Антигеройская поэма

Вечерний сумрак пал на поле боя,
Окутал тьмой своею сотни тел –
Картину боли, скорби, крови, гноя,
Изломанных щитов, кровавых стрел.

Здесь обе стороны несут утраты,
Здесь даже и намека нет на блеск
Триумфа славы. В чем же виноваты
Те люди, что здесь сгинули навек?

Но вот и он – владыка, полководец,
Да что там, он же доблестный герой!
Он подчинил ещё один народец,
Он сотни тысяч душ сравнял с землей.

И вот, гордясь одержанной победой,
Мужской блистая «резкой красотой»,
Идет. За ним толпа привычно следом.
А как же по-иному – ведь герой!

Прибыв в свое роскошное жилище,
Герой, достойный всяческих похвал,
О бое думал. В этом пепелище
За подвигом он подвиг совершал.

И, чтобы не пропала доблесть даром,
Чтоб не исчезла в веренице дней,
Не поглотилась времени пожаром,
Он думал рассказать все это ей.

О да, всё ей! Он шел к ней окрыленный,
Поправив шлем для пущей красоты
Рукой, быть может, слишком уж холеной,
Готовясь боя предъявить следы.

Но что застал?.. на ложе, в мягком свете
«Ночных светил», как говорит молва…
Слегка касались волосы паркета…
Он понял, что она была мертва.

Но как же так? Ведь все здесь под защитой,
Надежней, чем на сотни миль вокруг!
Листок бумаги тут же был: «Мы квиты.
С тобою не желаю быть, мой друг».

Глазам ли верить?! Нет, непостижимо!
Постигнуть невозможно этот бред!
Взглянул на профиль некогда любимой –
Одной из главных, думал он, побед.

Изящный стан – все, стало быть, так зыбко…
Волос так благородна чернота…
Рот озарен убийственной улыбкой
И тонких черт пугает красота.

И длинные листок сжимают пальцы,
Застывшие, как будто изо льда:
«Твоя душа воителя-скитальца
В моей душе уж точно и следа

Я знаю, не оставит, это верно.
Я не хочу с тобой делить триумф,
Престол, слезами политый чрезмерно –
Ты вовсе не моих властитель дум.

Я не хочу одною быть из многих,
Кто населяет твой роскошный зал,
Кто пред тобою преклоняет ноги.
Я не хочу, чтоб ты меня спасал!»

И гнев его опутал. Задыхаясь
В своем геройски-доблестном бреду,
Он крикнул с горя: «Нет, я не покаюсь!
Раз так, то я тебя имел в виду!»

Он смял листок, но не хватило духу
Порвать его, и спрятал он письмо,
И вышел вон, и выругался глухо –
Вернулся, называется, домой…

Да ну!.. Скорее в зал, где стол и вина,
Друзья… Обычно хохот их манит…
И видит он знакомую картину,
Как пьют герои свой геройский спирт.

«Давай же выпьем, друг, за все и сразу!»
И вот уже девицы тут как тут –
Придворные разносчицы заразы.
Лишь пальцем помани – и вмиг придут.

Вкусив все вина и устав от смеха,
Наш сильно захмелевший властелин
Ушел с девицей – чудная потеха! –
Вкусить экстаз под ласкою перин.

Все мигом пронеслось в хмельном тумане.
Окутан дымкой, он лежал во тьме.
Его тошнило. Будто бы в дурмане
Невольно прошептал: «Вернись ко мне…»

Но только скрежет окон был ответом.
Над головой его сгущался мрак.
Он не узнал свой хриплый голос: «Где ты?..»
Ведь не могло же все случиться так!

«Вернись, мне тошно! Где ты, образ светлый?»
Холодный пот в жестокой тошноте…
Как от удара, вздрогнул он от ветра,
Герой, что прежде чужд был суете.

И будто бы засохло все живое
Внутри. Он стал метаться по углам.
Такого он не знал на поле боя!
Зажег свечу, пошарил тут и там,

Нашел листок из скомканной бумаги –
Ах да, письмо… неужто дочитать?
«Ты не спасешься ни стрелой, ни шпагой.
Нигде тебе не светит благодать.

Я не хочу смотреть, как рушишь стены,
На коих жизни зиждется покой.
Я видеть не хочу, как мучишь пленных…
Живи же без меня, мой дорогой».

Её спокойный слог был хуже жала,
И с новой силой вдруг бросало в дрожь.
«Тебе ли знать, насколько я устала?
А впрочем, нет, мой друг, не разберешь.

Командуй всеми, кто на то согласен,
Создай свой мир и этим возгордись.
Но мир меня – тебе он не подвластен.
На эти строки, друг мой, не сердись.

Ведь что такое доблесть? Что есть слава?
Пресытившись. Назад ты оглянись:
Какое ты, скажи, имеешь право
По жизни ближних на скаку нестись?

