Бедный мой Гриня продолжение

 


               Б Е Д Н Ы Й  М О Й  Г Р И Н Я .

                (Из"Легенды и мифы Древней Люсинды)

     На кухню, конечно, Папа не принёс меня на  руках, потому  что мы  вошли  туда  с песней - очередной из  тех, которые, как  мы  ни  старались, Бабушке не  нравились. Она возмущалась, что учить такие  песни на исковерканном языке с испорченным кавказским акцентом, - форменное  безобразие! Дедушка, наоборот, был  всегда в неописуемом  восторге от  наших дуэтов. А  уж  что  говорить  о дяде Владике или  тёте  Вале, которые  сами были собирателями и всегда привозили массу новых  песенок: дядя - с Домбая, а тетя - из своих вечных походов  в Карпаты и на озеро Свитязь. Мы же с Папой  вечно разыгрывали  сценки, распределяя слова песен честно - поровну.
     - На далОким СЭвирэ -
     - Эскимосы бЭгали -
     - Эскимосы бЭгали -
     - За...мааааарджЁй!-
     - И схватЫл маарджЮ-
     - За... хвост!!!-
     - ДлынннанОгий эскимОсссъ-
     - И давай он ту мммааарджююю-
     - Да-ви-ть!!!-
     - А мааарджЯ...-
     - Нэ стал  лижжжЯтъь-
     - Схватыл ноги...и???-
     - БижжжжжжЯ-тььь!-
     - Схватыл ноги - и бижжЯть?-
     - Баа-ссик-КОММММ!-....

     - Анатолий!!! Прекратите  свои  дурацкие  песни! Это просто ...это просто возмутительно! Может, Владику, на перевалах и  есть  смысл петь для расслабления всякую чепуху. Но ты прививаешь дочери чудовищный  вкус!- Бабушка  была  неумолима, и ей  было  не  смешно смотреть на  наши  вихляния, заменяющие  любую утреннюю зарядку.
     - Мы жизни радуемся, Бабушка!-
     - Вот и радуйтесь с нормальными песнями! Пойте"Широка страна моря  родная!", а не  эту чепуху... или  вашу глупейшую "Я тибя в сиреневом  садочке-целовал в  сиреневые СЧЁЧКИ!!!".... Вот  лучше бы  Дедушке спели про "Синенький скромный платочек" - там  чудесные  слова! А  как пела  наша  Клавочка  Шульженко! Солдаты  во  время  войны  с этой  песней  Родину  защищали, и  певица  для  всех  была  родным человеком... А  сейчас - одни  гу-ги ву-ги! -
     - Мама, но ведь  это - совсем  другой  жанр! Ну  кто  спорит  с  тем, что  военные  песни  прекрасны? И  потом... Ну  это вечно - столкновения  поколений.Мы  ведь  с  удовольствием  поём  ВАШИ  песни! А  это...-
     - А  это, Сын,- безобразие! И  по  смыслу... И  безграмотность  -вопиющая! Чего  один  припев  сТОит!? И, посмотри, с  каким  восторгом она   тебе  подпевает? Кошмар!
......Я - ТибЯ...
......И Ты  - минЯ???
Эх!И тиибеее,и  минЕ...- ххха-ррра-шо!
Это  что  за  текcт? Сколько  чудовищных  ошибок, которые  приживутся  в  ребенке! Есть прекрасные  песни  советских  композиторов, а  вы...-
     - Бабушка, хочешь, я спою тебе песню Майи Кристалинской?-
     Я тут же  влезла  на  стул, как  в  раннем  детстве, и так задушевно стала  петь, что  бабушка  просто растаяла, расчувствовалась, обмякла, в ее глазах  заблестели  слёзы, и, когда песня закончилась, она  спросила ласково.
