История нового Кулибина из России, рассказанная им

Завожу ключом живую куклу.
Зазвучал внутри её оркестр.
Говорит мне кукла: уже   утро;
Я с печи, остывшей быстро слез.
Натянул  два лаптя на онучки,
Телогрейка с дедова плеча.
За порогом  кость бросаю сучке,
Крою матом  тёщу  сгоряча.
И иду бродить,  по бездорожью,
Мимо леса, поймы и реки.
Обещает промысел мне божий,
Пять алтын всего за две руки.
Жалко рук. (Не выпускают ложки)!
Когда есть наваристые щи.
Но зовёт, зовёт меня дорожка,
До конца дойду,   ищи, свищи!
В поле ни за что потеть  не буду.
Ненавижу плотницкий топор.
Чурбаков нетесаную груду,
Суну в печь, а может быть, в костёр.
Выгнала родная мать из дома.
Жёнушка портов не подала.
Вам такая ненависть знакома?
Тяжело, без,   Отчего угла.
Взял с собой лишь собственную  куклу.
Белый ключик в спинке проверну,
И тогда гоню из сердца скуку…
Цену небывалую загну,
Станут  куклой тешиться бояре.
Почести умельцу воздавать.
Вот когда меня с царицей, в паре.
Вознесёт над  городом кровать.
Я, приладил б к ней живые крылья.
Дал б им,  оперение и размах.
Стелется внизу дорога пылью.
Люди в изумлении: ах! Ах!
Посмотрите, Ванька-то бездельник.
Оседлал царицынский покой…
Но жена накинула ошейник,
И кричит: Иди, подлец, домой!
Я вернулся. Дома как в мертвецкой.
Тёща варит зелье из травы.
А в моей постели молодецкой
Спит сосед, мертвецким сном, увы.
В зев печи столкнули мою куклу.
Синячище лёг под правый глаз.
Жёнушка: мол, бес его попутал.
Пусть дурак, но мастер, первый класс!
И сижу, строгаю из полена,
Копию и тёщи, и жены.
Статус мой: семьи военнопленный.
Смерд, не возвратившийся с войны.