Иди, займи артиллериста. Часть 11,

Томленье долговечней темноты
Потребностью любить кого угодно,
Но вам не всё равно,
Чей горностай наречий
Рассеивает слух
И в удаленье
Один и тот же образ
Расстреливает окна,
И будете перчатку мять,
И рассмеётесь невпопад,
И на поля повесите игрушку,
Положенное всё же совершится,
И, полагая руку на бедро,
Издёрганность амура прилагают.

А нам казалось, зал пустой,
Цветущею рукой
Раздарят приглашенья,
Казалось, хватит радости на всех,
И шутки, каламбуры, смех
Приправой подадут для тех,
Кто бросил трюмы, чтоб идти в тюрьму,
Из тюрем возвращаясь к своему.
А между тем на чердаках
Вовсю глазели на бельё,
Пока мы голые, на занятых местах,
Творили бытиё.

Я, может быть, прижму церемонии
И не дам ей опереться на недосказанность,
И не буду мозолить глаза воздыхателем,
И буду ждать, пока она, как бы нарочно,
Пристегнётся к тротуару речи,
Мне важно не задеть в ней
Зависимость от объекта плаванья,
Ибо свет в ней гаснет по мере того, что отвоёвано.

И вечер уплывает, словно то, на что надеясь
Штудируют их опыт,
И в лихорадке слышать, как назойливую муху
Торопится прихлопнуть вывод.
«Он глуп, он правомочен лишь указкой,
Как экспонат, как труп,
А, впрочем, мусор не подлежит закваске».
Направимся туда, вокруг дешёвые отели,
Направимся туда, где их язык,
Довесок взболтанного пива,
Где из-под ног бегоний проглянет шафер перспективы,
Пойдём в дома, где кружатся слова вокруг имён,
Где отдыхают лишь часы уединенья,
Где мирно спят воззванья
И подойдём к тому, что не в ответе
За жвачку новостей,
За пыльный смокинг этикета,
За скорлупу цитат
И быть свидетелем того, как дрочит мозг
Поля словесности,
Надеясь выйти афоризмом,
И как задумчивость торопится присесть
На склоны музыки исчезнувшего бриза,
Где психику откушают, быть может, чертыхнутся,
Где зазеваться хуже, чем придти невовремя,
И расстегнуть жилет,
И в тихом свете гаснущих бесед
Вплотную подойти к нервозности маркизы,
И улыбнуться ей бильярдом колкостей,
И обронить на скатерть,
Катая от угла к углу регламент:
«Какие времена, такие нравы».
И бросите на полочку жеманства:
«Ах, это вы идёте…»,
Зевнёте и компромисс сочтёте
Прологом торможенья,
И врассыпную бросятся слова,
Когда вы ненароком
Наступите на чей-то шепот
И, топчась, подвергнете стихию
Горячки губ
Бракосочетанью архимандрита и отчуждённости,
Где ваш визит при толчее
Перетекает в плоскость блюда,
Чтоб быть огрызком, недоеденной котлетой,
Или пятном на отвороте не обращённой к вам беседы.

Я прочитать не смею
То, что вы положите на стол,
Как бы сверяя городок и Гею,
Я знаю, в вашей власти искупить
Потомство линий,
Я знаю, что теряю нить, когда вы входите дыханьем мили,
Окутанной реестрами метафор
И, как бы невзначай, коснётесь игрока
Тирадой,
Уснувшего лакея обдадите
Духами междометий
И топнете ножкой на неуча,
Я знаю, что во мне вы видите нечто
Обратное логике,
И лишь цинизм из-за спины бесед
Ещё хоть как-то наблюдает,
Как корчится крушенье языка.

Запрет на спиртное суть запрет на поэзию,
Простота алгебраична,
Принцессы родня Барклаю де Толли.

Мама, ах, мама,
Кораблекрушенье
Даётся чуть раньше строительства флота,
Гера, ах, Гера
Собаководство свойственно людям,
Строительство грекам,
Лето, ах, лето,
Солнце не светит до гибели строчек.

Психиатрию стиха надо принять,
Как разум нового детства,
При орошеньи полей словесности важно
Дать развиться кадетам,
Поговорим о первичности формы и содержанья,
Последнее нельзя обречь себе,
Не предвидя предметности,
Нельзя закладывать то, что видится темой,
Не прогнозируя берег,
Я вижу, как по залам клубится каламбур,
Как голубеет афоризм,
Дело в том, что революция словарей
Терроризирует общеизвестное,
Дело в том, что смирение часть эшафота,
Вы скажете, что конкретика это
Освобождение от наносного,
Тоска по формам суть тоска по богу,
Итак, мы равны, как ветер и унесённое платье,
Что ожиданье оборотная сторона нетерпенья,
Что нецелованность земель не даёт им проснуться,
Что историю творят ради её окончанья,
Что бог неуместен там, где присутствует вера,
Что тёмные стороны сада
Противоречат ясности перспективы,
Что вёрсты не целуют букварей,
А лишь обозначают дань заданий,
Что многое из ничего произрастает до угодий,
Дело в том, что тождество образа
Проявляется лишь тогда, когда оно
Независимо от автора,
Мечты и цинк несовместимы,
Террор кровожаден до неистовства.

