Плющ или хмель...

Плющ или хмель (или это одно и тоже?!)
с замшелых стволов спускаясь,
касаясь кожи лица, распалённого шагом сквозь чащу,
манящую тайной необычайной,
десятилетнего мальчика сердце пьянил,
слаще воздуха не находил он позднее в огромной пространством отчизне,
являясь носителем жизни достаточно долгой,
кукушка тогда не соврала:
так куковала, что сбился со счёта…
В тихий час из пионерского лагеря с именем гордым он убежал на охоту:
пилоткой сбивал гнёзда древесных мышей, именуемых «соньками» –  вроде
белочек и тушканчиков (чем-то средним) были они,
гнёзда вили из веточек –
или плели –
пух какой-то и листья сухие, и пёрышки птиц были внутри,
чтобы мягко спалось малышам в этих ветко-заветных носках…
Расползались в разные стороны юркие дети сонькины эти,
едва лишь жилище их сбитое палкою всё же, а не пилоткой,
касалось земли,
с писком ползли,
но инстинктивно вдруг замолкали…
Лишь одного смог тогда я найти и в запазухе благополучно
в отряд принести, и домой привезти, и до взрослого состояния довести,
а потом подарил одной девочке, что попросила об этом меня –
настояла семья…
Сонька прыгала по всему, что стояло, висело: по столу и по шторам,
и на плече у меня грациозно сидела, мак помёта, чернея, лежал на буфете,
но речь не об этом…
В чаще той, что пьянила, манила, запомнилась запахом ярким
колдовским на года, что ещё не оборваны парками,
видно, стадо колхозное мирно паслось –  бык ревел,
это позже на ум мне пришло, но сквозь чащу
в рубашке защитного цвета - «Орлёнком» лагерь тот назывался -
я в страхе летел,
не сомневаясь, что рядом - медведь
за разорение гнёзд, Божьей волей гналась по пятам несмышленым
справедливо явившаяся беда –
так разумел…