Я с каждым разом становлюсь немного злее..

Я с каждым разом становлюсь немного злее.
А может, дело вовсе не во мне.
Хочу кричать. Но просто не умею.
Я догораю в собственном огне.
И вместо сердца только сгусток боли.
Когда вся жизнь затоптана в грязи.
Я не пытаюсь справится с собою,
Не бормотать себе «Умри… Умри… Умри»
Сжимая прутья, обрезая руки.
И кровь струится, как тогда в шатре.
Я вспоминаю нехотя, от скуки
О приговоре – смерти на костре.
На кирпичах останутся разводы.
На коже шрамы долго не болят.
Я кровь стираю о стальные своды,
А память вновь уносится назад.
В шатёр, где я готовил ритуал,
Рукой дрожащей расставляя склянки.
Я воскресал и снова умирал,
Смотря на шёлк и на твои останки.
А волосы так нежно гладил ветер.
Ложились прядки вдоль бескровных губ.
Я видел лик такой ужасной смерти.
И зарыдал я, вновь смотря на труп.
Рукой касаюсь побледневших щёк.
Твоя карета рухнула с обрыва.
И на поверхность я тебя извлёк
В грязи, крови. Но ты уже остыла.
И в тот же день отрёкся я от Бога,
Тебя поклявшись снова воскресить.
А времени осталось так немного,
Но я успею душу возвратить.
И я сжимал тебя в своих объятьях.
Я поседел за тот ужасный миг.
И кровь застыла на обрывках платья…
Я чёрный маг, отступник, еретик!
Я вёл обряды над умершим телом..
Я бил слугу, что начинал молиться.
И вновь чертил заклятья грязным мелом.
Я перемял, испачкал все страницы
Той книги, где писал свои попытки.
И понимал, что я встаю на край.
Но я стерплю! Стерплю все эти пытки!
Не оставляй меня! Прошу, не оставляй!
К утру впадаю тяжко в забытьё,
И засыпаю прямо на полу.
И плесенью покрылось всё питьё.
Ведь я  неделями не ем, не пью, не сплю.
И мне мерещится сквозь неспокойный сон,
Как постепенно обступают тени.
Слуга привёл… Я слышу свой же стон.
Глухой удар… И отзвуки молений…
И бредил я, шатаясь в кандалах.
Меня ведёт в темницу Инквизитор
И я держусь устало на ногах.
И засыпаю грязный и избитый.
Да! Признаю, что в Господа не верю.
Откидываю поданный мне крест.
И Бога вашего простить я не сумею,
За то, что забирает он невест.
Мне церковь повелела умереть,
Но о пощаде я не стал молить.
И на рассвете буду я гореть.
Лишь потому, что я хотел любить.