сделаешь для счастья сына? Сын ещё находился на службе, поэтому был одет по форме. «С увольнением всё в порядке», - сказал он мне, продолжая держать Аленьку под руку.
      Почти час мы добирались до ее дома. На седьмой этаж поднялись лифтом. Дверь открыла хозяйка дома. Мы познакомились, и я сразу вручила ей торт и гостинцы из Баку. Галина Ивановна предложила нам пройти в столовую. Стол был накрыт, значит, нас уже ждали. Отец, Евгений Иванович, выглядел чуть ниже ростом Галины Ивановны. За разговорами о молодых я осмотрела квартиру, чтобы представить, как живут мои будущие родственники. То, что между Яшаром и Аленькой  настоящее  чувство, можно было не сомневаться. Их теперь водой не разольёшь.
     Между нашими семьями особого различия не чувствовалось. Три комнаты, как  у нас, и в семье двое детей, отец и мать. Я сразу поняла, такая же рабочая семья, как и мы. Осталось пожелать  молодым счастья, что мы и сделали от всей души. Поскольку сомнений в их намерении пожениться не было, я договорилась с Алей  встретиться у метро  и поехать в центр города, чтобы купить свадебное платье и фату. На следующий день мы встретилась у метро, и направились в центральный универмаг. У одной из продавщиц узнали, на каком этаже продают свадебные  платья. Войдя в отдел верхней одежды, стали присматриваться, какое платье красивее.  Аля не торопила меня покупать понравившееся платье, а решила посмотреть и в других магазинах. Мы прошлись ещё по нескольким магазинам, но лучше ничего  не нашли. Вернулись снова в универмаг. Она примерила одно  из отобранных платьев, и оно подошло ей лучше других. Мне было приятно, что мой выбор совпал с её желанием. У выхода, в отделе свадебных головных уборов, мы выбрали ей миниатюрную шляпку с фатой и перчатки. Счастливая, она поехала к  любимому  в часть, чтобы показать свой наряд. Я вернулась к своей знакомой и позвонила Галине Ивановне, что свадебный наряд Аля забрала с собой и поехала к Яшару. Моя будущая родственница успокоилась. Но Аля долго не появлялась дома, и родные забеспокоились. Они не раз звонили мне, волнуясь, где могла задержаться их дочка? «Да придёт она», - успокаивала  я их. Вскоре Аля сама позвонила мне и сказала, что засиделась с Яшаром в части. 
    Как-то, гуляя по магазинам, я заметила, что у отдела, где продают золотые изделия, стоит большая очередь. Оказывается, поступили в продажу обручальные кольца. Как я смогла протиснуться к прилавку, услышав, что кольца  заканчиваются, и сама не помню. У прилавка я вспомнила, то не знаю нужного  размера.  Посмотрев на тонкие пальцы  одной девушки, которая примеряла кольца, я попросила показать мне одно кольцо с красивым камушком. Позже  мы встретились вместе: я, Яша и Аля, чтобы пойти снова в гости к её родным. По   дороге я предложила примерить Але кольцо, которое  купила в подарок. Оно пришлось ей  впору. «Как хорошо, что я его взяла», - подумала я. 
     Вскоре они подали заявление в загс, но  ждать надо было два месяца. Обговорив все детали, связанные со свадьбой, с ее родителями, я уехала домой.
     После демобилизации Яшар не сразу приехал домой. Он остановился у Алевтины. Свадьба была назначена на 15 июля.  В течение трёх дней  все наши родные приехали в Москву. Со стороны Нураддина мы  пригласила на свадьбу Джавагир – его двоюродную сестру. Нураддин не отходил от меня ни на шаг. Приехали Гера,  Ирина  и мама. Ещё у себя дома я приготовила подарок для невесты, как положено у нас на Кавказе. Сама нарядила в белый атлас корзинку для цветов. Из грузинской фаты отделила вуаль и нашила на ту же корзинку, ручка которой была украшена белыми цветами. Возникло впечатление красивой люльки с занавесками. В эту корзину мы поместили парфюмерию для невесты. Для сватов подарки мы уложили на небольшие подносы. Пока мы, сёстры, на метро добирались до дома, где живёт  Алевтина, на нашу корзинку, обёрнутую в целлофан, с большим любопытством смотрели  прохожие, а после и соседи. Наибольший эффект козинка вызвала в тот  момент, когда мы перед домом освободили ее от целлофана. Корзина засияла нежной голубизной, создавая иллюзию девственной чистоты.
     Два дня родственники суетились вместе с молодожёнами, готовясь к свадьбе. Ресторан  был заказан недалеко от дома. Все наши родственники разместились на квартире у моей  знакомой.
     Наступил торжественный день. В квартире собралось много людей. Родственники с гостями перемешались, как напитки в  коктейле. Если кого-то  надо было найти, приходилось пробираться бочком. Одетую невесту не выпускали из комнаты, пока жених не заплатит за неё выкуп (по-кавказски – калым). Долго торговались между собой жених с покупателем. Наконец, невесту «продали». Жених вывел её из комнаты и провёл в столовую.
     На улице начался мелкий дождик. Родные Али никак не хотели, чтобы я поехала в загс вместе с молодыми, но я настояла. Мне было интересно посмотреть, как проходит регистрация бракосочетания в Москве. Тем более, что женится мой сын. Перед выходом, как положено, решили пригубить  шампанского за счастье молодых. На столе стояло красное шампанское. Его разлили по бокалам. Закусывали шоколадными конфетами. Стараясь подвинуть конфеты поближе к Аленьке, я нечаянно зацепила  её бокал. Шампанское пролилось  на свадебное  платье. Я готова была сгореть от стыда. Видя, как я испугалась, Аля успокоила меня, что ничего страшного не случилось. Пришлось сполоснуть верхнюю часть платья и высушить феном. И смех, и грех!   Выходя из дома, Яшар взял на руки свою невесту. Перед свадебной машиной он опустил её на землю. Некоторое время они ещё стояли у машины, подсчитывая, сколько человек едет за ними.

