ответ

В две тыщи девятом я родилась на Свет, вынув его из каморки своей души, теперь от меня хвостами из под комет растут к небосводу чистейшего снега лучи и кажется мне, я знаю чему учил в начале отсчета наш земной полубог, он рядом, но на вопрос, почему тебя не сберёг, упрямо молчит.

Понимаешь, две тысячи девять не малый срок, а в чернильнице времени кончик Его пера застыл, посерел, иссох, больше не пишутся письмена и рука Его, некогда гладившая по голове теперь стара, прикрывает глаза или трет висок.

Разлетелись жар-птицы, им бы испить воды. Но, до неё добравшись, гаснут, вот так и ты пеплом по этой глади, между сухих листов, в их отраженьях тонут все порожденья слов, к этому ты никогда не будешь готов, но не спеши за ними не Бога, так черта ради.

Я умираю тоже, так же, но кто-то меня воскрешает, толкает в спину и замыкает в круге сансары, жизнь продолжается дальше, и, господи, как мы стары, прожившие от кристалла до вайшьи и даже больше: мы стали острее, тоньше и кое-что разгадали, что нас бесконечно выше, безвременнее и громче, и потому - звучи.