     - Ну,что ты хочешь, Люсенька, чтобы я тебе  подарила?-
     - Коррробку!!!! Коробку от  обуви!- радостно завизжала я, осознавая, как  же  это  кстати, как  вовремя  бабушка сама  предложила.-
     - Ну что  за  странное  желание? Коробка  от  обуви. Я и  так  тебе  её  отдам. А  что   ты  хочешь...-
     - Коробку, Бабулечка! Я хочу  сделать  для моего  Грини коляску-кроватку-колыбельку!-
     - Но  мы  можем  в  Детском  мире посмотреть красивую  коляску! Игрушки из братской Германской Демократической Республики...-
     - Нет, Бабушка! Я хочу коробку! Я ее буду  лентами перевязывать и  носить в руке, как  ты  свой  портфель. И  чтобы  крышка  обязательно  была! Чтобы  комары  Гриню  не  кусали!-
     - Ох, фантазии... А дышать он  чем  будет  у  тебя? Это  у  гроба - крышка!-Вставил своё  веское  слово Дедушка.
     - Андрюша! Куда ты  направляешь  ее  мысли? - возмутилась Бабушка.
     - Ничего страшного... Я проделаю  много  дырочек, как  для  Барашка! Даже  больше! Мы для Грини  в коробке окошки вырежем! - пришёл на помощь Папа.


     О! Это  была  чудеснейшая коробка! Вся яркая, лакированная, из-под югославской  обуви. В  советские  времена очень  ценилась  югославская  обувь, и не  только  потому, что были  красивые  коробки, но  меня  интересовала только  коробка, и  я  убедилась, что  югославская  - это высший  сорт! Папа, как и  обещал, вырезал окошки и дырочки. Я напихала в одинокий разрозненный яркий носочек травы - сделала подушку. Красивый носовой  платок был одеялом. От щедрой бабушки  мне  перепало много  пестрых лоскутков. К  тому  же  она  отдала  мне  на  растерзание целую  упаковку  ваты, которую  я  раскатала, как    дорогой  ковёр, уложив  своего Гриню на самый  мягкий  в  мире  матрасик. Гриня  возлежал  в  коробке среди сорванных  головок  цветов, чтобы  ему "вкусно  дышалось", со  словом  "аллергия"  я  не  была  знакома.
     - Ну  вот! Я  же  говорил, ну  точно, как  в  гробу! Зачем  в  кровать  маленькому  ребенку столько  цветов?  Твой  Гриня - и не покойник, и не баба,чтобы вот так утопать в цветах! Пардон, Гриня - не  барышня!...Это  покойнику...- не  унимался Дедушка, но  тут  же  получил  всеобщий  отпор, махнул  рукой и  пошел читать свою "Красную звезду".


     Мы пришли на луг, на своё  место  у  реки, когда  солнце  уже  вовсю палило. Потому  ничего не оставалось, как  расположиться  под  ивой среди  кустов, на  значительном  удалении от  берега. И теперь  нужно  было переждать  время, хоть  и  сделал  Папа модные  в те  времена огромные  пилотки  из газет, но моя  белая  кожа  сгорала  моментально - я  еще  не  обрела защитный  слой, который потом  позволял бегать, не прячась от  солнца, целыми  днями напролёт.
     Так  мы  стали  заниматься каждый  своим  делом: Папа  читал"Золотого  теленка", я возилась  с Гриней, рассказывая  ему  сказки, напевая колыбельные  песни, и, конечно же, убаюкала  своего  любимого  сыночка, закрыла  крышку и перевязала коробку новыми  атласными  лентами, которые  были  в моих карманах, так  как  банты соскальзывали  с  волос, медленно отрастающих после последней  стрижки, когда  меня в очередной раз  просто оболванили, превратив из  девочки  в  мальчика, - модно, экономно и  удобно!