                СВАДЕБНЫЙ ПЕРЕПОЛОХ

     Я вспомнила, что с нами выходила из комнаты  родственница моего мужа. «Где Джавагир?» - спросила я у родных, но её никто не видел. Надо было торопиться в ЗАГС. Потом я узнала, что она спряталась от дождя в другом подъезде  дома и не высовывалась.
    Три машины направились на регистрацию. В одной - молодожёны с друзьями, во второй - родственники невесты, а в третьей – я, Георгина, Ирина и Нураддин.  У ЗАГСа Яшар встретил своего друга с женой. Товарищ  по службе успел  жениться первым.
     Яшара и Аленьку пригласили в отдельный кабинет, где они должны были оформить  свои отношения  документально. Дверь была немного приоткрыта, и я заметила, что  на платье Алевтины белая розочка стала розовой от пролитого шампанского. Но она так  оригинально выглядела на белом фоне платья, что и нарочно не придумаешь. В фойе суетилась молодёжь. Я увидела оператора, который снимает свадьбы в момент регистрации. На моё предложение сняться на память Яшар сначала отказывался, но потом согласился. Мы, сёстры, присоединились к новобрачным и вместе зашли в зал. Играла торжественная музыка. Позади нас пел хор….
     Я стояла завороженная от счастья за сына. Они любят друг друга, и это радовало душу. После заключения брака (церемония снималась на видеокамеру), на выходе молодым вручили кассету. Молодожёны ее  просмотрели и обрадовались, что запись получилась отличная. «Хорошо, что записали, - подумала я, - будет, что вспомнить!».
     Выйдя из здания, мы, сестры,  уступили свою  машину друзьям новобрачных, а сами хотели   взять попутную машину. Однако  шофёр извинился, что ему надо срочно в другую сторону и подвёз нас к  метро. Мы быстро вошли в вестибюль. Когда мы спускались по лестницам, мои каблуки барабанили так громко, что их звучание эхом раздавалось повсюду. Мы смеялись ещё и оттого, что поехали в противоположную сторону. Чтобы добраться до станции «Планерная», нужно было сделать переход на другую линию. Пока мы «катались» в метро, я боялась, что опоздаю на свадьбу собственного сына. Юмора нам не занимать, мы хохотали, несмотря на  безвыходность положения. Хотя сын и объяснил, что ресторан находится недалеко от метро, нам, приезжим, трудно было сориентироваться, как до него добраться. Просили шофёра такси подвезти нас, а он сказал, что это рядом, можно пройти пешком между домами. И всё-таки пришлось уговорить водителя. Когда мы подъезжали к ресторану, машина с молодожёнами  уже стояла у дверей в зал. «Ничего себе, - подумала я. - Они уже успели объехать весь центр города и возложить цветы к памятнику А.С.Пушкину, а мы всё это время находились в метро». Меня позвали присоединиться к родителям Алевтины. Галина Ивановна держала в руках большой каравай хлеба с солью, встречая молодожёнов. Мне дали конфеты и пшеницу, чтобы я разбрасывала их широким жестом  над головами молодых и гостей.
      В зале ресторана, кроме наших родных и  гостей, находились за отдельными столиками и посторонние посетители. Но это нисколько не мешало нашей свадьбе, которая прошла очень весело. Мы много пели и танцевали под эстрадную музыку. Но вдруг я услышала, как сын объявил: песня посвящается папе и маме - мне и Нураддину. Прозвучала песня «Старики вы мои, старики». Хотя мы с Нураддином и не чувствовали себя стариками, но уже приближались к незримой черте. От этой песни появился ком в горле. Я понимала, что от сердца отделяется самое дорогое – частица моей физической и духовной  жизни!
     Свадьба прошла в приподнятом настроении. От обуви на высоких каблуках болели ноги. Я не выдержала и сняла босоножки. Проходя мимо одного из домов, я услышала, как посторонний мужчина, увидев меня босой, сказал: «Значит, хорошая свадьба была, если выходят босиком!» Мне было и смешно и грустно. Сын с женой ушли к себе домой, а мы направились, уже под утро, на съёмную квартиру. Вскоре наша родня разъехалась. Я вернулась с мужем в Баку  с двойственным чувством. Как сложится у них судьба? Они там, а я тут! Мы договорились, с родными Аленьки, чтобы они приехали в Баку познакомиться с нашим городом, с окружающей средой, где вырос Яшар,   и решить, где и  с кем будут жить молодые.

