Надоело

Все чаще думаю, не лучше ли
поставить на всем жирный крест,
чтобы больше уже не глючило
от похорон и торжеств.
Чтобы просто здорово выспаться,
похерив любую мечту,
и заткнуть вопрос в пасть истца –
на хрена белый свет копчу.
Прекратить занудное ралли. Так,
чтоб время, крутой костолом,
вдруг размякло,
за стенки регламента
растеклось густым киселем.
Затем юность и старость смешались бы,
но притом без всяких потуг
на бездумно-странные шалости
и
на благоразумный досуг.
По горам и долинам шляться ли,
сидеть сиднем – не все ли равно?
Но апгрейдить души инсталляцию,
слава богу, не возбранено.
Чтоб усталость свести к облегчению
от всего
и в сладкой тоске,
махнув вслед пловцам по течению,
распластаться на теплом песке.
К сожаленью, по вредности редко мы
ближних радуем, – так рассудив,
ублажу местных кошек креветками,
добрых дел сокращая пассив.
Зуд себя самого дотошно
отутюжить до нижних пород –
уже вот где,
но обнадеживает:
все
и это тоже
пройдет.

* * *


Когда я помру, не надо попов –
питал к ним брезгливость при жизни.
Не надо с кутьей и водкой столов,
не надо жалостной тризны.
Не скрою, желал бы, духом паря
над провожальным конгрессом,
о том, что со мной потухла заря,
внимать с большим интересом.
Узнать, что покойный был честен зело,
Отчизне предан и женам;
узрев на пути нечистоты и зло,
тотчас же пер на рожон он.
Умен, справедлив, не жаден и мил,
заботлив, как фельдшерица.
Да жаль, что всей правдой, каким же я был,
уже не свезет усладиться.
Не надо, значит, трясти воздуха
в пылу уставной несвободы.
И вдовы – не плачьте. Смерти соха
взлелеет новые всходы.
Быть ли, не быть – известный вопрос
и безнадежно прокислый.
К смерти нельзя относиться всерьез,
раз невозможно осмыслить.
Но манит старушки заветный альков,
отчасти с тоски, но скорее по лени,
чтобы счета поступков и слов
представить на обнуление.
Перед собой погасить победно долги
иначе не по карману.
К прискорбью, та леди надменная и
сейчас не готова к роману.

* * *