Огромная страна, устало войско
Уже твою казну приумножать,
Чтоб выглядел совсем ты по-геройски.
Кого теперь на подвиг посылать

Ты будешь?.. Что ж, не стану лицезреть я,
Как разнесется слава за моря.
Быть может, эти строки станут плетью
Твоих амбиций… иль пишу я зря?..

И не бывать отныне нашей встрече
Уж ни на этом свете, ни на том:
О Рае мне не может быть и речи,
Но Ада буду я в кругу ином,

Чем ты… Ведь наша жизнь не равносильна
(Здесь был её какой-то злой смешок) –
Ведь не герой я… Гордости фамильной
Не принесу стране. Таков злой рок.

Признайся, ты не дал бы мне покоя,
Сам толком не построив ничего.
Лишь дал понять мне, кто ты есть и кто я –
Одна из смертных, только и всего».

Таков был текст предсмертного послания,
Где строки удивительно равны.
«Зачем ушла, загадка мироздания,
Из мной геройски созданной страны?

Зачем ты мир покинула, к чему же?» -
Но, как и прежде, ветром был ответ,
И час от часу становилось хуже
Во тьме ночной носителю побед.

Письмо… его мучительны страницы…
Смешались ветра гул и крик совы…
Вот шевельнулась пьяная девица –
Не удалось утешиться, увы.

Он лег на ложе, - ткань была противна
На ощупь, словно жженая трава,
И погрузился в сон под рокот ливня.
Геройская болела голова.

…Прошел кошмарный сон, взошло светило,
Он в миллионный раз глаза открыл.
О новой жизни солнце возвестило,
О том, что охлаждать не стоит пыл.

«Зачем лить слезы, бросьте все печали!
Вам не к лицу, поверьте, черный цвет!
Вас ждут, мой господин, мечи из стали!
И есть ли тот, кто равен вам? О нет!» -

Напутствовал слуга, как будто верный,
Чтоб вырвать себе почести кусок.
Хоть в этом далеко он был не первый,
Но все же преуспел, как только мог.

И продолжал герой наш триумфально
По жизни своей шествовать вперед –
Владел мечом, как картою игральной,
Друзья его хвалили во весь рот,

Женился на красавице известной,
Солировавшей в хоре дифирамб –
О, право, до чего она прелестна!
Достойная такого, как он сам!

Она считалась краше предыдущей,
Ушедшей самовольно в мир иной
(Забыть ее теперь пустяк был сущий) –
О, как стройна, и гибкий стан какой!

А блеск волос златых, а шея, плечи!
А голос выше всяческих похвал!
Он под ее восторженные речи
Так быстро и так сладко засыпал…

И, должное отдать необходимо,
Достойную составила она
Герою пару. Красоты помимо,
Характером была наделена

Ему подобным. Впрочем, нет, неважно,
Но славы приумножилось у них –
Наслышан был в стране геройской каждый
Об этих – гордость нации! – двоих.

Но более капризной в мире штуки,
Чем слава, уж конечно, не сыскать.
И нет прощенья, коль опустишь руки,
Коль надоест ее приумножать.

И вот, мой друг, по этой-то причине
Герою уж все средства хороши,
Вот почему прославленный мужчина
На столь великий бой пойти решил.

Уже б пора на отдых, но к чему же:
«Ведь это признак слабости, ведь так?
Другие процветают – чем мы хуже?!
Пусть содрогнется в ужасе наш враг!» -

Он говорить любил, и каждый вторил:
«О да, вы правы, правы только вы!»
Давно уже бессильны были спорить
С владыкой даже домыслы молвы.

И вот – восстание! Что ж, чудесный повод
Всем снова доказать былую мощь,
Испить мятежных тварей свежей крови
И их сопротивление превозмочь.

Их завтра ждет решающая битва –
Он думал накануне, перед сном.
Давно не предавался он молитвам,
Себя считал ведь высшим существом.

Возлюбленная в ушко напевала,
Что он, конечно, гордость и краса,
И что ему, владыке пьедестала,
Подвластны и Олимп, и небеса.

Закат смешался с тучей на востоке.
Собрались в поле воины чуть свет.
Помимо воли промелькнули строки
Письма от той, кого давно уж нет…

В который раз нутро его бурлило,
Стучало, разрывало и неслось,
Как на дрожжах, амбиции растило
И кровью алой вражеской лилось.

Казался он себе живым светилом
И чудом величайшим из чудес –
Как правы те, кто вслух превозносили
Его деянья до самих небес!

Как вдохновляет бой, где все по плану,
Где войско вражье тает, словно воск!
Все стрелы в цель и все смертельны раны
Тех мастерски зомбированных войск.

