Он был казах и даже после смерти кочевал

Истёк круговорота год,
Я в самый длинный лета день,
в сухой степи, братишку в саванн уложил.
Он был казах и даже после смерти кочевал,
из Астрахани в Мангышлак.
Он не оставил ветки бег,
побегА по фамилии Ержан, Табын из Жетеру.
Сухая ветка, у отца,  слеза суха,
а мама верблюжёнка всё звала, звала, звала
Укачивала ночью, то будила - тормошила, вылаааа.
А он не открывал глаза, не говорил «жизнь хороша»,
она проистекла.
Повисли руки у сестёр, нет сил страдать,
наказан поминальный плач,
из резннЫх вен,  кровавая слёза.
Не станет дедом младший мой отец,
мулла свершил намаз, я склеп камнЯми заложил
и душит крик и клокот слёз - проклятья небесам.
Мой брат и после смерти кочевал,
из Астрахани в Мангышлак,
ушёл у мамы на руках,
сухая ветка - плода нет,
И в двадцать восемь лет
ты в самый длинный лета день,
переходил в закрытье века тьму.

Казах дЫша и не дышА, кочует,
по земле блуждая, созидая путь,
разрывая путы заблужденья,
срывая завЕс ожиданья,
исследуя по следу мирозданье
из мироощущенья.
И в следующее продолжение...
… Сухая ветка -  плода нет,
обрыв  ...   не сделанных следов …
Как трудно хоронить детей и дальше кочевать.
….. Истёк круговорота год,
а год назад,
и слова вымолвить не мог.
Кочую,
Ярославль — Мангышлак.
Танба- тарак, уран- барак, Алаш, Алга!

Киши жуз, Жетеру, Табын.  Жете ата: Каракойлы, Барак, Сарман, Амандык, Кешу, Сары, Есенбай, Шакы, Ержан, Маджит, Кайсар, Искендер, Марат,   ,  , , , , , , , , , , , , , , , , , , , , , , , , , , , , , , , , , , , ,
,,,,,,,,,,,,,,,,
Молюсь на запятые, чтоб не стали точкой.
И строчки всё длинее и прочнее стали,
Хотя имён отцов мы и не знаем десятины,
По спискам Иллиады  не прочтём и половины,
Сухие ветки в памяти сгорели, когда то грели….
Киши жуз, Жетеру, Табын.  Жете ата: Каракойлы, Барак, Сарман, Амандык, Кешу, Сары, Есенбай, Шакы, Ержан, Маджит, Мухит, Амир (1980-2008).