Спецраспределитель

В конце 70-х в городке, где я рос, на сервере Украины в гастрономах исчезли продукты. Мне было лет 12, и узнал я об этом по разговорам взрослых.
Стало трудно с продуктами, и началась эпоха электричек.
Собственно у нас яйца, молоко и сметану всегда покупали на базаре.
Кстати, до сих пор так.
Исчезли мясопродукты, сливочное масло, твёрдые сыры, шоколад, рыбные консервы.
Исчезли напрочь.
Стоять в очередях я был приучен лет с 7-ми.
Из раннего запомнилась 4-х часовая очередь за яблоками.
Очередь гордилась мной.
Бабушка отправила меня за хлебом и сладкими сырками, сказала посмотреть яблоки, и захлопоталась по дому.
Яблоки ещё не привезли, но человек двадцать кумушек ожидали их подвоза, ведя неторопливую беседу.
Моя склонность слушать взрослые разговоры и детская исполнительность заставили присоединиться к очереди.
Семья вспомнила обо мне часа через три.
Когда прибежала мама, яблоки уже давали. Очередь недоумённо поглядывала на маму и похваливала ребёнка.

С 14-ти лет я раз в две недели ездил на электричке в Киев за продуктами.
Это было совсем не утомительно и очень интересно.
Я ночевал на Воскресенском массиве в однокомнатной квартирке у одинокой сестры деда.
Ближайшие и центральные универсамы выдавали продукты с ограничением в одни руки, но я совершал круговые движения и за два неполных дня мог набрать килограмм 20 еды.
В свободное время посещал музеи, подслушивая экскурсоводов, кинотеатры, шлялся по Киеву, изучив центр и окрестности вдоль и поперёк.
Тётя много рассказывала о Киеве, прожив в нём в общей сложности лет 80 с перерывом на эвакуацию.
В 98 лет она эмигрировала на историческую родину, но это отдельная история.
Я отчитывался перед бабушкой письменно до копейки, включая расходы на мороженное, которые не нормировались, но учитывались.
О каком либо материальном вознаграждении за мои труды речи не было, впрочем, в деньгах меня не ограничивали.
Просто лет с 15-ти я их практически в семье не брал.
Рядом с домом находилась крупная воинская часть и военный городок.
Мне удавалось менять там у прапорщиков водку на тушёнку и сгущёнку, продавая их оптом с прибылью около 25% базарным торговцам.
Однажды подвернулась партия лётных укороченных бушлатов на консигнацию – деловая репутация росла.
Не жадничая, я разбогател на обороте, заработав около двухсот рублей.

В городке я знал многих ровесников, торговавших, чем попало.
Среди них были похитители зимних шапок из школьных раздевалок, портфелей типа «дипломат-мыльница», торговцы самодельным огнестрельным и холодным оружием, импортными сигаретами и жевательными резинками.
Знал двух серьёзных взломщиков и одного грабителя.
На их предложения идти «на дело» отказывал, ссылаясь на поездки в Киев, которые вызывали у них уважение – парень работает «по столице».

В Днепропетровске, куда я приехал в 17 лет учиться в институте в магазинах, в моём понимании, было ВСЁ, но это не мешало днепропетровцам выказывать недовольство – раньше было лучше.

В Днепропетровске я впервые увидел в продаже тонкие, толщиной с мизинец, сосиски, ветчину, шпроты, креветочное масло, которое произвело на меня сильнейшее впечатление, маленькие кругленькие булочки, которые назывались «Булка школьная» по 7 копеек, сладковатые поверху и пресные внутри, - очень вкусно с томатным соком и много чего ещё.

На развес шоколадные конфеты в продаже лежали свободно, но купить в Днепропетровске коробку шоколадных конфет ассорти было не просто. В самом центре был фирменный магазин местной конфетной фабрики и там иногда «выбрасывали». Выстраивались большие очереди.

Мама одного из моих товарищей по институту работала в одном из отделов этой фабрики. Я часто навещал их двухкомнатную квартиру по приглашению помочь что-то подремонтировать.
Это был только повод. Меня там КОРМИЛИ. Было неловко, но как-то управлялись.

В 86 году я ехал к маме на 45-тилетие и упомянул об этом в присутствии мамы товарища.
На следующий день мне передали талончик с адресом магазина и предложили немного денег взаймы.
От денег я отказался, но талончик взял.

Это был ничем непримечательный магазинчик в центре.
Пароль что-то типа «Галина Ивановна».
Мне указали на марлевую занавеску.
За марлевой занавеской был узенький коридорчик и несколько дверей.
В центре коридорчика восседала на стуле, занимая весь проход, собственно Галина Ивановна, женщина с очень добрыми, но проницательными глазами.
После короткой беседы о том кто я, откуда, куда, зачем и какими средствами располагаю, Галина Ивановна провела меня по комнатам, складывая в картонный ящик из-под сливочного масла гостинцы маме.
Изобилию, представшему моим глазам, не было предела.
Описывать его в деталях считаю излишним – да и подзабыл уже.
Находился я там считанные минуты.
Запомнились консервированные крабы, чёрная икра в синих железных банках и множество венгерских консервированных овощей и болгарских конфитюров в пластиковых шайбах и  стеклянных баночках.

Подобного ощущения ни разу не испытал ни до, ни после.
Ассортимент современных супермаркетов нельзя сравнивать с советским распределителем.
Во-первых, супермаркеты у нас появились после того, как мы увидели их по цветному телевизору из-за рубежа.
А во-вторых, супермаркеты появились постепенно, начавшись с блошиных напольных рынков.
Советский продукт в распределителе выглядел непрезентабельно, и тару имел неярких цветов.
Зоркий глаз советского потребителя реагировал на мельчайшие нюансы формы и размеров упаковки, а не на цвет.

Получив половину ящика в кредит на месяц, я прибыл в общежитие, а потом на поезде домой.
Наверное, мама решила, что я ограбил обоз с продовольствием – стоило трудов убедить её и гостей в своей невиновности.

Деньги в Советском Союзе не имели решающего значения для пропитания.

В 86-году в прессе открыто писали: «Устранить различную покупательную способность рубля для различных слоёв населения».
Действительно, обед в студенческой столовой из трёх блюд крайне низкого качества обходился мне в районе 85 копеек, а в горкомовской столовой мне как-то довелось пообедать за 36 копеек, отведав в качестве холодной закуски заливную осетрину, а на сладкое сырники с брусничным вареньем с компотом из сливы.

Как и многое в нашем мире, различную покупательную способность удалось легко устранить, приблизив её к минимуму.

В этой связи вспомнилась «теория недостижимости средних показателей», которую в институте отстаивал один мой сокурсник.
Он утверждал, что стремиться необходимо не к средним показателям, а к наилучшим.
Ведь достигнуть средней величины невозможно.
Как только ты достигаешь средней величины, меняется эта величина – ведь ты тоже участвуешь в статистической выборке.

Возможно поэтому, он женился на дочке начальника крупного ОРСа.

В жизни мне ещё один разок повезло.
Перед свадьбой я прорвался в подсобку крупного универмага.

В завершение замечу, удивительно, каким стойким является типаж Галины Ивановны и какой замечательной вещью является чешский плащ болонья на синтепоне тёмно-коричневого цвета с красноватым отливом и воротником стойкой на кнопке!