                МЕЖДУ  ДВУХ  ДОРОГ

     Через месяц приехали наши молодые, вместе  с ними Галина Ивановна,  мама Алевтины. В ожидании родных невестки я приготовила всё, на что была способна при  моих возможностях, и пригласила самых близких друзей и  свой рабочий коллектив. Все поздравляли молодых и желали им счастья. Несколько дней москвичи знакомились с городом, но надо было решать самый главный вопрос: где молодым лучше жить? Молодожёны ушли в отдельную комнату советоваться между собой. Через полчаса они появились перед нами и объявили, что они решили ничего не решать: «Как скажут старшие, так и будет». Я переглянулась с Галиной Ивановной. Она не знала, что ответить. Тогда я взяла на себя смелость решить этот вопрос. Зная обстановку после заварухи в Сумгаите и различные слухи, ходившие  по городу, я сказала: «У нас, Галина Ивановна, с вами одинаковые социальные условия жизни. Если Алевтина выпишется из Москвы, обратно её не пропишут. Сможет ли она изучить азербайджанский язык, жить в нашем городе?»  Аля смотрела на меня испуганными глазами, не зная, что ответить. Я продолжила: «В Москве им будет лучше. Если они захотят приехать в Баку, здесь всегда будет возможность их прописать, а в Москве нет! И потом, мне не просто оторвать от сердца сына, но я думаю об их благополучии и  о наследниках». Галина Ивановна согласилась увезти обоих в Москву. Яшар выписался из Баку, и в скором времени они уехали.
    Через год Алевтина готовилась стать матерью. Я хотела приехать и чем-нибудь ей помочь, но в этом не было необходимости. «Как родит, тут же поеду», - подумала я. Но роды оказалиь тяжёлыми. Трудно сейчас вспоминать, какую травму получила Аля, потеряв первенца. Ребёнка забрала «скорая помощь» в детскую больницу. Его положили в специальную камеру для обеспечения нормальной  жизнедеятельности. На одиннадцатый день ребёнок скончался. Невозможно описать, как перенесла Аленька эту потерю.   
     Но спустя три года Яшар и Аленька приехали к нам в отпуск и сообщили, что снова  ждут ребёнка. Она даже боялась радоваться. Я немного успокоилась за моих детей. Вскоре они уехали. Тринадцатого февраля следующего года родился внук - Максим. Через месяц я выехала в Москву познакомиться с малышом. Когда он оказался у меня на руках, я  не сразу поверила, что стала  бабушкой. Я вспомнила своих детей маленькими, и меня долго не покидало чувство радости и достоинства за всех родных. Аля оказалась очень заботливой матерью, хотя ещё чувствовала себя слабой после кесарева сечения. При мне  из поликлиники приходила медсестра. Она очень бережно относилась к ребёнку, хотя  её и не вызывали. Она сама приходила, как положено у них в Москве, следить за развитием мальчика. Ещё я узнала, что Аля бесплатно получает на малыша молочные продукты  из поликлиники.

