Встреча в пятом океане

    Она узнала его сразу. Та же стройная подтянутая фигура, та же волнистая, лишь слегка поседевшая, шевелюра. Вот только форма? Вместо зелёного кителя с лейтенантскими погонами и маленькими серебристыми птичками на голубых петлицах - форма пилота гражданской авиации. Она, увидев его со спины, неожиданно для себя вздрогнула. Он медленно шёл по проходу салона в хвост самолёта. Когда же он возвращался назад, и она увидела его лицо, сомнений никаких не осталось. Это был он, её Дима. Хотя от того облика молодого лейтенантика, признаться, мало что осталось. Теперь это был мужчина с лицом зрелого, многое повидавшего, человека, хотя и всё ещё моложавого, почти без морщин. Конечно же, это был он - Дима, её первая любовь. "Моя, а не его," - с горечью подумала она. А он, проходя мимо её кресла, тоже глянул в её сторону, и она заметила какую-то тревожную мысль, промелькнувшую в его глазах. Но он, не останавливаясь, тем же ровным шагом прошёл мимо и скрылся в кабине пилотов.
    У неё в голове зароились воспоминания, сердце затрепыхалось, сбиваясь с привычного ритма:"Узнал? Не узнал? Ну, конечно, не узнал. Я ведь так изменилась. Кто я теперь? Старуха," - с горечью думала она. И тут же - "Боже, а ведь я всё ещё люблю его и, кажется, ещё сильнее, чем прежде. Смогла бы я сейчас устоять перед его настойчивостью?" -Спрашивала сама себя Ирина Андреевна. Перед её глазами чётко предстала картина того их последнего свидания. Он, молодой лейтенант, военный лётчик, только что получивший после окончания военного лётного училища назначение в гарнизон, расположенный недалеко от их деревни. Он очень гордился своей профессией и формой. Птичек на своей форме называл журавликами, а она, смеясь и дразня его, говорила, что они больше смахивают на воробьёв. Он обижался, а она тут же просила прощения. И он говорил, что прощает её в последний раз. Но эта невинная игра продолжалась вновь, стоило ему заговорить о значимости его профессии.
    Познакомились они на деревенской танцплощадке, куда частенько заглядывали молодые офицеры, знакомились и заводили романы с деревенскими девчонками. Что говорить - многие деревенские девчонки мечтали выйти замуж за лётчика, но те, как правило, находили себе невест и обзаводились семьями будучи ещё курсантами и к месту службы прибывали с жёнами. Но её Дима был холост, и она влюбилась в него с первого взгляда. Красив он был и отличался не только выправкой и красотой, но и умом, и начитанностью, и воспитанностью. Ирина в тот год окончила школу и пыталась поступить в медицинский институт, мечтая с детства лечить людей, но не набрала необходимых баллов. Она устроилась в местную больничку санитаркой. Было ей в ту пору восемнадцать лет. Её природная красота многим бросалась в глаза: прекрасная фигура, зелёные глаза со слегка восточным разрезом, красивый овал лица,чуть припухшие губы. Но главное её богатство - длинные роскошные косы были предметом зависти едва ли не всех деревенских женщин. Все её подружки уже к окончанию школы подстриглись и сделали шестимесячные завивки. Подбивали и её, но мать строго-настрого наказала ей не делать этого, да она и сама не горела желанием делать, как все. Она замечала, что не только мальчишки, её сверстники, но и взрослые мужчины обращали внимание на её косы, и ей это нравилось. Но иногда её раздражали черезчур пристальные взгляды мужчин, особенно, если она видела, что косящий в её сторону взгляд представитель сильного пола идёт по улице не один, а рядом с женщиной и заглядывается на других. В таких случаях она иногда могла и созорничать, показав ему язык, незаметно для других прохожих, или зыркнуть своими кошачьими глазами так, что тот моментально отводил свои глаза в сторону. А она, довольная своей проделкой, гордо шествовала дальше. Может быть, рассказы матери об изменах отца оказали на неё влияние. Во всяком случае воспитательные беседы с матерью точно наложили свой отпечаток на её дальнейшие отношения с мужчинами. А пока она была скромной стеснительной девочкой, воспитанной матерью в строгих рамках нравственности.
