ТАЯ

Проснулась Тая на  смоляной груди мужчины – кабальеро с густым взглядом и волосом. Ей казалось, что в чернявости его было что – то эмпирически магическое. Она долго рассматривала его мозольные ладони и игривую волну кудрей по периметру головной окружности, гладила его разгоряченное аполлоново лицо, мурлыкала цветаевское «Как правая и левая рука, твоя душа моей душе близка…», хохотала веселисто, трепетно, как первоклашечка, подкидывала, обнимала, подкидывала огромного пушистого оленя, не веря своему счастью.
Кабальеро, не знавший  предела своего  темперамента,  однако же был осведомлен по части кофейных премудростей и  кухонного шаманства. Оставив на душечку стянутый с полки альбом с детскими фотографиями, он удалился, перебирая ногами сюжетные линии самбы, или румбы. Черт его знает.
На кухне с его приходом вмиг все зашипело вдруг, затрекоталось, зафыркалось индустриальностью.  Огромный сверкающий нож принялся стягивать нежные кожицы одной… и другой, одной и другой: картошка, папайа, лук, морковь, киви, селедка… Хозяин ножа покачивал бедрами в  такт неслышимой песне, смаковал с пальчиков каждое касающееся его яство, закрывая глаза мягко и протяжно.
Открывая глаза, Тая прислушалась к его босоногой кантате, улыбнулась нежностью, оттянула волосы на затылок и стала кистью руки отбивать долетающий до нее ритм на каркасе фотоальбома. Нерасторопная движимость. Стукнула кулаком по альбому, всхлипнула – будет-с. 
Открыв его, она провела по лицу своего Кавальеро – мальчика пальчиком – и рассыпалась в умилении. Посмотрев на другое фото, Тая вскинула тонкие брови, сжала ресницы, близоруко притянула альбом поближе. Вдруг дверь квартиры затрещала, заскрежетала – и открылась.
С воплем: «Сынок, помоги, ведра тяжелые!» в квартиру ввалилась женщина лет шестидесяти с крепкими рабочими руками и сбившимся дыханием.
Альбом в руках Таи подпрыгнул и перевернулся. Она резко села и стала натягивать белье.
«Сынок, я тут решила тебе ягодок привезти, ты же их любишь. В Москве – то живых нет. Все перемороженные. Я что не знаю, что ли? Ну, вот 2 часа на электричке – и я у тебя. Ну чего, стоишь? Принимай мамкино угощенье!»
  - Да нам… это э…
  - Кому это нам? Ты с Галей что ли? А где она? Галюш, выходи, не бойся!
Мама ретивой походкой направилось к закрытой двери в спальню.
   Она постукивала и поворачивала дверную ручку одновременно. Сын ринулся к матери, чтобы отвлечь внимание.
  Девушка нервно пыталась застегнуть рубашку. Ее внимание пролетело мимо через черееду пуговиц.
  Дверь отворяется. Тая хватает юбку с расстегнутым замком и натягивает ее до груди, переворачивает, дергает за «язычок».
 - Галя!  - кричит мама.
  Тая вздрагивает и поворачивается
 - Это не Галя!..  - обескуражено констатирует мама.
Немая сцена.
Тая  в ужасной панике отпускает «язычок» на замке, ее юбка падает на пол.
В смятении она присаживается на корточки, дергает «язычок» замка. Приподнимается, берет себя за коленки и гуськом выбегает в прихожую.
 - Ласточка, рыбонька! Бежит за ней Кавальеро. – Ангелочек, куколка! Я тебе все объясню…
Она смотрит в зеркало, проверяет, правильно ли она застегнула рубашку и юбку на этот раз. Тяжело дышит. Ищет сумку.
 - Я не ласточка, и не куколка, и не рыбонька… Молчание. Я – женщина, - и хлопает дверью и убегает в пасмурное лето.