                ЧЁРНЫЙ  ЯНВАРЬ

     А у нас в городе бушевали дикие страсти после Январских событий. Кому было нужно натравить два народа друг на друга? Как это  всегда и бывает – безнравственным, бесчеловечным политиканам, рвавшимся к власти в обеих отколовшихся от центральной власти республиках. Политические события развивались молниеносно. Националисты хотели захватить власть в свои руки, а кто-то отдавал за Родину свои жизни, поверив  провокаторам. В итоге погибло много людей,  в основном молодёжь. Началось межнациональное противостояние. Армяне, жившие в Баку, стали покидать свои дома.  Те, кто хитрее, успели продать свои квартиры и вывезти из города все имущество, нобольшая часть  армянского населения  покидала свой кров наспех  и разъезжаясь, кто куда. Следом за ними продавали свои квартиры и русские, и азербайджанцы. Да мало ли проживало национальностей в нашей Республике? Изгнанные из Армении азербайджанцы, отличавшиеся ловкостью и сноровкой, захватывали пустые квартиры, а робкие и беспомощные неприхотливо  обживались в палатках. В таких нечеловеческих условиях   они   жили многие  годы. Жертвы январских событий  были  захоронены  в Нагорном парке и на местных кладбищах. Людей же, пропавших без вести, так и не нашли - ни в городах, ни в районах. Прошло много лет, жизнь постепенно  успокоилась. Но как быть тем, кто  потерял своих близких и родных? И если бы на этом всё кончилось!
     Война России с Чечнёй продолжила начатое на Кавказе бесчинство. Хотя я и не политик и не мне рассуждать кто прав, а кто виноват, но за что погибают невинные дети? Эта боль будет вечной только потому, что человечество никогда не сможет забыть невинно погибших или изгнанных из родных мест людей.

                СЛАВНАЯ  ДИНАСТИЯ

        В это время Сабина собрала документы и поехала в Ригу учиться на парикмахера-модельера. Я позвонила Валентине, моей подруге, с которой всё это время поддерживала связь, чтобы она помогла моей дочке. Документы, поступившие к ним в училище, просмотрела Лариса Васильевна, которая преподавала и тогда, когда училась я. Она спросила Сабину: «Валентина Эфендиева твоя мама?» Получив утвердительный ответ, она отложила её личные документы к себе, чтобы Сабина училась у неё.
     Сабине было трудно  на первых порах приспособиться к нормам прибалтийской жизни. Правда,  ей многие помогли -  и Валентина, и мои друзья по Риге. Сабине легко давалась учёба потому, что я на личном примере привила ей любовь к  парикмахерскому делу. Она потихоньку знакомилась с городом, со всеми  его достопримечательностями. Молодость – это стремление найти себя в  водовороте событий! И она с этой задачей хорошо справилась.  Девяностые годы, а именно тогда начались разногласия в стране, повлияли на установленные прежде каноны, режим и ритм жизни. Никто не знал, что будет завтра. Наша республика  полностью отделилась  от России. И мне трудно было ориентироваться в задачах и проблемах, стоящих впереди. Самолёты в Ригу перестали летать. Пришлось через сына, живущего в Москве, передавать деньги и  необходимые вещи для Сабины. А он, в свою очередь, посылал поездом ей либо деньги, либо продукты. Она даже ухитрилась съездить на пару дней к брату  в гости.
     Позже, когда она вернулась домой, она подробно рассказала, как  проходила учёба. Лариса Васильевна постоянно приводила меня  в пример, когда Сабина пыталась увиливать с уроков.
     Диплом ей выдали на английском языке, а это значит, что с ним она может работать в любой стране.  Значки «ВКМП» уже никому не выдавали. Сабина оказалась на высоте, как и я когда-то, после окончания курсов в Риге. Разница между нами в учёбе составила 16 лет. Когда Сабина получила диплом, я успокоилась за ее будущее.

