Безымянная

                Сзади  меня кто-то слегка топнул ногой. И, отчетливо слыша этот шлепок, я  оглянулся. Но в комнате не было никого… Да и не могло быть – сзади - стена, что я, не помню, что ли… Я зашел сюда, закрыл за собой дверь, оглянулся по сторонам, сел на мягкий качающийся стул возле белой панельной стены. И прикрыл глаза. Я был утомлен.
Вот уже три дня я ощущал себя вне себя, словно бы со стороны смотрел на живущего во мне человека. Ощущение не из приятных.
Она возникла каким-то непонятным образом. Сейчас мне даже не представляется возможным  склеить разрозненные обрывки памяти. И все попытки понять, в какой именно момент очередного помутнения моего сознания она появилась, ни к чему не приводят.
Кто она? Что делала в моем доме? Как зовут, с кем пришла, с какой целью…
Пустота. Провал.
Три дня назад, проснувшись среди ночи от мучительно-гнетущего кошмара, я направился на кухню попить воды. Открыл кран, жду, когда стечет. Спать хочется. Потягиваюсь, почесываюсь. Вдруг, как выстрел в спину – взгляд из глубины угла. Резко оборачиваюсь: Кто здесь? Тишина. Трясусь весь, сердце так и выпрыгивает. Внезапно – глаза. В упор. Из темного угла. Яркие, пронзительные.
…………………………………………………………………………………………………………………
Понимаешь, по-большому счету, неважно, что ты делаешь, с кем ты, когда и как.
Мы, люди, всего лишь болванки, вроде бы  с виду похожи, а начинки- то во всех – эксклюзивные.
- Почему не важно, с кем и как? Как же любовь?
- Святая простота! Ты до сих пор веришь в это слово?
- Я просто знаю, что она есть!
- Она – не между людьми, а внутри каждого, кто любит.
- Значит, взаимности – нет?
- Вся взаимность – тоже внутри тебя. Идеальные пары-одинокие люди.
- В смысле?
- Любить самого себя – самое благодарное дело – ты никогда не получишь отказ, никогда не разочаруешься, да и предашь сам себя вряд ли…
А что до того, существует ли гармония между разнополыми особями – да, случается и такое, но при условии обоюдного эгоцентризма, как в песне: «Я ЛЮБЛЮ ЕГО ЗА  ТО, ЧТО ОН ЛЮБИТ МЕНЯ, ЛЮБЛЮ ЕГО ЗА ТО, ЧТО ОН ЛЮБИТ СЕБЯ…»
……………………………………………………………………………………………………………………
Что я нес… Какой только ереси не говорил. И все-то плевался. На все четыре стороны. То под ноги, то в небо гадил… Да сам же потом и вляпывался…
А что-то вот и не стыдно. Странно. А может, и верно: каким бы путем ты  ни шел к богу… Даосизм становится роднее.
……………………………………………………………………………………………………………………
Она … Она весьма странное существо… Ни мыслей, ни эмоций, ни слов, ни движений.
Она лежит уже третьи сутки, повернувшись к стене, на кухонном диване.
Только один раз, тогда, в мою кошмарную ночь, удостоила меня своим безумным взглядом. Вернее, нет, не безумным, а… нечеловечески пронзительным, и в то же время, сугубо безразличным.
Что мне с ней делать?
Я боюсь подходить к ней, но, все же, очень часто прихожу на кухню, сижу, курю, готовлю… Ей, кажется, безразлично, что  рядом с ней происходит: безучастный взгляд, вперившийся в стену, расширенные зрачки, абсолютное отсутствие какого бы то ни было движения.
Лежит. Думает ведь о чем-то. Ну не может же – просто вот так – лежать.
Может, обдолбанная? Так ведь нет… Ни ломки, ни сна… Просто лежит и смотрит в одну точку. Черт возьми, что же делать-то с ней?