    А любовь её с Димой оказалась недолгой. Они встречались на танцплощадке, самозабвенно танцевали, а затем Дима шёл провожать её до дома, который стоял на краю деревни, и сразу за ним начиналась великолепная роща. Они каждый раз после танцев гуляли там, наслаждаясь красотой осеннего убранства деревьев. Осень в тот год была великолепная. Тёплая, сухая с лунными ночами. Деревья, разодетые в свои разноцветные одежды радовали и навевали грусть от предчувствия скорой зимы. Берёзы уже все окрасились в золотой цвет и роняли своё золото на землю, клёны сияли всеми оттенками янтаря и только пирамидальные тополя ещё зеленели, не торопясь переодеться в осенний наряд. Незаметно летели часы,шуршали под ногами опавшие листья, будто шептали что-то прохожим о своих берёзовых тайнах. Всё это навевало романтичной девчонке мысли о необыкновенной красивой любви. Она видела, что нравится Диме. Он весел с ней, много шутит, рассказывает разные смешные истории из своей курсантской жизни, а однажды прочёл несколько стихотворений и, смущаясь, признался, что пишет стихи. Ира тоже писала стихи, но Диме об этом не сказала. Ей её сочинения по сравнению с Димиными показались рифмоплётскими и неуклюжими попытками на нечто стихотворное.
   Однажды, стоя возле её дома, они изрядно замёрзли, и Ирина предложила Диме зайти в летнюю кухню, попить чаю и согреться, на что он охотно согласился.
   Ирина включила плитку,  поставила на неё чайник и присела рядом с Димой на диванчик, который стоял здесь же, придавая их кухоньке уют и тепло. Вдруг Дима стал страстно целовать её, а потом повалил на диван, пытаясь раздеть. Это напугало и возмутило её, и она со всей силой оттолкнула его его от себя. От неожиданного и довольно сильного толчка Дима свалился с дивана. Раздался какой-то грохот. Это по полу покатилось эмалированное ведро, в котором мать Ирины накануне засолила малосольные огурцы.Огурцы рассыпались по полу, рассол вылился, образовав посреди кухни лужу, источавшую запахи укропа, чеснока и прочие прелести огородной приправы. Дима подскочил. Рубашка его намокла в рассоле. Всё это выглядело смешно, но Дима разозлился и, не простившись, выскочил на улицу, громко хлопнув дверью, ушёл. И, как оказалось, навсегда.
   Больше она его не видела. Поступок Димы оскорбил Ирину. Не так она представляла себе отношение любящего человека. Ведь между ними не было ещё сказано ни слова о любви. Она то его любила, а он? Он же, вероятно, относился к ней, как к случайному развлечению с деревенской наивной, полуграмотной девчонкой, больничной санитаркой.Его товарищ, спустя какое-то время, рассказал Ирине, что Дмитрий ездил в отпуск к родителям и вернулся оттуда с женой. Была ли у него там невеста до его знакомства с Ириной, или они познакомились и поженились во время отпуска, товарищ не знал. Ирина очень переживала их разлуку, но о том, что не пошла на близость, не жалела. Тем более, что у неё перед глазами был поучительный пример. Соседская девчонка влюбилась в летуна ( так между собой девушки называли лётчиков), забеременела, а он бросил её и через пару лет перевёлся в другую часть, напрочь забыв и о соблазнённой им девочке, и о ребёнке.
    Спустя три года, Ирина вышла замуж за военного и уехала с ним на Дальний Восток. Видно так на роду ей было написано - стать женой военного и мотаться с ним по всей стране, каждый раз создавая и обживая новый очаг в бараке или солдатской казарме, перегороженный фанерными стенками для семей офицеров. С мужем они прожили 35 лет, вырастили замечательного сына, ставшего, как отец, военным. К нему то она и летала в гости в Подмосковье, где он служит, а теперь возвращается к себе, во Владивосток. Мужа она похоронила пять лет назад. Любила ли она его, она и сама не знает, но очень уважала за ум, порядочность и большую любовь к ней. Её он любил и боготворил. Существует такое выражение - носить на руках, так это точно про них. Он и ушёл тихо, незаметно, не доставив ей хлопот своей болезнью. Жаловался иногда на сердце, но к врачам не ходил. А однажды прямо на службе упал и больше не поднялся. Ирина Андреевна тяжело переживала его смерть, но постепенно боль утихла, остались лишь светлые воспоминания о его красивой любви к ней. И вот эта неожиданная встреча в самолёте, за штурвалом которого сидит он, её первая и единственная любовь. Теперь то она абсолютно точно может сказать об этом самой себе. Узнал ли он её? Она и сейчас была ещё красива в свои 58 лет. Многие женщины, её сверстницы, завидовали ей, а мужчины тепло смотрели вслед. Она же гордо несла свою голову, увенчанную, хоть и поседевшими, но всё ещё красивыми волосами. Только теперь вместо длинных кос на голове у неё красиво уложенная, похожая на корону, причёска. Отрезать своё богатство она так и не решилась. Да и муж любил её волосы и, шутя, говорил, что не пустит её на порог, если она пострижётся.
