Правда о войне. Слово фронтовику

Слово фронтовику.

Мало кто о войне написал, так ясно, чётко и ёмко, как Твардовский. Ахматова Твардовского не любила, Иосиф Бродский считал его стихи лёгкими. А Бунин мнение, которого я, лично, ставлю выше восхищался Твардовским:» Это поистине редкая книга: какая свобода, какая чудесная удаль, какая меткость, точность во всём и какой необыкновенно народный  солдатский язык.»
О вкусах не спорят. Я и не буду, думаю причина их высокомерия в ревности: Не умели двое выше названных, так ясно и точно выражать свою мысль.  Твардовский мог. По пальцам можно перечесть тех, кто мог выковать такие звонкие, полные оптимизма и жизненной правды,  строки:
За далёкие пригорки
Уходил сраженья жар.
На снегу Василий Тёркин
Неподобранный лежал.

Снег под ним набрякши кровью,
Взялся грудой ледяной.  (не коркой, а грудой!)
Смерть склонилась к изголовью:
- Ну, солдат, пойдём со мной.


Дрогнул Тёркин замерзая
На постели снеговой.
-Я не звал тебя, Косая,
Я солдат ещё живой.

Смерть, смеясь, нагнулась ниже:
- Полно, полно молодец,
Я – то знаю, я – то вижу:
Ты живой, да не жилец.
Четыре слова нарисовали картину, которую другой описывал бы на странице: живой да не жилец. Истинно краткость сестра таланта! Думаю и Ахматова, и Бродский понимали, что им так сказать, не дано. Отсюда ревность.

- А смотри – ка дело к ночи,
На мороз горит заря.
Я к тому, чтоб мне короче
И тебе не мёрзнуть зря… ( ни одного лишнего слова, ясность, чёткость картины поразительная. Ни о чём не нужно гадать, всё лаконично и точно.

Я не худший и не лучший,
Что погибну на войне.

Два ремня и две лопаты,
Две шинели поперёк.
- Береги, солдат, солдата.
- Понесли, терпи дружок.
Норовят, чтоб меньше тряски,
Чтоб ровнее как – нибудь,
Берегут, несут с опаской:
Смерть сторонкой держит путь.

Сердце щемит, а душа поёт, когда видишь эту картину. Усталые, голодные, замёрзшие, по пояс в снегу, думают не о себе, а о незнакомом раненом солдате. Думаю, не мало людей спасли от смерти эти строки.

Никто не сказал такой жестокой, грустной правды о войне:

Разделён издревле труд:
Города сдают солдаты,
Генералы их берут.

Можно не читать тома прозы, после строк:

Шёл наш брат худой, голодный,
Потерявший связь и часть,
Шёл поротно и повзводно,
И компанией свободной,
И один, как перст, подчас.

Шёл он серый, бородатый,
И, цепляясь за порог,
Заходил в любую хату,
Словно чем то виноватый
Перед ней. А что он мог!

Сразу вспоминается  « Они сражались  за родину» Шолохова, эпизод с ведром для варки раков,  когда казачка отчитывает Лопахина.  Нет не плясовая  это. Это даже не правда жизни, а сама жизнь.

Вряд ли кто скажет лучше:
Быть может, кто – нибудь иной
Расскажет лучше нас,
Как тяжко по земле родной
Идти в ночи таясь.

И конечно непревзойдённой останется переправа:
Переправа, переправа!
Берег левый, берег правый,
Кому тёмная вода-
Ни приметы ни следа.

Это совсем не то, что нам сегодня показывают о войне. Так будем же читать правду!