Отшельник

Глубокий ров ревниво охраняет приют отшельника.
От глаз сторонних  его он укрывает навесом зарослей,
бушующих раздольно.   Он тут давно.  Заметили
ещё с весны, как развезло дорогу, что кто-то к лесу
повернул несмело, когда уже почти совсем стемнело.
У тёмной ночи тоже есть глаза.  А здесь особенно, где
посчитать живущих не так уж сложно, все наперечёт-
событие, коль кто сюда свернёт.
Но то ли у самих забот хватает, а может никого не
беспокоит присутствие  его - о нём не вспоминают.
Ну разве что по следу кто-нибудь, вдруг,обнаружит
незнакомца путь.  И это всё,  чего тут обсуждать?
Из прошлого такого насмотрелись, что удивленье
неоткуда брать.     За эти годы умерла деревня,
как-будто по земле Мамай прошёл.  Всё опустело.
Истинно писанье - завидуй тем, кто во-время ушёл.
Всё заколочено, лишь считанные избы дымятся
поутру.  Ещё теплится жизнь, но, как свечи огарок,
уж угасает в медленном чаду. Три ветхие старушки
да Кузьма - всё население усопшей деревеньки,
 живущее неведомо зачем.  Десяток кур на всех
и злая Жучка,  с рожденья несогласная со всем.

Под вечер как-то:  солнце уж садилось,
полоской красной багровел закат,
машины с большака к селу свернули
и покатили прямо на овраг.
За полем на краю остановились,
по зарослям хозяйски разбрелись-
короткий выстрел отозвался эхом,
приезда  цель успешно  завершив.
На миг затихло всё и, вдруг, взорвалось,
шальною музыкой хлестнуло по ушам:
в испуге кладбище  заросшее проснулось,
вороны  взмыли очумело к небесам.
Пыль ещё долго над дорогою клубилась
и  по  обочинам ложилась сединой.
Старушки истово на образа крестились,
молились вслед за отлетевшею душой.


Эх, ма...,- подвёл итог Кузьма
и с этим даже Жучка согласилась.