…И вмиг все стихло. Мир исчез в тумане,
Осталась только боль одна в груди…
«Ведь я… сильнее всех… я жив… я встану! –
Он другу прокричал. – Лишь подойди!»

Земля разверзлась, небо раскололось,
Боль пожирала мозг и тело жгла,
В огне горела ротовая полость,
Зияла приближавшаяся мгла…

Но ведь и здесь, как истинный воитель,
Он славою укроет свой народ –
Хвала и гордость, вечный победитель
Посмертную известность обретет.

И даже боль ушла при этой мысли –
Он видел уже памятник себе!
Над полем боя облака нависли,
Как провозвестник, что конец борьбе.

«Пускай же мне наградой будет слава,
Пускай геройский подвиг будет жив –
Я был велик, я сам слагал уставы,
Свой род древнейший славою покрыв…»

Но тут увидел он в неясном свете
Под ветер дикий аккомпанемент…
Она пришла призвать его к ответу.
Как сильно она портила момент,

Когда герой, поверженный и гордый,
Слагал свою волнующую речь!
«Ты думал, в честь тебя напишут оды,
А ты народу – что обуза с плеч».

Почуял он какой-то холод в теле.
«Я должен быть спокоен. Это бред!»
Зачем пришла, чего она хотела?
Но в ней самой сокрытый был ответ.

И нечто так на грудь ему давило,
И тучи не несли благую весть…
«Ну что, скажи мне, где же твоя сила?
Ведь у тебя же подвигов не счесть!»

Он знал ее иной, лишенной злости,
Как, впрочем, саркастических острот.
А здесь несвоевременная гостья
Явилась миру символом невзгод,

Безжизненно красивым, тускло-светлым,
Убитым телом с запахом дождя
И затхлых комнат, влаги, пыли, пепла…
И, помолчав, немного погодя

Она произнесла так жутко четко,
Что мир стал вмиг противным, как труха:
«Победа твоему убийце легкой
Была. Ведь весь твой двор не без греха».

«Но я повержен, доблестно сражаясь,
И битва пронесется сквозь века!»
Она стояла, горько усмехаясь:
«А знаешь ли, чья «верная» рука

В виде стрелы судьбу тебе послала?
Кто сделал это, можешь ли сказать?
Твой лучший друг желает пьедестала,
Твой дом, твою жену, твою печать…»

«В своем ли ты уме? - собрав все силы,
Он крикнул что есть мочи в темноту. –
Какой же страшный бред несешь, помилуй!»
«А сколько раз ты преступал черту?»

Впервые в жизни он был скован страхом,
Реальность пожирала естество.
«Земля и небо! Скольких ты на плаху
При жизни слал – зачем, из-за чего?

Сейчас же ты – никто под небосводом,
И твой удел – земная кровь и грязь!
Твоя жена прославленного рода,
Геройской громкой славой не гордясь, -

О да! – с любезным другом делит ложе,
Покуда вытекает кровь твоя!»
Прошел мороз по всей геройской коже
И вязкий липкий пот… «Да ведь… да я…»

Да, ты! Неужто так уж важно
Иметь над этим стадом зомби власть?
Где жизнь дана товаром на продажу,
А жить в покое с той, кто не предаст, -

То вашей чести, надо думать, ниже!
Зачем я здесь?.. глаза тебе открыть
Возможно ли?.. Конец все ближе, ближе,
И скоро на века порвется нить…»

Края одежды рвал холодный ветер,
В природе напряжение росло.
Она пришла призвать его к ответу.
Ответ не находился, как назло.

А тучи шли. Бесшумно надвигались,
Давя сознание тяжестью своей.
И он, как будто времени касаясь,
Свой вспомнил путь буквально с первых дней.

Зачем он здесь лежал, в кровавой луже,
Среди костей, в истоптанной пыли?!
«Прочувствуй же: ты никому не нужен,
Лежишь в дерьме от «дружеской» стрелы!

Прочувствуй мощь предсмертного дыхания,
Идущего как будто из глубин,
Последнего во внешний мир послания –
Ты больше никому не господин!

Не поддавались чувства описанию –
Они сродни желанию бежать,
О да, сродни извечному желанию
Любой ценой опасность миновать.

Душа рвалась над неподвижным телом,
И бросить не желала этот свет,
А на лице, уже смертельно белом,
Как всех героев страждущих секрет,

Священный ужас стал посмертной маской –
Глубокий страх, разъевший кровь и мозг
И превративший их в желе и краску.
Здесь тот, кто столько войн перенес,

Кто рвал тела и подчинял все души,
Менял страны границы на века,
Ломал, сжигал, - вершил, но больше рушил, -
Буквально превращался в слизняка.

Сознание растворялось, как в стакане
С водой разводит лекарь порошок, -
Дробилось на куски… Болела рана,
И все, что можно, он уж превозмог.