ПодМаяковское

Что это есть, если «утром рано
Вскочить, ревнуя к Копернику»
Поленья колоть, как Челентано,
Лишь их, считая соперниками…

Секрет откроют тебе простой
И тело мое и душа.
Шепни лишь слово, и будут с тобой,
Препятствия все круша.

А, если?
         ЕСЛИ?  -  ЗНАТЬ НЕ ХОЧУ!
Зашелся,
           в гневе дыша.
Но, и за криком
                слышен чуть-чуть
Её
       уходящий     шаг.

Последней
          нежностью
                выстелю,
Её
      от меня
                дорогу.
Ушла.
         А теперь…
                я выстрелю...
Проблем,
           что-то, слишком
                много...



(И проблемы кончились....)


    Кто-то скажет: «Недопустимо такое вольное обращение со стихами Маяковского».
  И отвечу я, да, недопустимо, но мне можно. Мне можно потому, что три раза в жизни стоял  я, оглушенный Маяковским.
   Первый раз, в 14 лет, когда  фраза «под Маяковского» поставила жирный крест на моей  первой любви, что числится по счету  пятой.
   Второй раз, в 17 лет, когда держал в руках тетрадку по литературе, где под сочинением о моём любимом Маяковском, рукой моей любимой учительницы была поставлена  единица.
   Третий раз, в 27 лет,  когда в коммунальной квартире недалеко от Политехнического музея я зАдал вопрос:  «Как же так, при таком дефиците жилья в Москве, у Вас тут  дверь комнаты заклеена уже пожелтевшей бумажной полоской с синей печатью?»    И услышал:  «Это ЕГО последняя комната, он отсюда уже не вышел». И мы стояли молча минуты три или пять, и я слегка касался рукой этой двери и бумажной полоски… (В музее я дО сих пор не был)
   Но я не знал, не знал тогда, что будь  понастойчивей, у меня была  возможность пройти десять минут от Таганки, позвонить в другую дверь и видеть, говорить с той, чьё имя неразрывно связано с именем Маяковского – Лиля Брик.  Я не мог себе представить, что такое  возможно, вот она, – история, легенда, сказка, еще жива, и стоит протянуть руку...