     И, хотя  мы  дома плотно поели, Папа  всё  равно открыл  свой  маленький чемоданчик - это  был  целый  ритуал: иметь всегда  всё, что нужно для  радости, для  удобства. Чемоданчик  всегда следовал  за  ним. Там  умещалось  всё: и  покрывало,и полотенца,и  неизменно - книга, и еда, и питьё, и всякая всячина! Это потом, с  годами, появились дипломаты. Папа же любил свой  маленький-маленький  чемоданчик, на  котором  можно  было и писать, и играть в карты, и обедать.
     Отец быстро разложил всю снедь, но главное - военная  фляга с компотом, с нашим  обожаемым  компотом, который  так  умел  варить  только наш  Дедушка! Это  был  особый компот, словно с чуть  тягучей  густой необыкновенного  цвета ароматной прохладой. Его варил  Дедушка  в  огромном  эмалированном  ведре, в  любое  время  года, потому что в просторном холодном подвале снизу доверху были заставлены  все  стеллажи 3-литровыми  банками, в которые  плотно  доверху  укладывались  многослойно кусочки яблок, черная  смородина, вишни, малина и доль-ки абрикос. Всё  это заливалось  сиропом,закатывалось на зиму в неимоверных количествах. А  потом содержимое 3-литровой банки попадало  в  ведро и разводилось  кипятком до нужной кондиции. Дедушка  всегда  всем  раздавал  все  свои  рецепты, не  скрывая пропорций, но  такой  компот получался  только  у  него! Аромат, вкус запоминались всем раз и навсегда! Даже  через  много  лет, когда  Дедушка  умер, и на  поминках несчастная, милая, осиротевшая Бабушка, разливая компот, плача, причитала:"Выпейте, пожалуйста, компотика - это  ведь  еще  Андрюша  готовил"...- комок  подступал  к  горлу  у  всех  и  скатывались  слёзы по  щекам его однополчан, хотя, казалось, что  всё  уже  всеми  выплакано и замерзло льдом на крещенском морозе...
                * * *

     Но тогда, в том  беззаботном Лете  моего Детства, где еще не поселилась смерть, когда мы  с  Папой, напившись дедушкиного  компота и всё  оставив  на  скатерти-самобранке, пошли, наконец,  купаться,- мы  думали  только  о  том, как  прекрасна  наша  жизнь, как  вовремя  и  удачно  мы  родились  на  этом  свете, как  весело и  счастливо  нам. Я обхватила Папу  крепко, двумя руками опоясав его мощную шею, и Он поплыл  со  мной  на  глубину. Вода была  его  стихией! А  моё  сердце  билось от  страха. А, может быть, уже  тогда  я предчувствовала, что именно от  воды  придёт  к  нам беда. Но  я мужественно  держалась, стараясь  вызывать  в  Папе чувство  отцовской  гордости, я сдерживала  свою  трусливость. И  всё  же, я  была  всего лишь  маленькой  девчонкой, и  завопила громко-громко, когда представила, что  там  внизу  под нами - бездна! Там глубоко, и вода  в реке Стырь- такая темная, страшная, мрачная, и вокруг водовороты, которыми  меня  уже  изрядно  напугали  взрослые, предупреждая, чтобы я ни в коем  случае  одна  не  ходила к  реке, в которой  каждый  год  тонуло  много  людей.
     - Папа! Нет! Нет!...Всё! Хочу  отсюда! Уплывай! Уплывввай! Хочу-на ДНО!!!!!-вопила я на высоких нотах.
     - Ах! Ты хочешь на  дно? - хохотал папа, тут же требовал:"Вдохни воздух!", и, увидев, что я  на  автопилоте выполняя команду и ничего  уже не соображая, выкатив из орбит свои  черешневые глаза, надула щёки, - нырял со мной, увлекая на глубину, зажав одной  рукой мне и нос, и рот. Мы быстро выныривали обратно, и я орала  еще  громче:
     - Что  ты  делаешь, басурман!!!? Ты хочешь  утопить  свою  единственную дочь? Подумай! Тебе  без  меня грустно  будет!-
     Но от Папы  поступала новая  команда, и  мне  ничего  не  оставалось, как  учиться  покорности. Я опять  надувала  щёки, и мы погружались  под  воду, где я,открыв глаза,с  ужасом понимала, как хорошо, когда светит  солнышко и птички  поют!