                НА  ОСТРИЕ  ЛАНЦЕТА
         
    Сабина вернулась домой, как новорожденная. Ей интересно стало работать, приобретать практический опыт в своей специальности. Мы с дочкой обменивались знаниями, как старые заправские мастера. Нам было чему поучиться друг у друга.
     Ничто не проиходит в жизни само по себе, так же, как ничто и не проходит бесследно. Мне казалось, что наша жизнь налаживается, и теперь можно будет спокойно вздохнуть. Но не тут-то было. После очередных желудочных кровотечений и лечения в поликлиниках  и санаториях мужа все же пришлось положить в больницу. У него появились послеоперационные спайки, и врачи  настояли на операции. У нас не было выбора. После операции его здоровье востановилось, боли прекратились. Он снова начал работать. Прошло около  пяти лет. 
     Но болезни нас не покинули. У меня все выше и выше стало подниматься кровяное давление. Сколько раз вызывали «скорую помощь»! Кто бы знал, что у меня появятся  камни в жёлчном пузыре. Прошло три года после обследования организма методом иридодиагностики, я уже стала забывать о том, что у меня нашли песок в жёлчном пузыре, но после сильного стресса  вдруг пожелтело лицо. «Скорая помощь» отвезла меня в инфекционное отделение больницы Семашко. Врач в приёмной сказал: «Не похоже, что у вас желтуха. Пока не прикасайтесь к продуктам и вещам больных. Мойте тщательно и часто руки». У меня взяли кровь на анализ. Если билирубин не окажется выше нормы, то выпишут домой. Надо было ждать десять дней. За это время меня направили на УЗИ. После осмотра врач сказал, что все протоки и сам жёлчный пузырь забиты камнями. Надо срочно делать операцию. Он уже стал писать направление в хирургическое отделение. Я знала, что у меня нет денег на операцию, надо было что-то предпринимать. Поэтому спросила врача: а можно ли мне отложить операцию, чтобы съездить в Москву к сыну.  Он  разрешил, но предупредил, чтобы в дороге не произошло ЧП, надо перевязать живот потуже и не есть острые блюда, иначе может произойти непоправимое. На десятый день меня вызвала дежурная врач и сказала:  «В чём есть, быстро уходи из больницы. Каждая минута пребывания в палате грозит  инфекцией». Я прямо в халате, а на дворе стояла глубокая осень, села в такси с вещами и направилась домой. Дома позвонила в Сумы к Ирине и объяснила  ей ситуацию.  «Приезжай сюда, здесь тебе сделает операцию знакомый хирург, я уже с ним договорилась», - ответила сестрёнка. Видимо, мои домашние уже звонили ей, и она была в курсе моей болезни. А перед выездом я решила погадать на Коране у одной знакомой женщины. Она сказала, что мне сейчас ехать нельзя, в дороге произойдет авария. Но и медлить тоже было нельзя. В любую минуту мог лопнуть жёлчный пузырь. В поезде напротив меня  сидела  пожилая женщина, которая,  между прочим, сказала: «На днях будет пришествие Господне. Кто греховен, будет наказан». Меня бросило в жар. И надо же было услышать такое перед операцией.  «Будь, что будет! Я отдаю себя Богу! Если суждено, останусь жить.  Если - нет, значит, нет!», - решила я.
    Я поехала через Москву, заехав к сыну, чтобы на следующий день поездом добраться до Сум. Ирина со Стасом встретили меня на вокзале. В это время у неё гостила моя старшая сестра Гера. Мама заволновалась, но, скрывая своё волнение, успокаивала меня, что всё будет хорошо.
     На следующий день мы поехали  в больницу, где врач уже ожидал нас. Осмотрев меня, он сделал запись в журнале, и меня положили в палату. Неделю  готовили к операции: скорее всего, подкрепляли организм уколами и внутривенными вливаниями. За этот срок я насмотрелась на больных. Во второй половине коридора находились палаты для самых тяжёлых больных. Я видела там одну женщину, лет пятидесяти. Она ходила по коридору тихо, опустив голову. Мне сказали, что у неё рак желудка. Дня через два  она скончалась. На душе стало тревожно. Василий Иванович, мой врач,  увидев меня печальной, запретил мне выходить со своей половины коридора.  Медсёстры меня уважали, потому что Василий Иванович сам уделял мне особое внимание. Когда закончилась подготовка к операции, меня проводили в операционную, сделав предварительно укол, чтобы  не боялась. Василий Иванович  со своим коллегой  стояли в стороне, ожидая, когда меня привяжут ремнями к операционному столу, от которого отдавало холодом. Потом анестезиолог сделала внутривенный укол,  и я  скоро заснула. Пришла в себя, когда врачи полностью закончили операцию. В первые минуты я не всё осознавала, не помнила, где я и что со мной.  Потихоньку стала возвращаться память. Я почувствовала слабость в организме и будто тяжёлый пресс на животе. На коляске меня отвезли  в реанимацию. На высокую кровать перенесли, используя простыню. Появилась тошнота…. Я с трудом  отходила от наркоза. Рядом со мной лежала молодая женщина, видимо, тоже после операции. Остальные две койки были свободны. Молодая санитарка часто подходила ко мне и не раз спрашивала: «Как вы себя чувствуете?» Василий Иванович сидел за столиком и подсчитывал мои камешки, которые извлёк из жёлчного пузыря. Потом подошёл ко мне и сказал: «Подсчитал - триста семнадцать и перестал дальше считать». Несколько штук отдал на обследование, остальные завернул в кусок марли  и вручил мне на память. Когда я стала чувствовать себя лучше, развернула свёрток и посмотрела на моё «богатство». Камешки напоминали  неспелый гранат, где красные разводы обволакивали маленькие косточки. Прошло несколько дней, прежде чем меня перевели в палату. По глоткам стала принимать бульон.
      Дни вновь наполнились смыслом жизни. Сёстры (Гера и Ирина) были нежны со мной и внимательны. Чтобы поддержать мой дух, Ирина передала маленький конвертик, где было написано: «Милой, нежной Валечке. Держись! Мы все Вас ждём!» А на открыточке написано посвящённое мне  стихотворение (Ирина пишет стихи):
                Так песни пой, как будто день далёк,
                Как будто смерть твоих коснётся щёк.
                Но так живи, но так люби, как будто
                Смерть переступит нынче твой порог.

