Безмолвное небо...

Безмолвное небо, безумные блики,
сознанья заблудшего тягостный крик,
сознаний чужих беспокойные лики...
Куда я во сне этом липком проник?

Лакаю его, точно узник извечный --
за стенкой темницы сидят палачи,
они обсуждают мой путь скоротечный,
мечи заостряя в безумной ночи.

-- Проснись же, -- кричу я сознанью немому, --
беги, улетай из жестокой тюрьмы,
ты жаждешь вернуться к родимому дому,
коснуться искристой холодной зимы.

К чему тебе сумрак, гнилой и постылый,
где призраков сырость взрастила былых,
где горькой травой воскурили кадило? --
Но глух мой рассудок, печален и тих...

Тогда я к душе обращаюся кротко,
молю, вопрошаю, что ждёт впереди.
Ответ она шепчет простой и короткий:
-- Не заперта дверь пред тобой -- выходи.

-- Но как я могу -- сторожá за стеною,
на площади строят уже эшафот...
-- А знаешь ли, кто эшафот этот строит?
Ты сам! -- точно плетью душа меня бьёт.

-- Не может быть, я же в темнице закован
и вспомнить пытаюсь, где юность моя...
-- Там -- тело твоё, -- мне ответ уготован, --
в темнице жестокой закована я.

Встаю, как в бреду, и во тьме душной кельи
бреду ко двери, свою участь кляня,
и в страхе её отворяю смертельном...
Не заперта... Что ж схоронило меня?

Бьёт свет по глазам моим солнечной болью,
но я не запру себя боле, о, нет,
довольно с тебя моё сердце, довольно,
спасибо душа за твой верный совет.

Пред мною -- поляна, там дети играют,
там смех и улыбки, трава да цветы,
там в сени деревьев меня поджидает...
Любимая, ангел мой, это же ты!

Целую я нежно усталые веки,
глаза твои -- точно души зеркала,
что цепи сорвала тугие навеки...
-- Ну здравствуй, -- ты молвишь, --
                тебя я ждала...