     - Пап-пппа! И еще...педагог...с  ввысшшшим образз-..зованием...- орала  я, вспоминая  все  бабушкины  возмущения,- только  моя  голова выныривала  над  поверхностью и  возвращалась на Свет Добрый! Папа  укладывался на  спину, втаскивая  меня  к  себе  на  грудь.
     - Гребём  к  берегу! Ваше  Высочество, не  волнуйтесь! Нам  не  страшны  никакие  глубины!-
     Он врезался  со  мной  в берег, и я  сразу оживала, сияла, успокаивалась, ощущая   под  ногами дно, о котором я так  мечтала на середине  реки.
     - Ну Вы же  просились  на  ДНО, моя  дорогая! Вот  мы  и ныряли  - ближе  ко  дну..- смеялся  Папа.
     - Неужели  тебе  не  страшно? Мы  ведь  не  рыбы! И  я  просилась на  другое  дно - у берега...-
     - Ну  вот  Вам  и  дно, моя  Принцесса! До  следующего  раза - больше  не  буду... Прощён???-
     Я  тут  же начинала  показывать  ему, как  нужно плавать  и  где! Я  передвигалась  по  дну руками, а ногами болтала, устраивая фейерверк из брызг.
     - Вот, видишь? Так - совсем  не  страшно! А,наоборот, очень  даже  приятно!...-
     Уставшие, мы, наконец, вышли из  воды. Папа  схватил  меня  и понёс. Я  продолжала  руками и ногами  рассекать  воздух. Мы  безудержно хохотали. Но  счастье  наше  оборвалось  так  резко, как  это  всегда бывает в жизни: подойдя к плакучей иве, мы с изумлением  увидели, что на  том  месте, где  еще  совсем  недавно было  наше  лежбище,- ничего не  оказалось, кроме  утоптанной  травы. Нет, огромная  ива по-прежнему очень печально  шелестела своими зелеными густыми волосами, но не  было  ни  Грини, ни"Золотого  теленка", ни   папиных очков, без которых он превращался в беспомощного растерянного большого ребёнка, ни  чемоданчика, ни  вещей - ничего! Наша  скатерть-самобранка  исчезла! Мы  так привыкли спать, не  закрывая  двери, мы  просто  никогда  даже  предположить  не  могли, что  это  происходит  так  просто-средь  белого  дня!...
     - Гриня.... Мой  бедный ... Гриня!!! Папочка! Куда  исчез  мой  маленький  Гриня???...-
     - Кажется, пока  мы...безмятежно купались  в  речке Стырь, у  нас"СТЫ-ри-ли" все  вещи, дочура...- пытался шутить Папа грустным растерянным голосом...
     - Папуся, но  ведь  Грине... Как  ему  теперь... без  меня? Он, наверное, так  жалобно  плачет...-

     ...Конечно, потом былии мои   тихие, долгие, беспомощные  слёзы... до  икания, до полного  замерзания... Мы  шли  по  тропинке  на  лугу - голый Папа  в длинных, чуть  ли  не  до колен черных семейных трусах, прилипающих  к  ногам, и я - тоже голая, только  в салатненьких хлопчатобумажных трусиках... Мы  шли  с  осознанием, что  нам  предстоит еще  в  таком  виде  идти по аллеям Центрального  Парка, как  бы  мы не  меняли  маршрут, нам  предстояло  идти  по  улицам  многолюдного областного областного центра Волыни,и  у нас  не  было  транспаранта в руках:"Товарищи!Не смейтесь,пожалуйста! Нас - обворовали! И нам совсем не  смешно..."