                Целую, Ирина

     Прошло время, и я стала  чувствовать себя лучше.  Палатный врач потребовал в первый же день понемногу  вставать с постели и делать первые шаги. Мои родные всё это время были рядом. Бедная мама, она смотрела на меня сквозь слёзы. Каждый день я приходила в перевязочную, где  мне обрабатывали рану и меняли повязки. Сбоку от шва находилась ещё одна незакрытая ранка, из которой вынимали резиновую турунду, и обрезали её до тех пор, пока не вынули совсем. Меня выписали из больницы,  предупредив: диета на первом месте! Вернувшись  к младшей  сестре домой, я четыре дня ела понемногу, а кушать хотелось зверски. На пятый день мама приготовила так называемые  «паровые котлеты»,  поджарила их на сковородке, добавив немного водички. И вместо того, чтобы одну котлетку разделить на три части и съесть кусочек, я съела её целиком, а вечером ещё одну.  Утром поднялось давление, начались  боли в поджелудочной железе. Я думала, что пройдёт, но не тут-то было. Нестерпимая боль не прекращалась. Пришлось вызвать «скорую помощь». Сделали укол, и как будто боль стихла. Только «Скорая помощь» отъехала, как снова появилась боль, сильнее прежней. По вызову приехала та же бригада, что была минут десять назад. Естественно, отвезли в ту  же больницу, где оперировали. Василий Иванович сильно рассердился, что я его не послушала. Но делать было нечего, он назначил уколы и голодную диету. Мне даже вспоминать было страшно, какие боли я испытала из-за своей глупости! Десять дней меня рвало одной пеной. Ни капли воды, ни еды мне не давали: запретил врач. Боли не прекращались. Ночью на десятый день я приползла к дежурной медсестре и стала заклинать её, что больше мне не вытерпеть. У меня не было сил! Видя моё состояние, она махнула рукой, и сделала укол. Что это было, я не знаю. Я еле дошла до кровати и свалилась на неё, как подкошенная. Это было, видимо, под утро. Меня долго будила медсестра, сменившая прежнюю. В руках у неё находился журнал. Она отошла к двери и ждала, пока я встану с постели, чтобы пройти УЗИ на нижнем этаже. За  раскрытой дверью стоял умывальник. Мне надо было умыться, но прежде пройти мимо медсестры. Конец октября обычно бывает холодный на Украине, но в это утро светило необыкновенное солнце в окно. Я посмотрела на медсестру, она стояла, как богиня, вся в кипенно-белом халате. Проходя мимо неё, я упала без сознания прямо перед ней. Как меня уложили на кровать, я не помню. Когда очнулась, около меня собрались все врачи и запретили вставать с постели. Тут я почувствовала, что страшные боли прошли. Снова приходила в себя теми же методами, что и  после операции. Когда  стала вставать и прогуливаться по коридору, я увидела себя в зеркале. Какая  была страшная! Я так похудела, что не сразу сообразила, что произошло со мной: я сильно поседела, ноги, как палки, а плечи будто вросли в шею.