……………………………………………………………………………………………………………………
Из темноты и беззвучия – потихоньку, накладываясь друг на друга, возникают обрывки звуков, фрагменты, зарисовки большого куска действительности.
Нити. Шелковые нити, свитые в канат. Один. Другой. Две моих руки, судорожно цепляющихся за скользкие белые веревки. Дощечка под задницей. Тонкая такая, тоже гладкая, вот-вот соскользну… Качели. Что за детство! Спрыгнуть, да и все!
Боже! Внизу – маленькое такое детское полусдувшееся подобие резинового мяча.
Я что – над Землей? Вскидываю голову вверх и ужасаюсь: канаты уходят высоко, куда-то в самые недра дымчатого, облачного неба.
Я… В небе застрял! Помогите-е-е-е-е!
Завтракать. Ух, как жрать-то хочется! Яичница с колбасой.
«Есть хочешь?» - спрашиваю.
Молчит.
Смотрит.
Ну, смотри, смотри… Кто из нас первый не выдержит…
Дымок  плавно ускользает в форточку, словно извиняясь, медлит перед последним  своим мигом пребывания здесь, на кухне.
Нне-а… Не прогреть мне улицу…
Схилять бы в тундру. В безволосую нагую предзимнюю тундру.
Стоять по горло в холоде и чувствовать приобщенность ко  всемирному разуму.
Медленно-медленно замерзать. Чувствовать, как постепенно костенеют все члены и понимать ледяным уже сознанием, что вот оно – уже все. В последней вспышке разума поймать грядущее мощнейшее, всеобъемлющее тепло…
……………………………………………………………………………………………………………………
Что-то происходит.
Что-то было.
Или что-то будет.
Эй, кто-нибудь!
Дайте мне хорошего пендаля!
Может, тогда я очнусь от этой обволакивающей комы бессобытийности и бездействия, распространяемого этим лежащим на моей кухне полутрупом-получеловеком.
Делать-то что?
Ничего не меняется.
Она лежит и смотрит.
Смотрит и лежит.
Без изменений.
……………………………………………………………………………………………
Я не могу вспомнить, где и когда, но, по-моему, сегодня… Да-да, сегодня на улице я встретил человека и смех его расслаивался. Это было как-то игрушечно-страшно.
Этот странный хохот звучал  одновременно в нескольких тональностях и с различной интенсивностью. Он был всюду: позади, впереди меня. Болтался где-то сбоку, как застывшие стоп-кадром на пол-пути комья грязи из-под колес вечно окатывающего меня по дороге на работу, камаза.
……………………………………………………………………………………………………………………
Мне уже кажется, она всегда была здесь.
Просто я не замечал ее присутствия.
Но кто она мне?
Всему виной мои провалы в памяти.
Я спрашиваю у нее: кто ты? - Молчит и смотрит в стену, с периодичностью раз в полминуты моргая тонкими ресницами.
Я спрашиваю: что ты здесь разлеглась, корова? Мешаешь мне жить. П-шла вон!
Молчит и невозмутимо так пялится в стену.
Срываюсь на крик. Бью ладонями наотмашь по холеной, но чересчур бледной физиономии. Она часто моргает, переводит взгляд на меня. Откуда-то из самого угла глаз, появляется  слезинка. И срывается по косой  куда-то в направлении к уху, тут же теряясь в спутанных кольцах густых волос. И - ничего. Даже ни тени гнева, обиды, укоризны в глазах. И опять – в стену пялится.
Да что же это такое... Просто… позор какой-то!
Я растерян.
Но это лучше, чем паника.
А, может, ну ее, к  чертям собачьим, эту шизофреничку, пусть лежит себе – есть не просит.
А может, милицию вызвать, или там, «скорую»?
Нет. Пожалуй, решат, что я - ее родственник или муж. Привлекут еще, не дай бог.
