Я потихоньку обрываю жёлтые листья

               Я потихоньку обрываю жёлтые листья – билетики в мир с клёна своей жизни.
Иногда они падают сами, едва пальцы коснутся их, и замрут в растерянности: опять мимо, опять не успел, сорвал не с таким, как нужно, рисунком.
Некоторые из этих листков ещё тверды, и, на них можно нанести свой рисунок, что иногда и делаю.
Часто они просто рвутся или ломаются на несколько кусочков, ничем не связанные один с другим.
Не совсем созрелые веточки плачут соком дерева моей жизни, плачут моими слезами.
Слезами, застывшими где-то там, внутри – камнями в почках и печени, мочевом пузыре, и, там, где должно, по идее находиться сердце.
Слегка саднящее в неожиданные минуты сомнений и раздумий.
Я тороплюсь…
Я тороплюсь, ибо могу не успеть оборвать всё до конца, ибо понял, что старею намного быстрей , чем это дерево.
Это стало очевидно, когда под Ельском убили Сеню.
Теперь всё чаще хочется сорваться в тихий лесок на Брестчине (не лесок – лесище из  полувековых сосен: земля прадеда, которую забрали Советы; её засаживал сосной сын, мой дед ), где лежит мой отец.
Всякий раз, поговорив с ним, я чувствую себя легче, почти легко.
Позже погиб двоюродный брат Серёга.
Потом Виталика убила собственная жена…
Обрывая очередной листик в календаре, понимаю, что именно он был для кого-то последним…
Вот и всё.