                ЖЕЛАНИЕ ЖИТЬ

    Но всё это скоро прошло благодаря хорошему уходу родных  за мной. Когда я выписывалась из больницы, Василий Иванович, встретив меня в коридоре, перекрестился. Он нёс большую ответственность за мою жизнь, не перед законом, а перед своей совестью, а всему виной моя дурость. С тех пор я ровно год строго придерживалась режима питания, а пока, три месяца, поправляла здоровье у  младшей сестры Ирины. Приезжали из Москвы мои дети - Яшар и Аля. Выздоровление и отъезд отпраздновали в кругу родных. Домой я вернулась ещё слабая для того, чтобы работать. Пришлось с месяц посидеть дома. Я впервые в своей жизни  написала стихотворение или нечто похожее на него, почему, не знаю сама. Писала я о том, как попала в больницу и что со мной потом происходило. Оно не было совершенным. Я послала его своему хирургу, через Ирину. Василий Иванович читал его и смеялся. Возможно, там были грубые орфографические ошибки. Вдруг  вспомнила, что до операции, почти каждую ночь видела сон, что я не закончила учёбу в школе. А когда пели по телевизору песни, стала угадывать  в текстах слова, которые рифмуются.
    Я выразила свои чувства в стихах, как мне хотелось. И читала всем от радости, что у меня получается.  Первое моё стихотворение вышло в газете «Молодёжь Азербайджана» № 5  за 7-14 апреля 1994 года. Помогла его опубликовать клиентка  косметолога, которая работала журналисткой в этой газете. Стихотворение называлось «БУДЬ СО МНОЙ!»
                Открою окно среди ночи,
                Птицей лёгкою в небо взлечу.
                Отыщу там дорожку к тебе я
                И стрелою по ней пролечу.
                Загляну,  как живётся тебе?
                Кем ты там без меня околдован,
                Не скучаешь ли ты обо мне?
 
                Ранним утром проснёшься ты дома,
                Выйдешь в сад вдохнуть свежестью дня.
                Я навстречу к тебе каплей новой
                Мигом брошусь, умою тебя.
                Утолю твою жажду водою,
                Отведу все беды рукой,
                Живи своей радостной жизнью
                И хоть капелькой будь со мной!

     Если не ошибаюсь, её фамилия Жаворонок Светлана. В этой газете было опубликовано и её стихотворение «Я вся исчерпана до слёз». Просмотрела внимательно подборку. Нашла стихи с Владимира Гомозова  «И так всю жизнь…», Геннадия Салаева «Ночная капель» и др. С ними я познакомлюсь чуть позже.
     Светлане понравились мои стихи, хотя не все они были удачны. Как-то раз я прочла свои стихи Любе Якуниной, близкой клиентке, с которой делилась всегда своими впечатлениями. Она предложила познакомить меня с руководителем литературного объединения «Хазар», которого знала со школьной скамьи. Дмитрий Дадашидзе встретил  нас в помещении, принадлежавшем клубу имени Чингиза  Мустафаева. Когда я увидела там много людей, пишущих стихи, они мне показались богами. Я понимала, что между мной и ими стоит большая стена,  тем не менее, рискнула прочесть свои стихи.  Меня остановили, потому что так долго на объединении никто не читает свои стихи. Тут я поняла: мне предстоит многому учиться. Я познакомилась с Раисой Калашниковой, она работает учительницей младших классов. С ней часто перезванивалась и советовалась, читая ей свои стихи. Спустя три месяца я поняла, что надоедать ей так часто неудобно. Надо подумать об учителе! С первых дней я стала вести дневник, чтобы в нём выразить свои чувства, а проще сказать: как постигала азы поэзии, друзей и мудрость жизни.

                Продолжение следует.