    Выйдя на пенсию, она серьёзно занялась литературным творчеством. Из неё, как из рога изобилия, полились красивые стихи. Многое увиденное и пережитое ею наложило свой отпечаток на душу и просилось наружу красивыми рифмами и образами. Её стихи стали регулярно появляться на страницах газет и журналов. Её часто приглашают на встречи с читателями в библиотеки и учебные заведения. Наконец её талант заметили маститые писатели и предложили вступить в союз писателей, дав ей отличные рекомендации. Она стала известной писательницей и поэтом, издала несколько книг, по одной из них был написан сценарий и снят художественный фильм. Да, не было в её жизни той сильной, горячей любви, но в целом жизнь сложилась неплохо: у неё был замечательный любящий муж, они вырастили прекрасного сына и, наконец,  её книги, признание  и уважение друзей. Ей есть чем гордиться.

                ***
    Ирина закрыла глаза и задумалась. Мысли текли медленно, как в тумане рисуя картины далёкого прошлого. Ей 58, значит, ему 62. И он всё ещё летает и почему-то на гражданских самолётах Почему? Он ведь так любил свою военную форму Вдруг она услышала совсем близко:
   - Ирина?
Вздрогнув, Ирина открыла глаза и увидела стоящего рядом его. Она не видела и не слышала, как он подошёл к ней. А он смотрел на неё своими, сводившими её когда-то с ума, глазами и ждал ответа.
   - Да, Дима, это я. Помнишь?
   - Пройдём в конец салона. Там есть свободные места. Поговорим.
Он помог ей подняться и пошёл впереди, а она последовала за ним. В конце салона действительно оказались незанятыми несколько кресел, и они удобно в них уселись, оказавшись вдвоём.
   - Ириша, не могу поверить, что это ты! И где? Не иначе, как ангелы тебя занесли ко мне в самолёт. А ты всё так же хороша, как и тогда. Нет! Ты лучше стала. Кто-то проводит конкурсы красоты, ищет первую красавицу. Дураки. Это же вот она - российская мадонна!
Неизвестно, сколько бы ещё продолжался поток Диминых восторгов, но Ирина прервала его, спросив:
   - А что же ты сбежал тогда от мадонны? Или тогда она показалась тебе Бабой Ягой?
   - Ирина, ну что ты такое говоришь? Дурак был, пацан зелёный, возомнивший из себя этакого сердцееда, перед которым все девушки должны падать на колени.
   - А теперь что ли прозрел? Или созрел?
   - Ирина, если бы ты знала, если бы ты только знала, как я рад тебя видеть. Всю жизнь проклинаю себя, - но Ирина вновь прервала его, тихо проговорив:
   - Не надо, Дима, что было, то было и быльём поросло. Сорок лет прошло. Сорок раз наша роща расцветала и сбрасывала листья без нас. Она про нас давно забыла. Лучше расскажи, как ты жил и почему стал гражданским лётчиком?
Дмитрий махнул рукой, как бы отгоняя нахлынувшие воспоминания и заговорил:
   - Жил, служил и даже повоевал. Десять лет назад ушёл в отставку. В Хабаровском аэропорту служил мой друг, с которым мы воевали в Афганистане. Он уволился раньше меня и сделал в гражданской авиации неплохую карьеру. Он то и пригласил меня полетать на гражданских самолётах. Здоровье моё позволяло, и я согласился Так вот и летаю. Ты же знаешь, как я люблю небо, наш пятый океан. Но сегодняшний рейс мой последний. Всё отправляют на землю, и так, говорят, залетался. Не знаю, как буду жить дальше. Я ведь одинок. В полётах это как то не очень заметно. Прилетел, переночевал и утром снова в полёт. А теперь..., - он помолчал и продолжил - предлагают работёнку на земле. Наверно, соглашусь. Буду хоть слышать звуки взлетающих и садящихся самолётов. Для меня это лучшая музыка.
