По дну до Кронштадта

В залив! В залив! Мы явные гуляки -
Мы стойко переносим переходы:
По глубине налаживая броды
Мы превзойдем и вод застойных прах.

Мы – толика сомнения природы, -
Мы обретаем силы в тех краях
Где мода на сереющие годы
И замираженный, еще грядущий, страх,

Когда волною смоет пьедесталы
И сфинксы рыбок примутся ловить,
А водоросли, позабыв о скалах,
Начнут дома
затёкшие
любить.

*

Вот кот-гуляка, мытарь бестолковый,
Забросивший засиженный ломбард,
Когтит гербовую печать у слова,
Углом срезающего строй фасадов – парт.

Он требует мостов и вод сведенья
К той тонкой и невнятной полосе,
Где спутаны забытье с опьяненьем,
Где блеклость звезд – как сыпи злой отсев

От взглядов, бликов, стёкол преломленья
Сосудов битых,
Чахлой кутерьмы тех травянистых стеблей,
чье сплетенье
Коту, сбежавшему из собственной тюрьмы, –
Тюрьма.

*

налив залив в розлив и выгодно продав
остатней жижей умывая руки
все ж не находим счастья. Что-то в скуке
есть жёсткое. Наследство передав

не по прямой, а детям Океана,
мы получаем право ни за грош
зализывать загноенные раны,
смягченьем дна оправдывая ложь.

*

Не раздвинуть и не разомкнуть
Кольца площадей, дорог, бульваров.
Не пропить и не перетянуть,
Берега оплетшие, увалы.

Оплешиветь в ветра густоте
И охрипнуть от наростов связок
Это бесконечное «нигде»
Кораблей (для немощных колясок).

Кто просил меня стать маяком?
Я маячу? – Нет, я ухмыляюсь.
Я ни с кем давно уже не знаюсь,
Называясь только «дураком».

Вот вспотевший задник горизонта,
Бледность солнц по рампе,
Выход – мой.
По паркету волн сойду склоненно:
«Где же, где же ключик золотой?»