Все-таки, надо бы проследить, когда она отвлекается от своего любимого занятия - ну, там, в туалет ходит, ест, пьет и пр. Ведь не может же она без всего этого обходиться, какой бы ненормальной она  бы ни была…
…………………………………………………………………………………………….
Я раньше не видел снов. Ну, или почти не видел. Или видел, да  не было в них ничего особенного.
А тут – с ее появлением – просто на ходу сплю. Натурально, на ходу! Иду, например, в туалет – хоп –провал.
И вот я уже – в прерии, лежу, грохнувшись с взмыленной и умчавшейся уже далеко вперед лошади, прямо в грязь лицом. Землей из ноздрей сморкаюсь…
Или же, в комнате сижу, читаю старика Миллера. Неспешно так… Наслаждаюсь. И вот – я на середине моря. Бурлит оно, густая, тягучая волна катится мне навстречу… И  уже на дне я, уже иду босиком по песчаному дну, глажу руками коралловые отростки. И жабры мои вздымаются соразмерно глубокому дыханию бездны…
Сны застигают теперь в любое время, когда им вздумается. Уж не она ли колдует? А может, телепатка?
Или гипнозом владеет…
Сегодня умудрился заснуть в лифте. Стоя. Отключился секунд на двадцать, не больше. Еду в лифте,  нажимаю на двенадцатый, медленно, со скрежетом он тащит меня вверх. Наконец, двери открываются. Но что-то не так.
Пространство вдруг резко сужается. Я выхожу, точнее уже выползаю из дверей. С трудом протискиваюсь в узкую щель лестничной клетки. Ползу. Темно. Какие-то железяки торчат повсюду. Когда же, черт возьми, до своей квартиры доберусь?  Вот, вроде бы,  дверь в темноте нащупал. Открывается сама, с железно-ржавым лязгом.
Глаза постепенно начинают привыкать к кромешной тьме. Какие-то высокие несгораемые сейфы- шкафы… Почти все - полураскрыты. На вешалках – масса одежды. Всякой: женские бальные платья, расшитые бисером, бархатные, меховые накидки, мужские сорочки, костюмы, раскрытые коробки с обувью… Короче, сплошные тряпки, огромное количество тряпок, дорогих и грошовых. Что это? Ничего не понимаю. Ползу дальше. Это совсем не моя квартира, что я здесь делаю? Что делаю? Нужно ползти обратно. Вон туда, на свет. Вот, черт, зацепился. Оп, опять проснулся…
Чего ей надо от меня?
Ведь, если вдуматься, то ни к чему ей даже клочок моей шерсти. Ни денег, ни собственной жилплощади, ни ума, ни фантазии  - короче, овца я та самая, паршивая.
А, однако же, сматываться не собирается.
В конце-концов, всему на свете существует разумное объяснение.
Пытался поднять ее на руки. Тяже-е-елая. Однако не сопротивлялась. Поднять-то поднял, а что с ней дальше делать – не знаю. Попытался поставить ее на ноги – валится, как кукла фарфоровая, того и гляди – рассыплется… Думаю: была-не была. Опять сгреб ее в охапку и вынес за дверь. Хоть бы пошевелилась, зараза.
Все так же безучастно-надменна. Лишь глаза подернулись голубоватой дымкой. Спустился с ней на руках ниже на этаж. Ох-х-х! Сбросил с себя, как ковер невыбитый. Брякнулась об кафельный пол, привалилась корпусом к мусоропроводу, и – ни звука! Ну, баба! Ну и хрен с тобой! Сиди здесь, пока менты или психушка не заберут.
И пошел домой.
Сразу же снял покрывало с кухонного дивана – кто знает, какой дрянью она болеет, может, заразное…
Скинул с себя штаны и майку – стирать. Немедленно все – стирать!
Залез в ванну. Впервые за трое суток с облегчением выдохнул. Все-е-е-е! Отмучился!
……………………………………………………………………………………………………………………
Ночью спал как убитый. Снов почему-то не было. Да и  зачем они мне?