     Я всю дорогу  бубнила  себе  под нос, вспоминая  все  известные мне  несчастья  "моего  Грини"- и  про мать, которая  много  пила, и  про  то, что  из  школы  его  выгнали... И  о  том таинственном  неудачном  побеге  из  тюрьмы, когда  он  просто  запутался   в междурядьях  с  бельем на тюремной территории, где  всё  сушилось, так  же, как  во  всех  украинских дворах. И, наконец,когда  я  добубнилась  до рокового  выстрела в непонятную  для  меня  Катьку, ошарашенный Папа остановился, присел передо  мной  на  корточки и ,приблизив моё лицо, стал мучительно  вглядываться своими близорукими глазами - в мои, изумлённо, вопросительно взирающие  в  самую глубь Отца!
     - Люсенька! У тебя  нет солнечного  удара?...Ты...О  чём таком  говоришь? Кто  тебе  это  рассказал? Какой выстрел в Катьку?-
     - ТЫ!- я  честно смотрела не моргающими  глазами...
     - Что-то, доченька моя, ты  путаешь... Ты  здорова? Тебя  не  тошнит? У  тебя  голова  не  болит? -
     Он приложил свою ладонь к моему  лбу, потом  своими  губами измерил, как  бабушка, мою температуру, поцеловав  меня.
     - Нет...нормальная... Откуда  это?... Побег  из  Тюрьмы...Выстрел  в  Катю?.. Какая  Катя?-
     - Не  знаю...Не  помню...Какая-то...би-би...как  автомобиль....Это  тебе  лучше  известно!-
     - Откуда  это?-
     Папа  был  совершенно потерян и добит моими шептаниями-причитаниями. И  я осознавала в тот  момент  уже, что  мы, оказывается, не понимаем друг  друга, и что Папа почему-то  очень  испуган, хотя я повторяю  всего лишь  то, что  мне  запомнилось в полусонном  состоянии, когда  мешалось  в  кучу  всё, когда  сон  и  бодрствование переплетаются, поглощая  друг  друга, и  все  события - в  тумане, и  разговоры то  громче, то  тише, то  взрывом  врываются  в  сон, то  улетучиваются  куда-то, когда доносятся тайны  взрослых  из  соседней  комнаты, где  вечные  споры  о  литературе, об  искусстве, об  истории поселяли  в  маленькое  сердце Гриню, Гу Милёва, Чи Гевару,"Ги ДЕМАВПА сана"-какого-то таинственного  халифа  с  Востока. Там  кого  только  не  было - в  этих  детских  снах-бодрствованиях!  Там ругались  из-за  какой-то"Братской ГЭС" какого-то Евтушенко,хотя  так  было непонятно, ведь   красивое  слово - "братская"! Там ругались и спорили из-за какого-то Ивана Денисовича и Солженицына! После  таких  снов разве  стоило  удивляться, что  потом дети  перебили  в  доме  все  блюдца, играя  в  Визит Аюпханчика к Ларубохадуру Шастри: пакистано-индийские  события очень  нравились любознательным  детям, для  которых  переделанные  фамилии были ближе, очень  нравились по  необычайности  звучания, а потому блюдца водружались на головы, как головные  уборы и вырабатывалась привычка ходить чинно и  кланяться друг другу с неизменным  боем  посуды. Но  нужно,в  конце концов, сказать  огромное  спасибо  этим неугомонным  взрослым, забывающим, что  в  соседней  спальне "спит-не  спит" любопытный  ребёнок,для которого  было величайшей  радостью затеряться во  взрослом  мире, хотя  родня почему-то  была  убеждена  в непрошибаемости  глубокого  детского  сна....
     - Ты, Люля, говоришь ненароком не об Екатерине Бибергаль? Откуда ты  такое  могла  узнать?- Папа  опять рукой  прикоснулся  к  моему  лбу.
