Нельзя!

                -  Не трогай!
                -  Не лезь!
                -  Нельзя!
            
                Бедный мальчишка!
                А  ему так хочется
                что-нибудь такое выкинуть!
                Повиснуть на борту машины.
                Распотрошить эту заводную игрушку.
                Нажать на кнопку звонка в соседней квартире.
                Вызвать по телефону пожарную команду.
                Поваляться в траве (в новых штанишках).
                Залезть в соседний сад и нарвать яблок.
                Перепрыгнуть через ту лужу.
                Но тут же окрик:
                -  Куда ты?  Не трогай!  Нельзя!

                Вот он подрос.
                В школе за партой.
                На доске – синусы и косинусы.
                А впереди, под носом –
                рыжая
                (а в общем ничего себе)
                Ленка.
                В тонкой косичке – голубенький бантик.
                И так его хочется дёрнуть,
                или погладить,
                или просто потрогать.
                Но только попробуй!
                Пошлют за родителями,
                или придётся выслушать
                с внимательными (то есть выпученными)
                глазами
                нудную лекцию на  тему: «Нельзя!»

                А годы идут,
                и  место за партой занято другими.
                Того мальчика зовут уже папой,
                а  Ленку (рыжую) -  мамой.
                Но и теперь их преследует –
                и маму, и папу –
                монолитно-чугунное:
                - Не смей! Не трогай! Нельзя!

                И поневоле думается иногда:
                как нескладно всё-таки это устроено,
                как по существу мало в жизни того,
                что можно,
                и как по существу много того,
                что нельзя.

                Сын у меня
                совсем ещё маленький.
                Я беру его на руки,
                сажусь к столу,
                а он – за скатерть,
                и тянет, тянет…
                И я – о, всевышний! –
                не могу удержаться,
                и тоже внушаю ему:
                - Не трогай!
                Не трогай, сыночек!
                Нельзя!