    У Ирины сжалось сердце, и, не желая показаться любопытной, она тем не менее спросила:
   - А почему ты один? Где твоя семья?
   - Так случилось. Банально очень. Есть и жена, и сын. Но они живут в Москве, а я в Хабаровске. После Афгана учился, поступил в академию в Москве, имел квартиру. Там родился у нас сын. А после учёбы меня направили на Дальний Восток. Отказаться я не мог. А жена не захотела уезжать из Москвы, заявив, что не для того ей улыбнулось счастье оказаться в столице, чтобы всё бросить - квартиру, московскую прописку - и лететь в какую-то Тьмутаракань. Да и сыну дать хорошее образование удобнее будет в Москве. Вот так я и остался один. Сначала она изредка прилетала, нужна была моя материальная поддержка, а потом у неё появился мужчина, и мы расстались окончательно. Сына она так и не выучила. Вырос инфальтивным оболтусом. Нигде не работает, сидит у матери на шее, пьёт. И муж оставил её. Так вот и живём - она в Москве, а он в Сибири, - закончил Дима, грустно улыбнувшись.
   - А как ты? Знаю, что стала известной писательницей. Рад за тебя. Ты закончила Литературный институт?
   - Нет, Дима. Я так и осталась той же деревенской санитаркой. Всю жизнь моталась с мужем по гарнизонам. Он тоже был военным. Военным стал и наш сын. Правда, окончила курсы медсестёр и все эти годы работала в военных госпиталях медсестрой. С этой должности и ушла на заслуженный отдых. А писательство - это моё хобби.
   - Не лукавь, Ирина, я знаю, что писательство для тебя не хобби, мне иногда попадались твои публикации в журнале "Дальний Восток" и в других журналах и газетах. Как видишь, меня всегда интересовала твоя судьба. А как в личном плане? Замужем?
   - Вдова. Пять лет назад похоронила мужа. Есть сын, но он тоже живёт с семьёй в Москве.
Звали жить к себе, но я не хочу им мешать. А как у тебя с творчеством? Пишешь? У тебя ведь поэтический дар от Бога. Я восхищалась твоими стихами, завидовала тебе.
   - Ну что ты, Ириша, то было просто детское увлечение, которое с годами улетучилось. Жизнь как-то не способствовала этому.
    Посидев ещё недолго, Дмитрий извинился, сказав, что ещё заглянет к ней перед посадкой, и ушёл к себе. Неожиданная встреча с прошлым взбудоражила Ирину, ворвалась в её тихую одинокую жизнь каким-то ураганом чувств и воспоминаний.
    А самолёт мчался со всей своей самолётной скоростью к концу её путешествия, с каждой минутой приближая момент расставания с призраками прошлых событий. В Хабаровске у Ирины была пересадка на самолёт, следующий до Владивостока. Дмитрий, как обещал, пришёл к ней и предложил не спешить с пересадкой на Владивосток, а задержаться ненадолго в Хабаровске, погостить у него. Но она отказалась, сказав, что не стоит пытаться переиначивать судьбу. Что случилось, то случилось. У него семья, рано или поздно они объединятся. Ведь у них есть сын. Значит, будут внуки, а она в их треугольнике лишняя. Поздно что-либо менять. Тогда он попросил дать ему номер её телефона, и она не смогла отказать ему в этом, продиктовала номер, а он записал.
    В Хабаровске у неё было два часа до посадки в самолёт, и Дмитрий пригласил её сходить в аэропортовский ресторанчик, пообедать. Они выпили лёгкого вина, не спеша покушали, и Дмитрий проводил её до самого трапа, поцеловав на прощанье крепко и не по-дружески, а так как целует любящий мужчина, отчего у неё едва  не подкосились ноги и ей показалось, что в голове у неё зазвенели колокольчики.