     - Это  вы  с  бабушкой  много  спорили про  эту Би-би.....что Гриня  стрелял  в нее  из  пистолета, потому  что  она  не  захотела  быть  его невестой....И  Бабушка говорила  плохо, а  ты говорил, что  так нельзя ..говорить  о  Грине! Что  это  серьёзный долгий разговор... А  бабушка не  знает, не понимает ...ничего!-
     - Значит, твой  Гриня - это  не Гриша? Это  не  Грыцько???-
     - Конечно, нет! Это  наш Гриня! Если  ты  его так  любишь...вот и  я решила  его  пожалеть  и  любить, раз  он  такой  несчастный  и хороший!...-
     Голос мой  опять  задрожал, и  я горько  заплакала, уткнувшись  в  голый торс  отца.
     - Ему  без  нас  будет  плохо. И  к  кому  он  попал? К  цыганам? Это  ведь  цыгане  наши вещи  унесли?-
     - Почему  сразу  цыгане? Может, просто  люди  увидели  еду, сгребли всё  в покрывало  и  убежали  куда-то  обедать... или..нет... И  вообще,не  плачь... Завтра  купим  тебе  другого  пупса.-
     -ЧЧЧТООО???... Это  ты, Папа, который  меня  учил... Это, если  ты  меня  утопишь  в  следующий  раз, то  просто  попросишь  новую  дочку  у  Аиста?-
     Я не была  капризным и  истеричным ребенком, со  мной  всегда  можно  было  договориться - так  утверждали  все. И, описывая Детство, воспевая лучшие годы  своей  жизни,- нисколько  не  рисуюсь, не  сочиняю, так  прекрасно  осознавая, как  же  мы  из  славных  деточек  в  течение  жизни, читая  нужные добрые, правильные книжки, превращаемся постепенно в  отнюдь не  светлых замечательных людей, как коверкаем  в  себе  всё  божественное! Но  Детство - оно  остается- радугой жизни, и  так живо  рисуются  эти  картины....
      И  тогда, в те далекие счастливые годы уж  слишком  возмутительным  показалось  мне оспаривание  даже  Папой  права на незаменимость, избранность, ощущение неповторимости одного - Единственного, заложенного  на  генетическом  уровне! И  Папа моментально понял, стал  исправлять  свои  высказывания.
     - Нет, нет! Конечно! У  меня  только  одна - Единственная - с прописной!-Самая родная  любимая  Доченька! Хотя  каждый  ребенок, запомни это, сколько  бы  их  ни  было,- всегда - неповторим  и  Единственный! ... И  незаменимый! Всё правильно, милая! Люлёчек  мой  золотой! Да  как  же  я могу  тебя  утопить? Ты  ведь  самая-самая- МОЯ! Ты  ведь  Душа  моя! И  никто  и  никогда  тебя  в  моей  жизни  заменить  не  сможет! А  станешь взрослой  и  умной, мы  с тобой сочиним  вместе  такую  Сказку!!!!! А  Гриня  наш... - не  плачь!- Он, как  маленький  Принц, залетел  на  нашу Планету, познакомился  с  нами, погостил  у  нас  с тобой... И, чтобы  не  было  печали  при  разлуке, знаешь, долгие  проводы  - лишние  слёзы! Просто  скатерть-самобранка  взлетела, пока  мы  ныряли. Мы  не  слышали, как  он  нам  на  прощанье  слова  хорошие  говорил. Но  во  сне - всё  вернётся  обязательно! Он  будет  приходить  к  нам  во  сне! Нужно  просто спокойно засыпать, положить  ручки  под голову, щечкой  прислониться, а  одно  ушко  сразу  услышит  его  шепот, когда  он  прилетит! Но  только к  спящим  девочкам, которые  по  ночам  спят и  видят  эти  волшебные  сны. Грин - это  такой романтик, Люсенька! Это  такой  выдумщик! Это  такой  Сказочник! И, если  он хоть  раз  пришел  и  познакомился, то не  покинет  уже  никогда - это  на  всю  жизнь! Его настоящая  фамилия - Гриневский! А  имя - Александр! Это  же самое  лучшее  мужское  имя! Так  что  наш Гриня - веселый Алексашка!Он   просто  улетел  на  море... Для  него  наш  Стырь - это...как  ...болото, где  противные  жабы  квакают...-
     Я  смотрела  зачарованными  глазами  на  Отца - он  весь  сиял! Было  так  ясно, что  он  без  очков ничего  толком-то  и  не  видит, но  у  него - своя необъятная  картина, своего Мира, и  вот  сейчас  он - там! Мы продолжили  наш  путь, я  то  тянула  его  за  руку, то  мы  останавливались у  дороги, и  он  просил  долго  и внимательно  смотреть  в  обе  стороны, чтобы  не  было  машин. Или он тянул  меня, и я с трудом успевала за ним.  Нам  предстояло  пройти  самые  людные  места, как  только  мы  пересекли объездную  дорогу, где народа не было,но  поток машин - нескончаем.