Какая нежная рифма флюоресцирует от
Фиолетовых иносказаний,
Дело в том, что Гера и Зевс проецируют друг друга
Вне различий,
Ткани Зевса суровей на вид и порой устрашают
Шаги итальянцев,
Итак, никогда не восхищайтесь тем, что даёт вам видимость,
Итак, нельзя быть святым вне исхода энергий,
Ибо новое небо не предлежит чьим-то знаньям,
Ибо сменяются времена, отторгаются реликвии,
Ибо сотрётся и то, что греет вам сердце,
И будет сын Израиля расти в пробирке обстоятельств,
И будет жадно впитывать себя, пока не разрастётся
До величин, в которых нет сирийцев,
Ибо сириец дань возмужалости,
Прошлое это гранит, в который вписаны буквы психики,
Где вы придёте к тому, что мир это плоскость,
Где исходят ветра одиночеств,
Где корабли чихают при причалах
И отделяются от отплытья
До открытия чьих-то маршрутов,
Итак, глас вопиющего в пустыне ничто иное, как
Цветенье при кулуарах,
Отчалить то же, что вернуться туда, откуда вы родом,
Что частность это отсвет капитала,
Что обезличить, значит, дать их вероятности начало
Совсем иного рода,
Что обесчещенность сестра восхожденья,
Что иногда трубач зовёт и тех,
Кто призван до рожденья
И что Эол едва ли не отважится на то, чтоб небосклон
Сиял при парусах табасаранцев,
Дело в том, что атеизм прогрессивен тем же,
Чем регрессивна вера.
Содом изнанка верности.
И будет освещаться троя линией Елены,
Развёрнутой в пространство нового Рима,
Итак, ради чего-то нового надо идти истребленьем,
Но старость это груз, который
Листает препинанья
И начинанья гаснут прежде,
Чем откроется перспектива,
Возвращенцы стихи и память
Связаны так, как проспект и шаги,
Точнее, их эхо,
Итак, мелодии даны развёрнутостью линий,
Не согласиться ль с тем, что степень
Важнее содержимого,
Итак, исход материй предлежит Колумбу поэзии,
Настоящее суть время, в котором конец
Фигурирует частью
Откупоренного принципа,
Истина это когда на воде нет китайцев,
Я знаю, Прометей лишь вера реликвий
В черты чего-то схожего
Или, скажем так, тоска явлений
По повсеместности,
Дело в том, что оракул лишь слух намеченного,
Воздержанность нежеланье выйти
За границы очерченного,
Дело в том, что боги и бесы
Одной и той же крови,
И культ святых ничто иное, как попытка
Насытить мифотворчество челядью,
Всяк человек банка червей да стакан воды,
Итак, умирайте молча,
Ибо сочувствовать нечему,
Молитва суть рассказ о том,
До чего вы не достаёте,
Итак, то, что греки припишут богам,
Новозаветные линии возложат на примкнувших к ним,
Насилуйте сцену и обретёте образы,
Итак, креститесь действием,
Итак, отрицательное секира чего-то счастливого,
Итак, чтобы быть обретённым,
Надо терять самосознанье,
Сочувствие это когда вас находят
При ордене негативом,
История это когда вы даны перспективой,
Дело в том, что распятие тыл линейности моря,
Точнее, возвращение одиночеств в стихию приоритетов,
От ненависти устают,
Когда боятся, то уже не любят,
Друзья поэзии насильники слова,
Ибо им ведомо, чего стоит образ,
Итак, чтобы обрести законченность,
Надо быть искалеченным,
Итак, отраженье свободы упирается во всемогущество,
Девка строка ждёт, пока её затрахает термин,
Что-то есть привлекательное и
В челоконенавистничестве,
Ибо, убивая, мы становимся чище,
Я бы даже сказал,
Через чью-то смерть мы движемся к совершенству,
Итак, революция это когда нет чего-то привычного,
Когда вердикт конца насыщается кровью младенцев,
Когда судят по признаку,
Итак, руины предваряют творчество,
Итак, эшафот прародитель чистоты одиночеств,
Апостолы суть идеи,
Привитые к просторам психики общества,
Дело в том, что лесть душегубка объективности,
Итак, культ святых
Хватается за фалды неомифологии,
Дело в том, что синица одна из форм жар-птицы,
Дело в том, что общность отца уравнивает всходы,
Ё…рь ли бог, господа,
Если же нет, он не дан числительным,
Жертвенность это когда
Вы отнимаете город у моря,
Любознательность я обозначил бы, как часть
Грейдера соискательства,
Опыт сын развития,
Что интриги суть попытка
Привести к знаменателю
Нечто несущественное.
Ибо Франция сердца дана дорогой Дантеса,
Ибо, наступая на солнце,
Мы обретаем территории,
Что изнанка белья,
Как правило, отвратительна,
Новое это когда вы даны чьей-то местностью,
Дело в том, что чёрные звёзды
Суть олимпийцы,
Итак, если бог не может быть
Оправдан через то, что свойственно времени,
Он являет собой бездорожье,
Итак, корона разделяет непогоду и равноденствие,
Итак, костры поминают побужденья,
География это когда
Вы не знаете, где ваше сердце,
Что ярость тыл спокойствия,
Что лабиринт насилует и устраняет скуку,
Итак, мы подтверждаем только то,
Что отрицает в нас рассудок.