                ***
    И начались их долгие телефонные разговоры, как будто они хотели наговориться за все упущенные годы. ИХ долгие вечера одиночества получили новую окраску. Каждый вечер у неё в квартире раздавался телефонный звонок. Она спешила к нему, быстро поднимала трубку, волнуясь и дрожа от счастья, как будто вот сейчас откроется дверь и войдёт он, её Дима, двадцатилетний с небольшим лётчик, молодой и красивый, и они пойдут на танцы, а потом будут долго и неумело целоваться в роще под шелест падающих листьев. Но это был всего лтшь телефонный звонок, доносивший его голос из далёкого и такого близкого теперь ей Хабаровска. Они читали друг другу стихи. Оказывается, он вовсе не разучился писать стихи, а, благодаря их встрече у него рекой, как шутил он, полились образы и рифмы. Он называл её своим ангелом, надёжным помощником и путеводителем. А ещё он говорил, что любит её и понял, что любил всегда только её. Он звал её к себе и просил разрешения приехать к ней, но она, боясь своих чувств, отказывала ему, ссылаясь на то, что не имеет права разрушать его семью и не хочет быть проклятьем его родных. К тому же  в их возрасте говорить о любви смешно - сто двадцать лет на двоих, как никак. Но он кричал ей в трубку:
   - Но ведь ты всё ещё любишь меня. Я это чувствую. Ну не гони меня, не отталкивай, прости и давай начнём всё сначала. У нас ещё есть время. Мы будем счастливы. Ну скажи, что любишь, скажи, - кричал он в трубку, а у неё из глаз текли слёзы, и она боялась, что он почувствует это по её голосу. И, плача, и дрожа от нахлынувших чувств,она проговорила, наконец:
   - Да! Да! Да! И всегда любила только тебя!
А затем, испугавшись своей откровенности, быстро положила трубку.
    А через день в дверь позвонили. Она открыла и увидела огромный букет цветов, за который спрятал своё лицо Дмитрий. Надо ли говорить, что его объятья и поцелуи растопили её одинокое и, как ей казалось, давно остывшее сердце. В этот вечер они долго сидели, обнявшись, за столом, пили шампанское и целовались, как в молодости, а потом он поднял её на руки, как оказалось ещё сильные и ласковые, и отнёс в спальню. Положив её на кровать, он осмотрел её кровать со всех сторон и даже заглянул под кровать. Она спросила, что он ищет, на что он, смеясь ответил:
--- Смотрю, нет ли где здесь ведра с малосольными огурчиками, вкусная, помню, была закуска сорок лет назад. И, видя её смущённое лицо, от души громко расхохотался. В эту ночь, их первую ночь, они почти не спали. Столько ласковых восторженных слов наговорили друг другу. Под утро Ирина заснула ненадолго, а, проснувшись, увидела, что Димы рядом нет и испугалась. Но тут послышался щелчок замка в двери и через несколко минут вошёл Дима с подносом в руках, на котором стояла бутылка шампанского,фужеры и лежала коробка конфет. Поставив поднос на тумбочку, Дмитрий открыл шампанское, налил в бокалы и, опустившись на колени перед кроватью, протянул Ирине коробочку и сказал:
   - Это то, что я должен был сделать сорок лет назад, но, будучи большим дураком, не сделал этого. Теперь хочу исправить это и прошу твоей руки, любимая.
Ирина широко открытыми глазами смотрела на человека, которого так долго и безответно любила и ждала этих слов, не надеясь, когда-нибудь их услышать. Сердце стучало в её груди, как будто хотело вырваться наружу, а язык стал вовсе непослушным. Наконец, она опомнилась и прошептала:
   - Боже, как долго я ждала этих слов, как хотела твоей любви. Но ведь мы совсем старые, Димочка. Нас засмеют наши дети и знакомые.
   - Что ты говоришь, Ирочка? А я как то не заметил этого ночью. Темно что ли было?
Ирина покраснела от его слов, а он быстро разделся и нырнул к ней под одеяло, проговорив:
   - Вот теперь и проверим нашу старость, при дневном свете. А потом, после близости, смеясь и смущаясь одновременно, сказал, что у них ещё большой потенциал любовной энергии и впереди много-много таких, как сегодняшняя, ночей.
   - Эх, каких мы с тобой могли родить детей, - и тут же, спохватившись, - прости, любимая моя девочка.
   - Ну да, девочка-старушка, не смеши меня, милый, - уткнувшись ему в носом плечо, смущаясь шептала Ирина, и слёзы невольно катились у неё из глаз, а он целовал её глаза, казавшиеся ему зелёными родниками.