     - Ты  сейчас не  обращай  ни  на  кого  внимания! Представь, что  это  у  нас  такой   бразильский  карнавал! Луцк, конечно,- не Рио-де- Жанейро! Сойдёт и такой  прикид! Репетируем  с тобой  сцену:"Карапет  ведёт Верблюда!!"-
     - Папочка, а  я  кто?-
     - Бесспорно, Карапет!-
     Мы  шли  голые  и  разговаривали, иногда  на  один  папин  шаг нужно  было  три  моих, и  я  заплеталась, теряясь, как  меж  двух  сосен, в  собственных  ногах. Но  зато  с  таким пылом-жаром мы  беседовали  на  разные  темы, не обращая внимания на удивленных прохожих, что забывалось всё, пока не спотыкалась  я. Тогда, конечно, я  успевала  увидеть  смеющиеся  лица  вокруг. И  мне  становилось  жалко  Папу: в  этих  чудовищных  трусах он выглядел  явно хуже,чем  мне  бы  хотелось!
     - Иди спокойно... Не обращай внимания... Главное - не  плакать, но и не смеяться... А то  совсем  будем  похожи  на  придурков.-
     - А Бабушка  опять  скажет  своё  любимое  правило - про неполноту качества-пригорок... придурок...-
     - И то - верно! Зато мы, благодаря бабушке, на  всю жизнь запомним, что писать нужно  букву "и"! И ты пойдёшь в  школу, и тебе не нужно  будет это правило  учить!-
     - А нас в милицию не заберут на пятнадцать суток, как  тех "пижонов"?-
     - Ну мы  ведь не пижоны, не хулиганы... Мы  не демонстрируем  вызов  общественному  спокойствию... За  что? А.... Это  очень   даже  хорошо, если  бы  мы  встретили  милицейскую  машину! Мы  бы  попросили, чтобы  нас  довезли...-
     Папа  остановился, как  вкопанный! Почесал  лоб, улыбнулся  и  виновато, тихо  сказал.
     - А ведь я - Дурак! Как же я не подумал, это  ведь просто, как  дважды два,-остановить нужно  было  машину, попросить, чтобы какой-нибудь  нормальный  мужик  нас довёз... А потом на  месте  рассчитаться.-
     - Папа, но  ведь мы  уже  почти  дошли...-
     - Конечно. И потом... Инженеру Щукину было  хуже. Он был  совсем  голый и в мыле! Но  он  был  в  подъезде  и  в Москве, а  мы - на  улице  и  в  Луцке... Зато  сколько  интересного сегодня  открылось   нам! Не  было  бы  счастья, да  несчастье помогло... Хотя  ведь у меня одна  пара  брюк... Придется у  отца деньги  стрелять...-
     - А  как  это стрелять  деньги? Я  тоже  хочу!Куда и чем нужно стрелять, чтобы деньги ... настрелять?-
     - Нет, тебе  это не  нужно... Вот  у  нас  теперь  проблема - наша  Бабушка... Как  она  нас  встретит  в  таком виде?-
     - Да, Папа! Мы ее опять  до белого  колена  доведём!-
     - Опять неправильно  говоришь! До  белого  каления. Ка-ле-ния!-
     - Колен и  я...- растянула  я  слово.
