О снах, о горькой и о земледельце

Грязные реки глотают людей.
Нищие глотки изрезаны хлебом.
Дерево мёртво. Впивается в небо
тощее тело костями ветвей.

Сгустками слёз обрастает рассвет.
Вяло бинты уплывают по рекам.
Дерево мёртво с лицом человека,
связаны волосы в скользкий букет.

Воткнуто чудо в невидящий глаз,
свесилась кожа, шевелится мясо.
Горькая плачет. Колышется ряса,
грея под сердцем гнилой метастаз.

Боже, зачем же так больно любить.
В ямы кладутся хрустящие кости.
Едут колёса – незваные гости,
пляской весёлой глазницы давить.

Мнутся конечности, вросшие в твердь.
Вскрыто бесстыже нутро земляное,
видишь – оно развязалось и ноет.
С неба рубцом улыбается смерть.

Остов больной проглотила кровать.
Высохли сны, высыпаются в землю.
Горькой обещано счастье – да с тем ли
радостно будет в гробу засыпать?..

Чёрен от крика распахнутый рот.
Почва напоена кровью и лимфой.
Дерево мёртво. Утоплена нимфа.
Вновь начинается круговорот.

В зареве неба глазастый суккуб
греет своё похудевшее тельце.
Кладбище вспахивает земледелец.
Горькая – давится горечью губ.