Отголоски военных лет

               

       Я всегда с интересом слушала рассказы моей свекрови Юлии Ивановны о жизни студентов в военное время. Их направили на строительство оборонительных сооружений: окопов и противотанковых рвов, туда, где сейчас располагается Центр онкологии. Они работали на торфо – и лесоразработках, на полях разорённого немцами совхоза в Угольно-Угодском  районе, разгружали вагоны с углём…
        Я хочу передать её рассказ, который произвёл на меня большое впечатление.
        «…Стояли ясные деньки августа 1942 года. Я  перешла на третий курс Московского инженерно-экономического института. К тому времени все сокурсники уже ушли добровольцами на фронт. Студенческий батальон набирал директор института, он и принял командование.
         После окончания войны возвратилось только несколько человек. А пока, 3 августа 1942 года, весь наличный состав студентов 3-го курса был мобилизован на заготовку дров в Каширский  леспромхоз.
       Отец мой тогда работал в Моснарпите, и ему чудом удалось достать и дать мне в дорогу только десять банок  крабов. А знакомый врач Андрей подарил склянку постного масла да кальцекс от простуды. Экипирована я была неплохо: ботинки лыжные, тёплые, добротные,  телогрейка на вате, лыжные брюки да синий платок из байки.
      Привезли нас на станцию Ступино, распределили на жилье по деревенским избам. Меня и Тоню определили  на постой к молчаливой и суровой женщине, жившей со своей больной сестрой-беженкой. Муж её воевал. Детей не было. Хозяйка постояльцев брать не хотела, так как наше проживание никто не оплачивал. Соседи приняли шесть человек и устроили их в горнице, где девочкам приходилось спать рядочком, поперёк перины, на полу.