     - Не"колен" и не "колян"! А раскалили  добела... Понимаешь?-
     - Нет... И  потом... Мне  всё  равно Гриню  жалко, и   я не  хочу  сейчас  ничего  понимать...-
     - Люля! С  Гриней  всё  будет  хорошо. Он - уплывёт! Ему  нужно  плыть по  морю, чтобы  альбатрос  кружил!... Там  будут "Алые  паруса!" А  вот ты, как  Ассоль, будешь ждать  на  берегу...-
     - Какая  я соль? Я-Люся!-
     - Нет, это  прекрасная  девочка! У  нее  умерла  мама, и  она  жила  с  папой! Он  делал  кораблики, а  она  относила  их  на  базар!-
     - Но ты, Папа, не  можешь  делать кораблики! И  я не  хочу на  базар! И  у  нас есть  мама, которую  я люблю. И  мы  скоро  поедем  к  ней... Нет,я  не  хочу  быть никакой солью! Я - Люся!-
     - Это  ты  еще  не  знаешь  всю  историю - она  чудесна! Ассоль  дождалась  своего  Артура  Грея! И  ты  ведь  тоже  подрастёшь, и  будешь  ждать  своего Единственного  Друга, который приплывет  к  тебе  из-за  моря! Вот  Гриня  и  отправился  сейчас его  искать, сказать  ему, что  прекрасная девочка  подрастает и будет  стоять на  вершине  скалы, махать  ему красным  шелковым  платком!-
     - Ну,  значит, это  будет Люсиль!-
     - Умница! Правильно! Лю-ссиль! Прекрасно! Так и  будет! И  чудная  моя, душевная, ласковая Люсиль обязательно  будет  счастлива! Обязательно!-

     Мы, конечно, героически добрались домой. Мы, конечно, довели нашу Бабушку до слёз,"скосили её, завалили    в постель"! Папа  честно отсчитывал  капли, я  честно  держала графин.Потом и мы пили липовый чай, чтобы не  заболеть, и, приняв душ, тоже рано отправились по койкам -греться...
     - Папа, передай моей спинке тепло от твоего горячего животика...- Я вмостилась в него, как  кенгурёнок в сумку,- и ты прижмись, может, и тебе что перепадёт от  моих снов!? -

     А наутро Бабушка принесла большую красивую куклу. Я проснулась от  ее ласковых слов.
     - Пупсов не было... Мы потом  с тобой  еще  поищем в  других магазинах... Не переживай, Люсенька, у  тебя  будет  самая  красивая игрушка...-
Меня понять тогда Бабушка,к  великому  моему  сожалению, не  могла. Но она всегда спешила  всем  делать добро, потому и купила самую красивую  и дорогую куклу, но кукла не стала родной, потому что Душа у Люськи тосковала по Грине! Тогда, казалось бы,  всё  было  так  ясно: я не  волновалась, не думала, что  где-то, что-то  у  кого-то есть игрушки лучше и красивей, чем  у  меня. Душа  моя  с  детства  сама  выбирала Единственного, неповторимого, желанного - моего! Мне нужен был - лысый, голый, кривоногий пупс, который был ни на кого не  похожим, который, я всегда  знала, отличался от  целой армии якобы одинаковых пупсов, честно дожидающихся на прилавках и  полках магазинов своих девочек и мальчиков!
Мне всегда был нужен только тот, который "МОЙ"! Бедный мой Гриня!
Бедный МОЙ ГРИ...ии..нь-нння...яяяяя!