   Не сразу решилась Ирина пойти с Дмитрием в ЗАГС. Она всё боялась насмешек окружающих и говорила, что никакая печать им не нужна. Не собираются же они в самом деле, как теперь говорят, заводить детей. И в Хабаровск переезжать к нему она по той же причине не спешила. Они просто летали друг к другу в гости и купались в своей любви, как молодые, да они и были молодыми в своей любви и страсти. И им это безумно нравилось. Только он в отличие от неё не мог подолгу у неё задерживаться, так как всё ещё работал диспетчером на аэродроме, и эта работа давала ему ощущение сопричастности к самолётам и небу.  Каждый раз, давая разрешение на взлёт, он мысленно взлетал вместе с пилотами, а руки невольно начинали двигаться, повторяя такие знакомые ему действия лётчика за штурвалом.
    В конце концов они обвенчались, и она переехала к нему в Хабаровск. Их отношениям по-хорошему завидовали все знакомые. Только жена, узнав о его женитьбе, написала письмо, полное упрёков и осуждений. Но он не ответил ей.
   Спустя два года, Ирина получила сообщение о смерти матери. Они полетели на похороны. Ирина безутешно плакала, сожалея о том, что не была рядом с матерью в последние дни её жизни. И, хоть рядом с ней находился внук, сын старшей дочери, выросший на руках бабушки, и хорошо заботился о ней, всё равно Ирина чувствовала свою вину перед матерью и очень переживала.  После похорон кто-то из родственников заговорил о продаже материнского дома. Ирина сказала, что отказывается от какого бы то ни было наследства в пользу племянника, который ухаживал за бабушкой, был ей и лекарем, и сиделкой, но Дмитрий отозвал её в сторону и сказал:
   - А зачем продавать дом? Давай переедем сюда жить. Ведь эти места - места нашей молодости и любви. Здесь так красиво, здесь наша роща. Давай продадим квартиру и отдадим  за дом деньги племяннику. Что нас держит там? На Востоке? Ведь ты родилась здесь. Здесь могилы наших предков - матери твоей и других родственников. Отсюда недалеко до Воронежа. Соглашайся. Ирина сказала, что подумает, а на другой день согласилась. И вскоре они переехали в деревню , где когда-то родилась их любовь. Всё здесь напоминало им их молодость. Они подолгу гуляли в роще, купались в речушке, протекавшей рядом с их домом, а как-то заглянули даже на танцплощадку, которую теперь молодёжь называет дискотекой. На ней мало что изменилось. Так же оглушительно играет музыка. Только танцы стали другими. Не танцует теперь молодёжь вальсы, танго, фокстрот. И движенья им показались одинаковыми не в пример тем, их движениям, довольно сложным и красивым. Не каждый мог тогда танцевать, и, прежде чем выйти на круг, подростки долго тренировались за забором танцплощадки. Теперь же танцевали все - и взрослые и подростки. Впрочем, взрослых было мало. Зато много было пьяных, танцующих с пивными бутылками в руках и ведущими себя развязно, причём девушки не уступали парням. Немного постояв в стороне от танцующих пар, Ирина с Дмитрием ушли.
   - Что ж, у каждого поколения своя музыка и свои танцы, - грустно проговорила Ирина. В этот вечер они долго гуляли в роще, вспоминая свои давние прогулки. Читали стихи и целовались, а потом пили чай в их летней кухоньке и занимались любовью на том же диване. А утром снова отправились в рощу, любовались зарницей  и игрой её красок, отражающихся в капельках росы. Ирина читала Дмитрию, Рождённые в эту ночь стихи:
                Люблю, и с каждым днём сильнее,
                Полей богатство и лесов,
                Пьянящий аромат растений,
                Грозу и музыку ветров.
                Люблю бескрайние просторы
                И синеву далёких гор,
                Луга, овраги, косогоры,
                Морскую синь, зелёный бор.
                Люблю речушки без названий,
                Пересыхающие в зной
                И ухолдящие под камни,
                И разливанные весной.
                В жару с разбега окунуться
                Люблю в прохладный омуток,
                Потом на травке растянуться
                И силы чувствовать приток.
                Люблю зимою слушать вьюгу,
                Весною - пение скворца
                И знать, что всё идёт по кругу,
                И что у круга нет конца.