      Студентов приехало очень много, и надо было всех устроить, поэтому каждая изба принимала людей. Учитывая это обстоятельство, наша хозяйка сказала “добро”, поставила в небольшую комнату топчан  у печки для сна, дала мне в руки серп  и сказала: ” Нажните в поле травы на матрас. Нам нельзя, а Вам – ничего”.
       И пошли мы на неудобье жать. Спали с Тоней на матрасе, заполненном свежесжатой травой, в комнатке, где кроме топчана стоял стол и два стула.
     Труд оказался тяжёлый, на пределе возможностей, но деваться  было не куда, не жаловались, понимали, что Москве дрова необходимы. Норма наша – 2 кубометра в день на человека,  выполнение которой давало право на получение продовольственной рабочей карточки, отовариваемой полностью. Не выполнишь – останешься без хлеба! До делянки – шесть километров, и этот путь мы проделывали утром и вечером. Пилили стройный лес двуручной пилой, а дубы обходили стороной: возиться с ними не было ни сил, ни времени. Десятник ворчал, но понимал: девчонки ведь… Деревья были не шуточные: стволы 30-40 сантиметров в диаметре. Пилишь осину, а, кажется, что жареной картошечкой с грибками или свежим хлебом пахнет.
       Рабочий день начинался в семь часов с напила деревьев так, чтобы хватило на полную норму, так легче было валить их, обрубать и складывать сучья, распиливать на дрова и складывать в поленницу. Необходимо было  успеть сдать выполненную норму десятнику, приходилось работать быстро. Ежедневно вечером, возвращаясь, домой усталыми и голодными, мы с Тоней несли для хозяйки двухметровое полено. Забыл полено – стоять твоим сырым ботинкам в стороне от печки, а трудный день приходилось начинать в сырой обуви!
        Кормили нас один раз в день. Дневной рацион составляли: 800 гр. хлеба по карточке, суп пустой да каша из пшеничного зерна, а оно как входит, так и выходит, не усваиваясь и не задерживаясь. Коллектив постановил брать масло отдельно от каши, чтобы бороться с  воровством. У каждого был свой котелок. В колхозной кухне мы с Тоней брали суп в один из них, а в другой – кашу. Ели вместе из общего котелка сначала первое, а затем второе, но подруга горячее ела с трудом, и очень переживала.
      Чтобы обедать раздельно, пришлось выменять у хозяйки тарелку на кальцекс, необходимый ей  для больной «грыпом» сестры. Полагающиеся ежедневные нормы водки мы получали раз в месяц в запечатанной поллитровке, которую меняли на местном рынке на овощи, чаще на морковку. Чистили ее осколком стекла, и, самозабвенно хрустя, наслаждались вкусным соком, почти как в детстве.
     Иногда, возвращаясь с работы в лесу, мы собирали грибы, чтобы потом наша хозяйка потомила их в русской печи. С аппетитом съедали кушанье, заправленное постным маслом.
     Как-то в конце нашего пребывания в деревне, когда масла  осталось совсем мало, мы с Тоней решили намазать им чёрный хлеб. Намазали. Я откусила и не могла ни проглотить, ни выплюнуть. Справилась и говорю:  “Тонь, а знаешь, чем мы приправляли грибочки-то?”–   “Как чем, ты же сказала, что Андрюша нам подарил постное масло!” – “Ничего подобного, он обманул, в склянке был рыбий жир!” – “ Вот это да, а мы и не заметили! Он здорово нас выручал!”
      Как-то в выходной день пришлось помогать хозяйке на огороде выбирать картошку. Работали целый день, за что она накормила нас картофельным пюре, заправленным  молоком и сливочным маслом. По тому времени еда – райская! Иногда в продовольственной палатке удавалось раздобыть свежую капусту. По дороге на работу очистишь, бывало, верхние листы, бросишь на землю, а на обратном пути ни листочка, ни кусочка: всё зайцы съели. Они тоже голодали.
     Однажды в город Ступино, что возвышался на пригорке за шоссе,  приехали военные моряки. Молодые, статные, как на подбор. Для них-то городское начальство и организовало гулянье в парке с танцами и аттракционами. Война войной, а молодость брала своё! Приехавшие на лесозаготовку девчата собрались и тоже решили идти на танцы. Но весь наш скудный гардеробчик был на нас. Оставалось лишь почиститься и причесаться. А, была, не была! Вот так всей гурьбой в рабочей одежде мы и явились на танцплощадку. Что там расфуфыренные ступинские  модницы с их ухмылочками! Моряки предпочли нас, что было предметом дальнейших жарких обсуждений.
        В начале октября ночью была сильная бомбежка. Казалось, бомбы рвались одна за другой, совсем рядом. Недалеко от нашего дома находилась зенитная батарея, в задачу которой входило: не пропускать вражеские самолеты на Москву. Хозяйка с сестрой  пряталась в “щели”– узком окопе, вырытом во дворе. Мы остались, как  обычно, в доме. Я так устала, что было уже ничего не страшно и хотелось только спать.
Тоня всегда сильно пугалась во время таких налётов и искала, куда бы спрятаться. Я успокаивала её: “Спи, Тонь! Дома рушатся, а печки остаются!” Так мы и пережили очередной налёт. 
       Наконец, 9 ноября мы закончили работу, и  нас отпустили  в Москву. Родители были рады, что я приехала, цела и невредима. Мой вещмешок был полон продуктов, приобретённых на рынке  в обмен на водку. Там была и мука, и капуста, и морковь! Мать напекла, наварила, устроила целый пир!
      По ночам по-прежнему немецкие самолёты рвались к Москве,  и некоторым удавалось сбросить зажигательные бомбы прямо на город, и мы, студенты, дежуря на крышах и чердаках, гасили «зажигалки».
Во время тревоги люди всё также прятались в бомбоубежища.
Я жила на Варварке, у Кремля, куда всегда было трудно попасть  после отбоя. А до Победы было так  далеко!
       И кто бы мог подумать, что через полвека мне вдруг потребуется среди прочих документов, свидетельствовавших о труде в войну, справка, выданная Каширским  леспромхозом  в 1942 году, о том, что, будучи студенткой, я в течение трех месяцев работала на дровозаготовках для Москвы. И только в 1993году я получила удостоверение о награждении медалью «За доблестный труд в Великой Отечественной войне 1941- 1945 гг.»


       Время неумолимо. Год за годом уходят из нашей жизни творцы
Победы трудового фронта. Этот рассказ в честь них и в память о них!